Перед нами сидел человек, полностью соответствующий этому описанию. Как хотелось следователю, чтобы я ответила положительно и дело было бы закрыто. Одно моё "да" отправило бы его за решётку. Он сидел жалкий, со слезами на глазах и его всего трясло.

Следующая встреча была через полгода. Окончилась она свадьбой. Через три дня после свадьбы Софушка, теперь уже моя, осталась в Одессе завершать учёбу в университете, я же уехал в Заполярье на службу. Медовый месяц у нас начался через четыре месяца, когда моя красавица 18 августа 1952 года приехала ко мне. Он растянулся на длинные искромётные 52 года.

...в народе говорят: «Кошму камнем побьешь – не сломается». Глаз не оторвать от своеобразного красивого узора, красочного орнамента! Каждое изделие поражает своей неповторимостью. Пройдя весь трудоемкий, изнурительный процесс, добротное войлочное полотно служит десятки лет, даря людям природное тепло, красоту и пользу. В наши дни кошма остается желанным подарком к любому торжеству и в качестве сувенира раскупается туристами всего мира.

Тем временем ситуация для нас только ухудшалась. Уехало в Россию множество наших старых приятелей и знакомых. Фирма Bridas, где я работал, была на грани ликвидации. Работа от случая к случаю в экспертизе не только не давала весомого заработка, но стала неприятной по внутренней обстановке. На наших глазах деградировала система водного хозяйства, которой мы с женой отдали всю свою трудовую жизнь...  ...Мы решились на выезд.

Каждому ашхабадцу хорошо известны руины крепости Старая Ниса с остатками глинобитных стен толщиной 8-9 метров и множеством башен. Крепость занимает гектаров двадцать. Здесь в канун землетрясения 1948 года откопали великолепные ритоны из резной слоновой кости. Долгие годы они были лучшим украшением ашхабадского музея.

Привлекали к себе внимание и явно рукотворные оплывшие холмы близ Аннау.

Где-то в середине 80-х годов под Ашхабадом стали выделять участки под дачи. Меня сильно агитировали взять участок, но я упорно отказывался. Во-первых, я постоянно был в командировках. А во-вторых, я очень подозревал, что только я вступлю в наше товарищество садоводов, как посыпятся просьбы – дай кран, дай трактор, дай трубы, проведи электричество. Взял я участок только перед выходом на пенсию.

Давно было понятно, что так продолжаться не может, нельзя в наше время уповать на грунтовые дамбы и перемычки. Необходимо было сооружение-регулятор. Но проекта не было, и мы пошли изведанным путем. Решили строить сифонный сброс, как сделали в Атреке. Если мы строим километры трубопроводов, то что нам может помешать сварить сифоны?

Нам требовалось 2000 тонн арматурной стали. Я основательно вооружился расчетами, СНиПами (Строительные Нормы и Правила). Приходим в здание, в котором теперь размещена Госдума. Отдел черных металлов – это комната человек на восемь. Нас выслушивает дама-референт. Придирчиво задает кучу вопросов. Отвечаю я, трясу своими выкладками, мол, у нас и сейсмика, и просадки, и агрессивные соли. Нужен металл особого качества. «Понятно, но металла нет. Решать будет начальник группы. Приходите завтра».

Самое ужасное было в ожидании этого медленного, но неумолимого приближения катастрофы. Уровень воды пополз уже выше расчетных отметок. Ночь прошла в непрерывной долбежке затора. Всё это время продолжали цеплять с поверхности воды коряги и деревья и растаскивать их кранами и тракторами. Утром наметились кое-какие сдвиги, в левый пролет стало поступать больше воды. Но до полной очистки было еще далеко.

На Аму-Дарье паводки бывают поздно летом в разгар таяния памирских ледников, то есть в июле-августе. Паводок в тот год не стал исключением по времени, но был резким и обильным. При увеличении наполнения реки изменилось положение стрежня. Основной поток прижался к берегу, где начался процесс размыва и разрушения со скоростью десятков метров в сутки. Это «дегиш».