Memories

Папа Шульц (Райнгольд Шульц)

ДЯДЯ ЭРВИН

Дядя Эрвин – вечно улыбающийся, весь нараспашку, откровенно радующийся гостям человек. Ему 76, но в душе он ещё «Хлёсткий парень», ну прямо «Пан Марковский!». Он долго объяснял племяннику по телефону, как найти его в большом Германском городе. Дядя снова и снова повторял, как правильно доехать, где свернуть, где не перепутать, как выглядит дом и волновался и радовался от всей души, как маленький ребёнок.

Но племянник всё равно всё перепутал и, поблуждав по незнакомому городу, всё-таки нашёл нужный адрес. Гости приехали только к обеду. Шумно вошли в дядину квартиру, поздоровались.

- А дядя где? - спросил племянник.

- Он с утра ушёл на перекрёсток вас встречать, - ответила Ольга Павловна. - Сходи за ним, а то он там до вечера просидит, - и объяснила дорогу.

Племянник дядю увидел издалека. Старый, седой дядя с напряжением и надеждой пристально вглядывался в каждую проезжающую машину. Дядя устал и сидел на приступке заборного фундамента. Он часто смотрел на часы и вглядывался в даль. Такой молодой, шумный и красивый, он сейчас был, наоборот, как сирота, до жалости тихий и покорный. В ухе торчал слуховой аппарат, на носу - толстые очки, сильно поредевшая серебряная прическа, лёгкая сутуловатость.

Племянник тихо подошёл и, как в детстве, сел рядом. Дядя не услышал. Племянник смотрел на него с любовью и вспоминал жизнь. Только память может возвратить блаженство детских дней…

Эмилия, мама дяди Эрвина, родилась в Житомирском селе Сорочень, в богатой немецкой семье лютеран. Вышла замуж за немца, военного музыканта-трубача, и молодые оказались в далёком городке Иркутске. Там родились их первенцы, а в революцию, демобилизовавшись, вернулись с малыми детьми обратно на Житомирщину. Завели дом, своё хозяйство.

Там за 11 лет до войны в этом же селе Сорочень родился маленький дядя Эрвин. Когда ему было 4 годика, его родителей, как кулаков, выслали с детьми на север, в далёкую Карело-Финскую АССР (хотя семья жила очень бедно), а в 1941 сослали ещё дальше, на север, в лагпункт № 5 в Усть-Немский леспромхоз Коми АССР. В первую же зиму в многодетной семье из 10 человек умерло пятеро: Альфред, Райнгольд, Виктор, Владимир и отец, глава семейства Эмиль Карлович Отто. Осталась в живых половина семьи, всего пять душ: мама Эмилия, Линда, Эйц, Адалина и самый маленький Эрвин.

Весной 1943 на колёсном пароходе «Пропагандист» перебрался пацанёнок с матерью из таёжной глуши в посёлок Краснозатонский. Все взрослые работали, а маленьких детей летом заставляли собирать на Алёшинских лугах щавель для заводской столовой. Целый день под палящим солнцем дети ползали по лугам на коленках, а к вечеру они должны были сдать в столовую по мешку щавеля. Тогда их там кормили горячим комплексным обедом или давали продуктовую карточку.

Жили тесно: в одной комнате несколько семей. Наступала новая голодная военная зима. Мать совсем обессилела и часто болела. Взрослые были сутками на работе, и чтобы дети из их комнаты не умерли с голода, Гельмута и Эрвина решено было сдать в детский дом.

Под самый новый 1944 год старшая сестра, отпросившись с работы, взяла Эрвина за руку и отвела в деревню Кируль в детприёмник. Эрвин был маленький, щупленький, но чтобы приняли, его записали на два года моложе своего возраста, вместо 11 лет поставили 9 лет.

