RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

 

Павел Полян

ЕВРЕЙСКИЕ СУДЬБЫ

МИРОН АБРАМОВИЧ ЛЬВОВ-БРОДСКИЙ: «ЕСЛИ БЫ НЕ ТВОЯ ГРАФА…»

(ДНЕПРОПЕТРОВСК – АНДИЖАН – ДНЕПРОПЕТРОВСК – ИРКУТСТУК –

НОВОСИБИРСК – ЗАПОРОЖЬЕ – ФРАЙБУРГ)

 

Детство в Ферганской долине

и на Днепре

Мирон  (Марк)  Абрамович  Львов-Бродский  родился  22 октября  1939  года.  Все  его  предки  –  из  Днепропетровска.


Родителей он помнит плохо, но в памяти остались образы Иосифа  Пожарского,  деда  по  матери,  и  бабки  по  отцу.  Дед был религиозен, соблюдал шаббат и приучал к этому внуков.


В 1928 году, когда отцу, Абраму Эльевичу, исполнилось 24 года, он женился на Евгении Иосифовне. Поселились у родителей мужа, благо дом у них был свой и большой, и при нем большой сад.


Мирон Львов-Бродский (1992)


Довоенные годы и не могли отразиться в памяти, а вот начало войны и эвакуация зацепились. Отец тогда работал на электрозаводе, мама не работала. Отцу покидать производство не разрешили, и мать с пятеркой детей отправили поездом в Андижан в Ферганской долине в Узбекистане. Через несколько месяцев эвакуировался и завод, но отца уже забрали в армию.


Почти  всю  войну  мать  с  детьми  прожила  в  Андижане. В  памяти,  как  кадры  в  кино,  мелькают  арыки,  базар,  женщины  в  паранджах.  Узбеки,  у  которых  поселили  Львовых-Бродских, иногда приглашали их на плов. Эвакуированным они давали вилки, а сами ели руками – облизывая от локтя.


Дети часто болели, и Марк в том числе тоже. Но  Холокост  эту  семью  миновал.  По  отцовской  линии было пять братьев, из них двое погибли на войне: один был танкистом,  второй  –  пехотинцем.  Осталось  три  брата.  В живых уже нет никого из них, но их дети и внуки живут в Израиле. По материнской линии от двух жён у дедушки было семеро детей. Сейчас жива только одна дочь, тётка Мирона. Она с семьёй в Израиле, ей уже за 95 лет.


Возвращались  из  эвакуации  в  1944  году  –  в  товарных, естественно,  вагонах.  Каким-то  чудом  мать  достала  3-х литровую  бутыль  мёда  и  несколько  пачек  сухого  печенья: всю  дорогу  –  неделю  или  полторы  –  она  кормила  детей только печеньем с мёдом. После этого Марк лет до 40 органически не мог переносить даже запах мёда: печенье ел, а мёд – нет.


Добравшись  до  Днепропетровска,  стали  жить  в  уцелевшем  бабушкином  доме.  Но  хозяевам  досталась  лишь  половина дома: во второй поселили большую семью возчика Дрогалюка. Были у него и лошади, и корова, свое молоко: в общем, жили Дрогалюки по тем временам неплохо.


Где-то в 1946 году отец демобилизовался. Приехал, привёз трофейный материал, детям пошили новые костюмчики, к которым они сами пришили погоны и так ходили. По маминым  рассказам,  отец  до  войны  был  добрым,  покладистым человеком, а после армии стал много выпивать и гулять. И в 47-м году они разошлись.


Многодетной матери дали квартиру на улице Гоголя – там, где когда-то был Дом культуры фабрики им. Володарского, а  сейчас  стоит  новая,  с  иголочки,  синагога.  Там-то  они  и прожили вполне благополучно вплоть до призыва Марка в армию в 1958 году.


Синагоги после войны в городе не было, так что миньяны собирались по домам – собирались тайно: наказания были строгими. Сам же город стоял в руинах, многие жили в развалюхах, а мальчишки были настоящими детьми развалин.