В детприёмнике его сразу накормили, приодели, и вскоре всех детей повели пешком встречать Новый год в город Сыктывкар. На утреннике было интересно. Стояла ёлка, был дед Мороз, играла гармошка, дети водили хоровод, пели песни, и каждый получил кулёк в подарок. В кульке были булочки, печенье, пряники и даже несколько конфет.

Через две недели всех детей, в том числе и Эрвина, увезли по Кировской дороге в детский дом села Лойма. Это была большая деревенская изба, где жило 60 детей. Старшим воспитателем был военный человек, вернувшийся с фронта без правой руки. Завхоз в детдоме был немой. Учителя и женщины-воспитатели жалели детдомовских ребятишек и, как могли, старались скрасить сиротство. Эрвин пошёл в третий класс. После школы малыши кололи дрова, приносили воду, мыли в комнате полы, ухаживали за животными. В небольшом хозяйстве детдома было три коровы и лошадь. По неделе каждый дежурил на кухне. Дежурные резали и делили хлеб, стояли на раздаче и наливали в миски «жижу» и «гущу» из котла, первое и второе блюдо. Особенно вкусна была детдомовская каша. Потом наливали чай. Когда все уходили, дежурные мыли глиняные миски (других не было) и шли делать уроки.

У маленького Эрвина был красивый голос, он хорошо пел и не раз выступал на сцене клуба. Ему аплодировали, и малышу это очень нравилось. Иногда в школе местные задирались с детдомовскими, и тогда пацаны уходили за сараи выяснять отношения. Иногда и дрались, но со временем мирились и крепко дружили. Немецкий язык он почти забыл, зато хорошо говорил по-русски и свободно общался с деревенскими по-коми. В детдоме было много коми, немцев, финнов, карелов, украинцев, русских и других национальностей, но дети объединялись по другим принципам симпатии и антипатии.

Немой завхоз брал иногда мальчишек в лес вывозить дрова. Он научил детдомовских запрягать лошадей. Брал из деревенской конюшни ещё пару лошадей и вместе с пацанами выезжал в лес на делянку. Там пилили деревья, грузили их на сани, и мальчишки с гордостью отвозили дрова в детский дом

Летом все дети участвовали в сенокосе. Косили не косой, а серпом и горбушей. Целый день внаклонку, и к вечеру спина болела, как у взрослых. Вечером, сидя у костра, пекли картошку, пели песни, танцевали, играли в игры. Там росло столько земляники, что все наедались до отвала и ещё собирали впрок на зиму. Скучать воспитатели никому не давали, было некогда, работа была для всех.

После войны Эрвина и ещё троих ребят по распределению отправили из детдома учиться на судоводителя в Краснозатонское ремесленное училище № 1. Эрвин приехал в Затон и обрадовался, потому что там жили его сёстры и старший брат. В училище всем выдали чёрные морские шинели. На воротнике были серебряные блестящие буквы «РУ»-ремесленное училище. Этим они отличались от других «водоплавающих». Красивая форма моряка, тельняшка, брюки клёш, ботиночки и фуражка с кокардой преобразили детдомовского парня, да и питание в казённой столовой в те годы ценилось как самое главное.

Затонские ребята в ремесленном общежитии ночевать не хотели, так как там всегда были драки с местными. Все пацаны были задиристыми и гонористыми. Эрвин взял свой казённый матрас и пришёл к старшей сестре, где в одной комнате уже жило несколько семей. Его приняли, он спал на своём матрасе, на большом сундуке у двери.

Учиться было интересно. Преподаватели были, в основном, бывшие фронтовики. Они больше рассказывали про войну, чем о предмете, и ремесленники слушали их, раскрыв рот, все уроки напролёт. Потом в училище проходили практику. Учились плотничать, держать в руках топоры и корабельный штурвал. По теории изучали разные предметы из школьной программы и правила плавания по реке. Летом Эрвин проходил производственную практику и плавал на колёсном пароходе «Борец», потом на пароходе «Унжа». Речники всё лето работали без выходных. У Эрвина появилась большая мечта - побывать в городе Архангельске и увидеть настоящее Белое море. Море – множественное число от слова «капля». Он перевёлся на колёсный пароход «Рационализатор». Это был плотовод, он тянул за собой плот в 9 000 кубометров леса и доводил плоты по реке Вычегда аж до Котласа, а оттуда возвращался против течения назад в Сыктывкар. От Котласа до Архангельска по Северной Двине плот тянул другой пароход, более мощный. В Сыктывкаре они приставали к пристани, и капитан уходил в контору за приказом. Экипажу покидать корабль запрещалось. А в парке у пристани играл духовой оркестр. Нарядные люди гуляли по тенистым аллеям, танцевали, кушали мороженное, радовались, влюблялись, а молодой Эрвин сидел на пароходе, как бобик на цепочке, и ему это совсем не нравилось. Он перешёл работать на современный винтовой БТ-50. (Буксирный теплоход) В ночную вахту, стоя за штурвалом, во весь голос пел песни.

Однажды Эрвину на пароход пришло письмо от сестры. Она писала, что мама часто болела, её положили в больницу. Была бурная чудесная весна, уже давно прошёл радостный и долгожданный день победы. Продовольственные карточки отменили! Дочери прибежали в больницу с радостной вестью:

- Мама! Мамочка! Радуйся! Весна-то какая! Карточки отменили!

- А мне уже всё равно! - тихо ответила умирающая мама.

Слёзы мешали читать дальше. Эрвин схватил письмо и побежал на берег подальше от людей. Там он читал и перечитывал письмо и горько плакал до самого вечера. Его мамы больше на свете не было. В 15 лет Эрвин остался круглым сиротой.

Работа - лучшее лекарство от горя. Шло время, ему исполнилось 16 лет. Эрвина вызвали в комендатуру.

- А чего я натворил?- испугался паренёк

- Кем работаешь?- сразу спросил комендант.

- Отрабатываю после ремесленного училища на БТ 50 в СУРПе (Северное Управление Речного Пароходства)

- Ты знаешь, что тебе, как немцу, нельзя без разрешения комендатуры удаляться от места прописки дальше, чем на 15 километров. За нарушение ты можешь получить 20 лет каторжных работ! - Грозно предупредил комендант и на первый раз оштрафовал парня на сто рублей, а это была треть зарплаты,

- Я же не виноват, что меня туда начальство посылает,- пытался оправдаться Эрвин. Комендант позвонил в СУРП, и Эрвина сняли с работы транзитных кораблей и назначили матросом на пароход «Капитан Чаадаев». В комендатуре Эрвина поставили на спецучёт и отныне ему, как и другим немцам, раз в месяц приходилось отмечаться в этой конторе! Начальник безропотно отпускал его на берег. «Капитан Чаадаев» обслуживал местные линии, возил пассажиров из Затона в Сыктывкар и обратно. Рейс длиной в 14 км по петлявшей северной реке. Все пассажиры знакомые, из одного посёлка, и все хотели проехать по знакомству – бесплатно. Эрвин безбилетников не замечал. Пристаней тогда ещё не было, и, когда пароход приставал, уткнувшись носом в берег, Эрвин спускал трап. Вместо перил втыкал рядом в землю длинный шест и помогал пассажирам высадиться на берег. Он отплавал матросом две навигации.

Вскоре встретил Эрвин свою житомирскую немочку, симпатичную, тихую и аккуратную Марту. Поженились.

Российский немец Отто Эрвин бросил плаванье, переехал в Лесозавод поближе к городу и был принят на погрузку в качестве рабочего. Получил квартиру в стандартном финском доме. Три сына были гордостью молодой парочки: Витя, Толик и Володя. Потом родились Нелечка и Оля. Мама Марты всегда жила с ними и нянчила детей.