Марку  запомнился  случай,  когда  его  первый  раз  носом ткнули в еврейство. Во время какой-то игры он ударил свою соседку – такого же возраста, как и он сам, оба учились во втором классе. Ударил потому, что их дразнили «жених и невеста», а Марк хотел доказать, что она «не невеста». Девочка пожаловалась старшей пионервожатой, но не на то, что он ее ударил, а на то, что она якобы видела, как я красным галстуком дома мыл полы. Собрался совет пионерской дружины, построили саму дружину, и пионервожатая сказала примерно так: «Этот народ сам не так участвовал в этой войне и не оценил пролетарскую кровь, поэтому и моет полы красным галстуком».


Сдерживая  слезы,  маленький  Марк  пытался  доказать, что галстук настолько маленький, что им невозможно мыть полы,  но  не  сдержал  –  расплакался.  Из  школы  его  тогда не  выгнали,  из  пионеров  тоже.  Но  когда  ему  стукнуло  14 лет,  и  его  принимали  в  комсомол,  то  вспомнили  это  дело.


Раздражала  и  двойная  фамилия,  Львов-Бродский:  ишь, жиды понахапали себе все, и фамилии тоже! Мама  тогда  работала  калькулятором  (что-то  вроде  помощника бухгалтера) на фабрике, производившей спорттовары. Она целый день была на работе: тогда было так заведено, что, если начальник до 10 вечера на работе, то и все должны  быть  там  же.  Поэтому  дети  были  предоставлены сами себе и основное время проводили не за уроками, а на улице. У всех ребят были рогатки, после школы ходили стрелять воробьёв. Вечером собирались, ощипывали этих заморышей, жарили их на костре. Есть там особенно было нечего, но хоть что-то там во рту, хоть какой-то привкус мяса.

 

Учеба и трудовая жизнь в Сибири и снова не Днепре

Окончив школу в 1957 году, Марк (он же отныне Мирон) попытался  поступить  в  строительный  институт,  но  не  поступил. Трудно сваливать это на пятый пункт – отличником он отнюдь не был. Тогда мама устроила его учеником токаря на завод строительных машин в Днепропетровске.


А через год, в 1958 году, Мирона призвали в армию: служили  тогда  три  года.  Хотя  о  евреях  в  казарме  отзывались очень плохо, но лично на себе особой агрессии Мирон не испытал. В армии же взялся за ум: закончил подготовительные курсы для поступления в институт. В то же время он уже понимал, что в Днепропетровске поступать нет смысла, поскольку на Украине в те годы евреев в ВУЗы практически не брали.

 

Выход  нашелся,  но…  в  Сибири!

  Друг  из  Иркутска  пригласил  Мирона  к  себе,  и  там  он  благополучно  поступил  в Политехнический  институт.  Вопреки  «сибирским»  традициям, Мирон там не спился, а взялся за ум и даже женился. На четвёртом, на пятом курсе был отличником, получал повышенную стипендию. А окончив политех по специальности «Цветные металлы», распределился в Новосибирск: всё-таки большой город.


В  Сибири  антисемитизма  не  ощущалось.  Буквально  на второй год Мирона избрали председателем Совета молодых специалистов, а за три с половиной года на заводе он прошёл от  электроплавильщика,  мастера,  начальника  смены  до старшего мастера плавильного цеха – это рост довольно-таки быстрый.


Мирон Львов-Бродский (Конец 1950-x)


Но росла и семья: двое детей! Практически сразу Мирон получил комнату в трёхкомнатной квартире, где жили ещё две  семьи.  Встал  на  очередь  и  на  отдельную  квартиру,  но ждать пришлось бы как минимум лет пять или шесть. Поняв  это,  отработав  в  Новосибирске  три  с  половиной года, он решил вернуться в Днепропетровск: там все родственники, буквально тянуло туда.


И тогда Мирон перевёлся в трест «Днепродомкапремонт». Его управление было в Запорожье, так что он поначалу попал туда, а не в Днепропетровск. Работал инженером, начальником  группы,  начальником  производственно-технического отдела. Специалистом он был хорошим.