Дядя Эрвин взял ссуду, получил участок в лесу, вырубил все деревья и начал рубить сруб под свой дом, где и поселился по соответствующему адресу со своей Мартой, на улицу 8 марта, 8. Тут и настигла его повестка из военкомата, молодого папу призывали в Советскую армию. На сборном пункте, разобравшись, всё же отпустили молодого папу домой к семье.

Дядя Эрвин сразу устроился плотником в отдел капитального строительства Сыктывкарского лесозавода, да так и проработал там всю свою жизнь. Потом обзавелся транспортом, сначала купил мотоцикл с коляской, потом «Москвич», потом и «Жигули», и хотя был он от рождения дальтоником, всё же сумел выучиться на шофёра и получить водительские права. Ковырялся в огороде, построил в огороде баньку, держал кроликов, кур, свиней, построил дачу как теремок. Потом у его жены нашлась сестра, и дядя Эрвин с тётей Мартой поехали в Чехословакию, в Карловы Вары. Какие это были впечатления и восхищённые рассказы! Всей родне привезли невиданные сувениры «шариковые ручки» и каталоги, которые листали в родне все очень аккуратно и осторожно, не веря своим глазам тому, как там живут простые люди.

Дядя Эрвин, молодой и красивый, всегда приезжал в гости свежевыбритым, пахнущим безумно вкусным одеколоном «Шипр», торжественно одетым в праздничный костюм, в белой рубашонке с галстуком и со своими сыновьями. Тётя Марта приносила изумительно вкусный торт. Дети кушали на кухне и тихо играли, подглядывая в приоткрытую дверь, а взрослые сидели за столом и часто смеялись. Они пели весёлые застольные немецкие песни, говорили наизусть красивые стихи и танцевали под патефон танго в необычайной комнатной тесноте. А потом все провожали друг друга до остановки и долго ждали в зимней темноте автобус. Дядя подзадоривал молодежь, и братья мерялись силой в борьбе. Вывалявшись в снегу, кузены запрыгивали в подошедший автобус, махая на прощание руками. Тётя Марта всегда сдерживала ребят в их буйстве и наливала огромную тарелку супа, когда пацаны приходили в гости. Весной все ходили на кладбище наводить порядок, и взрослые плакали, вспоминали родных и рассказывали детям о своей трудной жизни.

Когда умерла Линда, старшая сестра Эрвина, родня распалась; больше уже не собирались все вместе по праздникам и выходным дням. Очень горевали, когда умерла у Эрвина тёща, а потом и старшая дочь Неля в расцвете сил в 17 лет. Море житейское имеет свои подводные камни.

А жизнь продолжалась. Всем сыновьям помог получить специальность, отпраздновал шумные свадьбы, помогал сыновьям, чем мог, построил домики на дачах. Радовался их успехам. Стал ходить вместе с Мартой в городскую баптистскую церковь, покаялся и покрестился. Потом он вышел на пенсию, переработав лишние два года, приписанные ему в детском доме. Затем оставил дом старшему сыну, а с остальными переехал в Германию в город Гера.

Его любимая шутливая немецкая песня в России была: «Вен имер зо вер! Вен имер зо вер! Гут ессен! Гут тринкен! Кайне арбайт нихь вер!» В Германии шуточная мечта исполнилась, но удовлетворения не принесла. Все дети улетели на запад и осели в разных городах.

Вскоре в Гере умерла его дорогая Марта, и остался дядя Эрвин один-одинёшенёк в своём горе. По-прежнему ходил в церковь с земляками, и познакомили его с Ольгой Павловной, хорошей, умной одинокой женщиной, со сложной судьбой немцев из Донецка, бывшим преподавателем Копейского горного техникума. В жизни не всё так получается, как хочется. Дети и внуки его особо не беспокоят, вот он и радуется любому вниманию, и очень ждёт гостей, с кем можно было бы поговорить, повспоминать молодость и отвести в разговорах душу.

Племянник с благодарностью смотрел на дядю с щемящей радостью и острой грустью одновременно, и плыли, плыли воспоминания ушедших лет тяжёлого прошлого, в котором было столько горя и так мало радостей. Как в кино возникали в голове новые, яркие картины из далёкого прошлого. Только память может возвратить блаженство детских дней!

Мимо с шумом проехала машина, точно такая, как у племянника, дядя повернул голову ей вслед и увидел рядом племянника. Руки и брови взлетели одновременно.

- Вот это да! Вот это да!- обрадовался он. - Ты давно здесь? А я жду и жду! Жду и жду! Всё тебя нет!

Они радостно обнялись.

- Мы заблудились в вашем городе и приехали с другой стороны - оправдывался 60- летний племянник.

- Как я рад! Как я рад! - повторял дядя, не слыша оправданий…

Траурная весть

07.02.2018. 23.45, на сотовом телефоне Отто Анатолия Эрвиновича раздался звонок. Анатолий в это время спал и ничего не слышал, но какое-то тревожное чувство лишило его сна, и он вместе со своей женой Светланой, не зная в чём дело, проснулись среди ночи и больше не могли уснуть. Устав от бессонницы, они встали в 5 утра и решили попить чай, чтобы сориентироваться, в чём дело?

Заглянув в свой сотовый телефон, Анатолий увидел, что ему ночью звонили. Тревога усилилась, и сын почувствовал возможную причину ночного звонка. В пять часов утра, он немедленно перезвонил в дом престарелых и узнал о том, что в своей комнате, в своей постели, во сне, на 86 году жизни скончался его отец Отто Эрвин Эмильевич.

Эрвин Эмильевич Отто

1932 - 2018 г.г.

Отто Эрвин прожил долгую и трудную жизнь, разделив многострадальную судьбу немцев России, но, тем не менее, очень гордился, что в кругу своих рано ушедших родственников побил рекорд долгожительства. О его непростой жизни написано несколько исторических рассказов.

Отто Эрвин Эмильевич родился 20.04.1932 года на Украине, в Житомирской области, в Пулинском районе, в селе Сорочень, в многодетной лютеранской семье немецких колонистов.

Хотя на Волыни они жили не очень богато, в 1934 году их как немцев-кулаков, вместе со многими односельчанами выслали в Карелию, в село Летняя, на строительство Беломорканала.

В 1941 году оттуда всех советских немцев снова выслали в Коми АССР, в Усть-Немский леспромхоз, в таёжную глушь, в бывшую лагерную зону. Участок № 5 в лесу был обнесён высоким шестиметровым забором из брёвен. Отец и мать раз в месяц ходили в село отмечаться у военного коменданта.

Зимой 1943 от голода, один за другим умерли его братья Райнгольд, Альфред, Виктор, Володя и отец Отто Эмиль Карлович. Пять человек из одной семьи за одно мгновение ушли из жизни. С матерью, урожденной Эмилией Вильгельмовной Шиленбург, остались Линда, Эдмунд, Адалина и Эрвин.

В мае 1944 маленький Эрвин с матерью, на колёсном пароходе, по вызову старшей сестры Линды переехали в город Сыктывкар, в посёлок Красный затон. В сентябре этого же года, чтобы спасти от голодной смерти, Эрвина отдали в детский дом села Лойма. Там его обзывали, унижали, били ровесники, он научился обороняться, выбирать друзей, свободно говорить по-коми и почти забыл немецкий язык.

В 1946 году летом он подростком вернулся к семье в Сыктывкар и был зачислен в ремесленное училище №1 посёлка Краснозатонский, где выучился на судоводителя, был назначен матросом на пароход „Рационализатор" и проплавал не одну навигацию. Весной 47 умерла его мама, и он в 15 лет остался круглым сиротой.

23.02.1952 года Эрвин женился на такой-же высланной судетской немке Гаргуле Марте Тофильевне и с молодой женой переехал в посёлок Лесозавод. Там он устроился плотником на работу, в отдел капитального строительства, где и проработал всю свою жизнь. За это время построил дом, вырастил и переженил детей, имел домашнее хозяйство, машину, уважение, гордился достижениями. 20.04.1972г вышел на пенсию.

Надо отдать должное Анатолию, как второй сын из пятерых детей в семье, он искренне заботился и многое делал для своего старого отца. 09.01.1993 привёз его в Германию, и они все попали в бывшую ГДР, в город Гера. Молодёжь сразу перебралась на запад, Анатолий в Гисен, Владимир в Ганновер, Ольга в город Вуперталь. Подросли и разлетелись по своим гнёздам его внуки, появились правнуки!

27.07.1997 отец овдовел, а 01.05.2010 Анатолий перевёз его из Геры в Западную Германию, в город Гисен. Снял ему там квартиру, сделал в ней ремонт, покупал продукты, решал за отца все проблемы. Позже, когда Эрвин был не в состоянии самостоятельно вести домашнее хозяйство, оформил его в хороший дом престарелых „Alloheim“.

Работая полный день, Анатолий был самым частым посетителем-родственником в этом заведении для престарелых людей, а это очень нелегко. Нелегко на всё это смотреть, переживать, оплачивать и не в состоянии помочь здоровью потухающей жизни своего состарившегося отца.

Утром, сообщив траурную весть старшему двоюродному брату, он заехал и взял Романа с собой. Они вместе поехали в дом престарелых. Дежурная медсестра сообщила, что Отто Эрвин умер тихо, спокойно, во сне. В 23,00 она ещё заходила в его комнату, он мирно спал, а потом позже зашла ещё раз, но дыхания уже не услышала и в отчаянье устроила переполох своей ночной смене.

Зайдя в его комнату, потрясённые родственники увидели, что Эрвина трудно было узнать, он за короткое время сильно похудел, просто высох, очень состарился и смерть изменила его в лице. В последнее время Отто Эрвин по состоянию здоровья был не в лучшем положении. Его мучали проблемы простатита! Отёки. Сахар. Старческое бессилие. У него сел слух, временами он вообще не слышал. Он регулярно попадал на стационар городской университетской клиники и, поправившись, возвращался в дом престарелых, где за ним был круглосуточный профессиональный уход. Дома, при современной жизни, работающим людям такие условия создать невозможно.

Недостаточно хорошо владея немецким языком, Эрвин старался не вступать ни с кем в разговор, всё больше молчал и в своей желанной Германии был очень одинок. В последнее время с трудом узнавал близких. У него случались вспышки дальнозоркой памяти, и он вспоминал острые сюжеты из своего сурового детства, но он почти не помнил, кто к нему приходил вчера и кто уже был сегодня. На него было больно смотреть. После визита к нему, родственники и посетители болели от чувства жалости и сострадания и долго приходили в себя. Старость вызывает беспомощное сожаление.

В последнее время, лёжа в постели, Эрвин часто устало закрывал глаза, складывал замком ладони и беззвучно шептал губами свою молитву которую никто не слышал, а смысл её знали только Он и Бог. В такие мгновения у него из-под сжатых ресниц выкатывались слёзы. Слёзы - это слова, которые произносит сердце, их смысл знает только Бог! Этой ночью Бог призвал его в своё царство небесное! В свою светлую, вечную, тихую благодать!

Траурная панихида состоится в 13.02.2018 в 10.30. по адресу Fridhofallee-43. 35396 Giessen.

Светлая память об Отто Эрвине Эмильевиче навсегда останется в наших сердцах и в памяти этой он молодой, здоровый, целеустремлённый, весёлый, разговорчивый, добрый, заботливый, дорогой и любимый человек.

Германия. Гисен.

08.02.2018.

На стр. автора

<< Zurück | Gelesen: 393 | Autor: Шульц Р. |

Hat mir gefallen?

Bewertet: 1)

Kommentare (0)

Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich

Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.
Zur Anmeldung >>