В 1981 году создали управление и на Кубе. И Мирон написал  заявление,  что  хочет  поработать  на  Кубе.  Разослали три экземпляра его дела в Москву, а один ходил по инстанциям на месте. Из Москвы звонили, мол, что-то твоего четвёртого экземпляра нет, надо как-то ускорить. Тогда Мирон стал искать: где же он? И через знакомых узнал, что райком Львов-Бродский прошёл, там ему дали добро. Оказалось,  что  документы  у  инструктора  отдела  агитации и пропаганды обкома партии Погорелова. Когда Мирон ему позвонил, он сказал: «Мы вам отказали». 

– «А в чём дело?» 

– «Это вам не надо знать».

Тут Мирона словно взорвало от негодования. Погорелову сказал, что, хоть и не член партии, но поедет в Москву жаловаться в ЦК на то, что Погорелов его без причины не пускает. Тогда они позвонили управляющему трестом и сказали, что ехать на Кубу разрешают – но одному, без семьи, и на один год.

Тогда Мирон отказался. Потому что платили там мизер, и ехать одному на один год – только здоровье терять. А за два года можно было бы хоть на машину заработать.

Когда  управляющий  трестом,  вызвал  Мирона  и  сказал, что его пускают на один год, Мирон рассмеялся. А начальник сказал: «Ты понимаешь ведь, если бы не твоя графа, ты бы уже был там».

 

В пенсионные годы – в Германию!

В 1974 году вдруг всплыл вопрос об эмиграции в Америку. Но подумалось Мирону: «Какая Америка? Там же заставят выступать с клеветой на Союз, а потом выкинут за ненадобностью!..». «Нее. Мы так не воспитаны,» – и он отказался.


В 59 лет, когда дело уже пошло к пенсии, Мирон решил ехать в Германию, потому что сестра была уже здесь. В сентябре 1999 года, в 60 лет, он и приехал. Сначала в Тюрингию, а  потом  перебрался  в  Южный  Баден,  где  нашёл  работу  в Вайле-на-Рейне:  работа  на  сверлильных  станках,  на  прессах.  А  в  1999  он  окончательно  перебрался  во  Фрайбург.


Проработал он, правда, всего три месяца: на фирме было сокращение: молодым подыскивали другие места, а ему сказали: «Вам уже 60 лет – желаем успехов! И оформляйтесь на социал».

Ещё некоторое время Мирон побегал, поискал себе работу. Пару дней даже поработал на одной фирме, пока те прямо не сказали, что им нужен, хоть и с опытом, но молодой. На этом поиски работы в силу их бессмысленности закончилось.


Ни в Сибири, ни в Днепропетровске Мирон никакого отношения  к  религии  не  имел.  В  Днепропетровске  была  небольшая синагога, а в Запорожье её просто не было. Поэтому служб он не посещал никогда. Так  что  впервые  именно  здесь,  во  Фрайбурге,  он  начал сюда ходить – поначалу, честно говоря, с неохотой. А сейчас привык, и без синагоги чувствует себя не в своей тарелке. С немецким, правда, плоховато, даже сейчас..., но поначалу вообще не понимал ничего.


Мирон Львов-Бродский

со сделанной им менорой (2010-е)


Дочка  живёт  в  Одессе  –  одна  с  ребёнком,  с  мужем  разошлась.  Закончила  Днепропетровский  химико-технологический  институт  по  специальности  «Обработка кинофото-материалов»,  работала  на  фабрике  «Одессфото» начальником производственного отдела, а потом, когда фабрику  перекупили  и  всё  развалилось,  устроилась  на  консервный завод директором столовой и магазина, где завод продает свою продукцию. Внучка сейчас учится в институте по специальности «Защита воздушной среды».


Сын живёт уже в Германии, но приехал он гораздо позже и пока работает водителем. Вторая внучка поступила в полицейский  институт,  возле  Аугсбурга  под  Мюнхеном.  Ещё одной внучке всего 6 лет, она здесь родилась.

В 2013 году Мирон с женой получили гражданство, а немецкий электорат – двух новых избирателей.

 





<< Назад | Прочтено: 357 | Автор: Полян П. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы