Григорий Дубовой

 

ПОВЕСТЬ

ОБ ОБЫКНОВЕННОМ ЧЕЛОВЕКЕ

ЧАСТЬ 3. НА СТРОИТЕЛЬНЫХ ЛЕСАХ ОДЕССЫ

 

Глава 16. СУ 604 Гидроспецстроя.

Когда я рассказал Зайдману о том, как уволился, он очень развеселился.

- Ах, молодец Бекиров! Ты бы ещё год думал, стоит ли оставлять промстроевскую клоаку. Ведь там не осталось порядочных людей. Что и говорить, ты сам увидишь в ближайшие дни разницу в работе. Пожалуйста, оформляй уход и забирай трудовую. Пусть пишут, что хотят, не обращай внимания, забирай книжку и всё. Думаю, что не позже завтрашнего дня у тебя будет встреча с Авербахом, и ты поймёшь всё, ты не пожалеешь.

На следующий день я пришёл на объект как к себе домой, расставил рабочих. На мотоцикле подъехал Зайдман. Он сказал мне, что Авербах будет сразу после обеда:

- До обеда, если тебе нужно в город, я могу подвезти.

Он подвёз меня к СМУ-10. Я подписал обходной лист, отдал материальный отчёт за предыдущий месяц с описанием работ по каждому объекту в отдельности и подписал его у начальника ПТО. Денег в кассе, как всегда, не было, я сказал, что приду в получку. Вернулся на дом к обеду. Обедал как всегда – в кафе «Солнечное». От бывшего моего объекта и нового расстояние было одинаковое. В час дня подъехал начальник управления. Я его раньше видел, когда строил дома на Новоаркадиевском массиве. Теперь это уже будут там не мои враги, а мои коллеги. Зайдман представил меня новому моему начальнику.

- Что, с Мамбетом не сработались? – улыбаясь, спросил он меня.

- Израиль Викторович, я могу со всеми сработаться. Это он со мной не сработался. Я одиннадцать лет проработал, и руководители за меня не краснели. Видать, по мнению Бекирова, я под его аршин не подходил.

- Знаю, я за тобой наблюдал и ждал случая, чтобы ты поработал у нас.

- Спасибо за добрые слова. Надеюсь, Вы не пожалеете.

- Теперь о деле. С чего думаешь начинать? – серьёзно спросил он.

- Объект я знаю. Подготовлен он к завершению работ хорошо. Пока тепло, считаю, что нужно дать фронт работ субподрядчикам. Завтра я передам начальнику участка заявку на механизмы и материалы, которые необходимо приобрести и задействовать. Я знаю, что штукатуров у вас нет, да у меня их нет тоже. Нужны просто рабочие. Если будут 3-5 человек, это будет хорошо. По ходу начнём учить работать механизмами. До холодов мы успеем солидно выполнить внутреннюю штукатурку. Я слыхал, что отделку и полы будут делать субподрядчики. Это хорошо. Признаюсь, отделку я знаю плохо, да и не люблю. В этом году думаю большую часть здания внутри оштукатурим, а если удастся подвести тепло, то можно будет говорить о сдаче здания в эксплуатацию. Штукатурные работы требуют на такой дом порядка четырёх тысяч человеко-дней. Если нам удастся механизировать работы, мы сократим трудоёмкость вдвое. Вот вкратце мои планы работы. Крыша готова, если установим наружную столярку и получим паспорт. На фасад я думаю ввести бригаду штукатуров-фасадчиков. Бригаду я обеспечу.

- Всё ясно. Не затягивай с заявкой, – в заключение сказал начальник и ушёл.

Так началась моя работа в СУ-604. На следующий день я сдал заявку, а через день мне завезли растворонасос производительностью 3 кубометра в час, агрегированный с растворомешалкой, набор шлангов. Самосвал МАЗ привёз молотую известь из Булдынки, КрАЗ привёз песок. Такой оперативности я не ожидал. Решил ответить тем же. На своём бывшем объекте, где осталась хозяйничать Надя, я взял несколько форсунок моего изготовления, компрессорных и бескомпрессорных. При помощи слесарей и штукатуров всё смонтировали за несколько часов. На следующее утро, захватив из дома спецодежду, я собрал рабочих, которых наметил переквалифицировать на штукатуров, прочёл им первую лекцию о механической штукатурке. Причём  я использовал опыт, применённый на предыдущей работе. Мы приготовили нужный раствор, я взял сопло в руки, дал команду включить насос, выставив сопло в окно. Когда сбежала вода, которой мы проверили и смочили шланги, пошёл известковый раствор. Я кругами его разбрызгивал по стене отдельными захватками. Когда я переходил на следующую захватку, на предыдущей захватке штукатур обрабатывал стену. Я предупредил, что через пару дней мы применим механические затирщики. Рабочие не ожидали, что так быстро можно выполнить работы. Кто-то из рабочих взял у меня сопло и продолжил работу.

До обеда квартира была оштукатурена. Остались только швы потолка и откосы окон и дверей. Пока играли соплом несколько рабочих, я определил,  кто из них на что способен. Вслед за набрызгом стен пошли плотники закреплять направляющие или правила, как мы их привыкли именовать, для штукатурки откосов. Отдельные ящики мы наполнили известковым раствором, который должен был быть использован с алебастром, для штукатурки откосов. Подсобники шли впереди штукатуров и конопатили наружную столярку. Несколько передвижных столов были сделаны для штукатурки потолков. Утром следующей рабочей смены штукатуры начали делать откосы из раствора, заготовленного накануне. Всё это делалось на первом этаже вопреки существующим правилам. Я преследовал две цели: во-первых, показать инспектирующим, что я пришёл не играть, а работать, во- вторых, растворный агрегат работал не в здании, а я не хотел учить людей далеко от агрегата, чтобы его можно было своевременно остановить.

Когда пришёл Зайдман, первая квартира была почти готова. Я ему показал работу первого дня и попросил ещё одну штукатурную станцию производительностью один кубометр в час. Аргументировал я это тем, что штукатурить дом нужно сверху вниз. Поэтому большой насос будет качать раствор наверх, малым будем сопловать стены. Нужны затирочные машинки 5-6 штук. И, конечно же, любые рабочие со специальностями и без. Будем обучать. Мы также договорились, что первое время без надобности я в контору ходить не буду. Тося живёт в доме, где находится контора, и будет передавать Зайдману заявки на материалы. Я сказал, что начальнику участка не обязательно целый день сидеть на доме, мне ноги передвигать не нужно.

На первой неделе работы произошёл казус. Когда мне привезли из Булдынки тонкомолотую известь, зная её качественные показания, с которыми  познакомился при строительстве завода, я разгрузил ее у входа в дом в выложенный из блоков ящик. С виду этот серый порошок очень похож на цемент. Какой-то мужик, проходя после работы мимо ящика, решил воспользоваться этим «цементом», который Бог ему преподнёс бесплатно. Он побежал домой, взял два мешка, а когда стемнело, наполнил их этим подарком и заволок к себе домой. Всю ночь он трудился и клеил плитку к стенкам своей ванной комнаты. Плитка очень хорошо держала, пока клепающий раствор был влажный. Когда усталый работяга пошёл спать, он услышал хлопок. Кинулся в ванную комнату. Вся наклеенная керамическая плитка лежала битая на полу. Утром он набрался нахальства явиться ко мне с претензией, что я завожу на объект некачественный цемент и он понёс такой большой убыток.

- Мил-человек, – ответил я ему, увидев, что рабочие собрались вокруг нас с открытыми ртами от удивления, – ты у меня покупал этот цемент? Нет? А у кого, покажи? Если не можешь – то, значит, ты его украл. Ясно. Так вот, что я тебе скажу: вали отсюда и забудь сюда дорогу! Следующий раз я тебя познакомлю с милицией!

Воинственность бедолаги исчезла под смех и улюлюканье рабочих. Не солоно хлебавши он удалился.

Впервые я появился в новой своей конторе в день выдачи зарплаты. Я убедился, что Зайдман сказал правду: при меньшем окладе прораба я получил большую зарплату. На объекте осталась мастер, которая писала наряды, а за материалы я отчитывался перед материально ответственным начальником участка. Занимался я в основном своим любимым делом – организацией производственных процессов. В 17 часов я уходил домой. Идиллия. Когда Авербах вторично появился на доме, там уже висели люльки фасадчиков, тех самых, с которыми я недавно расстался. Ввиду того, что мне достали трёхкубометровый растворонасос, кубометровый занёсли на пятый этаж и организовали работу технологически правильно сверху вниз. Меня не пугало обстоятельство, что начальство наверх не подымется и не увидит результатов работы. Малый насос, питаемый большим насосом, давал производительность намного выше ожидаемого. В свободное время большой насос закачивал раствор в ёмкости, которые использовались на следующий день для штукатурки откосов. В некоторых местах, где нельзя было работать соплом, мы внедрили штукатурку ковшами и совком Шуркова. Присланные отделом кадров рабочие без специальностей быстро овладевали отдельными процессами, которые им показывали мастера.

Не могу не остановиться на случайной встрече, которая произошла на этом доме. Я стоял на торце дома и громко кричал фасадчику, который стоял на люльке под самой крышей. Убедившись, что рабочий всё понял, я каким-то чутьём почувствовал взгляд, устремлённый на меня. Резко повернулся и увидел Николая Нестеровича Гуляева. Он был у меня командиром роты, когда я был еще солдатом, затем он командовал отдельной строительной ротой, которая работала под моим руководством на Канином Носу. О нём я много написал в предыдущих главах этой повести. Он отслужил 25 зачётных лет и демобилизовался. Прибыв в Одессу, он сразу получил жильё на Львовской улице, где жил с женой. Работал он в каком-то отделе предприятия, имея хорошую пенсию. Мы иногда с ним встречались, но прежних отношений у нас уже не было. Сейчас мы были очень разные и находились в разных условиях.

Спустя полтора месяца стало известно, что дом можно сдать в текущем году. План был пересмотрен. На объект приехали Авербух и Баршак, начальник СМУ-14 треста Промстрой, который с нашим СМУ-604 строил этот дом. Этого я ранее не знал. Здесь был составлен протокол, кто что должен делать и в какой срок. На этом совещании я узнал, что у Баршака главным инженером работает Лёва Гайлис, мой друг по техникуму. Он окончил техникум на «отлично» и сразу поступил в институт на сокращённый курс очного отделения, а после института с Диной Грищенко они уехали на Урал в какой-то город, где он проработал главным инженером управления десять лет. Теперь он вернулся в Одессу. Он наверняка не знал, что я в Одессе.

Начался завершающий этап строительных работ. На прошедшем совещании нас обязали выполнить стяжку под паркет. Паркет клеить по моей стяжке будет субподрядчик. Я начал готовить людей к большой, ответственной работе. Я уже когда-то готовил основание под паркет, когда паркетчики во всех своих грехах обвинили меня. При помощи нивелира дал отметки, одинаковые для всех квартир этажа, лестничной клетки. Велел укладчикам стяжки от маяка сделать несколько полос. Когда полосы хорошо схватились, т. е. окрепли, мы взяли лёгкий вибратор, надели на деревянную рейку-правило. Залив пространство между полосами цементным раствором из растворонасоса, без сопла, рейку прогнали по застывшим полосам. Основание получилось близкое к идеальному. Самое главное, что нам удалось обойтись без специалистов. Несколько квартир уже были с основанием, когда начали завозить паркет. В основном дубовый. Мы под штабеля пачек паркета подстелили рубероид, чтобы паркет не напитался сыростью.

В это время произошло то, чего я не ожидал. За время работы в этом управлении мой жизненный уклад очень хорошо вписался во время. В 8-00 я начинал работу, в 17-00 рабочий день кончался. Основной моей работой было внедрять методы работы, организовывать работу, обучать выполнению тех или иных приёмов выполнения работ. Несколько дней Зайдман не являлся на работу. Затем Тося мне сказала, что Зайдман уволился в связи с отъездом на постоянное место жительства в Америку. Вот те на! Это в мои планы не входило. Тося принесла мне материальный отчёт и передала, что главный инженер, товарищ Шалыто, сказал, что отныне я должен подписывать документы материальной ответственности и подписывать материальные отчёты.

Так закончилось моё долгое общение с Зайдманами. Да, они были однофамильцы. Зайдманы, с которыми мы были знакомы ещё в Ижевске, ушли уже из жизни. Самый младший Григорий умер первым, затем его дед, затем его отец, с которым я строил дом на Средне-Фонтанской дороге для завода Январского восстания. Именно его я считал своим учителем, был у него на практике, когда занимался в техникуме. Со второй веткой Зайдманов я был знаком меньше, но уважал их и многому у них научился. Теперь и они уехали. Я благодарен Аркадию, что он оставил мне свои связи с футировщиками, мозаичниками, с краснодеревщиками из торгстроя. Но жизнь есть жизнь. Люди уезжают, убегая от нашей тяжёлой, совсем не предсказуемой жизни, в особенности у строителей. Нам, оставшимся, нужно было держаться и не упускать достигнутого. Собственно, ничего у меня не изменилось. Я всегда был материально ответственным перед Зайдманом. Я подписывал приходные документы и морально не имел права его подводить. На прочность меня начали испытывать уже через несколько дней. Приняв паркет, я опечатал двери пластилином и своей печатью. Для самоконтроля опечатал окна. Подъехала автомашина субподрядчика. Экспедитор открыл задний борт машины и подогнал машину к окну комнаты, в которой лежал паркет. Затем экспедитор потребовал от меня ключ от замка на дверях.

- Меня прислал Баршак, чтобы я разгрузил привезенный паркет и такое же количество привез обратно, – сказал он.

- Я этого сделать не могу, – ответил я, – привези накладную, подписанную начальником моего управления, я отпущу тебе паркет. Для того чтобы принять паркет, ты должен дать мне накладную с подписью и печатью отпускающего, – спокойно сказал я.

- Меня прислал Баршак. За простой машины мы составим акт...

- ... и подотрётесь им в ближайшем туалете – закончил я его предложение.

- Где у вас телефон? Я ему доложу, – не унимался экспедитор.

- Здесь телефона нет, есть только рация, связанная с нашей диспетчерской.

Экспедитор убежал к телефну-автомату, я пошёл на этажи. Какое-то время спустя выглянул в окно и увидел, что на машину уже грузят через окно паркет. Сбежав вниз, я приказал прекратить погрузку и сложить паркет так, как он был уложен.

- А пошёл ты... – и он указал адрес, куда нахалы, подобные этому, посылают всех, которые им не могут набить морду.

- Ну, сука, ты нахал! Придётся утром познакомить с милицией и тебя, и шофёра, – сказал я и подозвал работающего на благоустройстве моего бульдозериста:

– Витенька, будь добр, подгони бульдозер и припри его к стене, чтобы не убежал, а я вызову милицию, пусть оформляют протокол на воров, которые пойманы с поличным.

Шофёр сначала не понял, в чём дело, помогал экспедитору грузить, пока мы упражнялись в красноречии с экспедитором. Опомнился он тогда, когда громадный бульдозер опустил нож перед бампером машины.

- Спасибо, Витя, глуши трактор! Наверное, это надолго. Милиция скоро не приезжает. А вас я не отпущу до тех пор, пока вы здесь не наведёте порядок  и не отгрузите ваш паркет, который вы мне подсунули, чтобы я был ваш соучастник.

Вот здесь шофёр машины только сообразил, в какое дерьмо он впутан.

- Прораб, а причём здесь я? Я же не работаю в СМУ-14, я с первой автобазы, – взмолился шофёр, – мне в 17-00 нужно быть в гараже.

- Я не против. Я тоже люблю порядок и в это время уйду домой. Да, сейчас мне некогда с вами стоять, мне нужно работать до приезда милиции. Не разбейте окно – будете платить, и не забудьте починить дверь!

Когда я уходил, услышал спор между шофёром и экспедитором. Конечно, никакая милиция не вызывалась. Но мне удалось связаться с диспетчерской по рации, диспетчер связал меня с Авербахом, который где-то был за городом и из машины связался со мной.

- Правильно сделал! Ни грамма, ни штуки, ничего без моей подписи не давай никому! Всё, связь окончена.

Больше с Баршаком я не встречался. Каждый занимался своим делом. Его прораб принимал у меня квартиру за квартирой. На этом доме наружными коммуникациями я не занимался. Здесь в основном были люди, которые в сантехнике разбирались намного лучше меня, и у меня было чему учиться. Инцидент с паркетом окончился тем, что паркет был уложен, как я велел. Окно опять запечатали. Пришлось снова навесить замок и опечатать дверь. Я просто пожалел шофёра, с которым мог где-то встретиться по работе. Однако по управлению весть об этом распространилась, и я приобрёл много доброжелателей, друзей: прораба Михаил Фурер, впоследствии ставшего главным инженером нашего треста, Толика Хазана, ставшего главным инженером СУ-600 нашего треста, Вадима Габо, ставшего начальником СУ-604 нашего треста, и многих других. После того, как была сделана грубая планировка дворовой части здания, моя миссия на доме была окончена.

Несмотря на то, что строительство жилых домов прекратилось, строительный участок сохранился. Начальником участка после Зайдмана стал Мойсей Борисович Беккер. Встретились мы с ним как старые знакомые. Он был выпускником нашего техникума, но защищался на год раньше меня. Активистом не был, но был общительным, прилежным и, как говорится, был на виду.

Видно, главный иженер или начальник управления на новом объекте с ним уже был, и ему задача была поставлена. Поэтому когда мы приехали с ним из нашего управления, которое находилось в подвале жилдома, он начал меня ставить в известность, что к чему.

- Моисей, ты знаешь, я понял задачу, но хотел бы посмотреть на чертежи, хотя бы эскизы, что они хотят здесь делать.

- Ты сильно много хочешь знать. Они ещё сами полностью не знают. Авербух никому покоя не даёт, идёт впереди паровоза. Здесь было здание Собеза. Я не знаю, где выкопал Авербух этого засранца, пьяницу, ворюгу прораба, но этот прораб пришёл на объект, снял все двери и окна, куда-то вывез и продал, а дальше ни его, ни его рабочих не могут найти. Один мальчик мастер работает на строительстве базы и больше – никого. Так вот у этого прораба, Николай Николаевича, все эти чертежи. Ну видишь, что здесь творится! Этот объект стал мусорной свалкой.

- Я это чувствую, здесь Шанелью №5 не пахнет, – пошутил я.

- Управление уже уплатило два или три штрафа, и довольно больших. Так  что это надо иметь ввиду. Об этом типе я знаю одно, что это муж тренера по фигурному катанию чемпионки мира одиночнице Баю или как её там... Но думаю, что я его в ближайшее время найду. Можешь, пока я буду на базе, поехать в управление и в ПТО найти их экземпляр чертежей и познакомиться с объектом. Да, я забыл тебе сказать, что этот объект – это здание нашего управления, и он будет строиться, как говорится, впереди паровоза. Посмотри здесь, кто охраняет, если охранника нет – найди, поговори с людьми, оформи. Пока, до завтра в девять в конторе!

Моисей ушёл. Я зашёл во двор. Грязь и мусор вываливались из оконных проёмов, откуда мой предшественник вывёз оконные заполнения. Я постучал в дверь первой жилой квартиры, которая примыкала к развалке с мусором. Открыл мне пожилой мужчина. Я представился и начал задавать вопросы.

- Скажите пожалуйста, здесь есть охранник?

- Да, я оформлялся охранником. Прораб два месяца мне платил зарплату, которую приносил мне домой, а затем перестал приносить, и уже полгода я не охраняю, только грызусь с людьми, которые мне под нос выносят свой мусор, который часто оказывается у меня под дверьми.

Я узнал его фамилию, спросил, не желает ли он продолжать охрану объекта за ту же зарплату, которую он два раза получил. Он согласился получать зарплату и охранять объект. Жильцы дома к строителям не имели никаких претензий, только просили убрать прораба и вести работы. Они готовы терпеливо ждать на тех условиях, которые им обещали.

Утром следующего рабочего дня я рассказал Беккеру о результатах моей беседы с жильцами дома. Мы проверили в бухгалтерии. Охраннику объекта прораб получал деньги по доверенности всё время. В это утро я изложил план своей работы. Я решил разобрать забор, экскаватором «Беларусь» отгрузить мусор и восстановить забор, оставив на время в нём проём, чтобы вывозить мусор из помещений. Конторку я расчистил в помещении будущего зала. Там я поставлю временное окно из тех отбракованных, которые оставил бывший прораб Николай.

- Да, я хотел посоветоваться. Наверное, нужно пригласить людей с санэпидемстанции, чтобы разбросали там отраву от крыс. Я зашёл внутрь и думал, что они меня сожрут. Мало того, что их там множество, так они ещё по величине больше кошек. Когда начнём чистить, они разбегутся по квартирам. Опять будет скандал.

Начальник пообещал оформить заказ в санэпидемстанцию. Я взял людей из бригады, которые были на дому. Бригаду штукатуров я расформировывать не стал. На других участках управления было очень много работы по торкретированию поверхностей. Я предложил их обучить этой работе и иметь своих специалистов. Мне на этот объект прислали бригадира Леонида Слепченко. Хлопец только демобилизовался из армии, где служил сверхсрочную службу. Гандболист, кандидат в мастера спорта. Кажется, что вылетел из армии по пьянке. Это меня не смущало. Если человек не алкоголик, а просто выпивоха – с ним можно работать. Среди выпивох бывают деловые люди. К ним нужно иметь подход и загружать их работой, уметь увидеть в работе положительные результаты и достойно их оценить.

Мы с Лёней много построили, и ни одного несчастного случая не было. Его энергии можно было позавидовать. Он на ходу ловил всё новое, которого не знал. Не боялся предлагать своё, хотя иногда его предложения были абсурдными. Выслушав внимательно объяснение, он не обижался, когда его предложение отвергалось. Он в наше управление пришёл работать сравнительно недавно, но он всех знал, со всеми был в хороших отношениях, вёл работы не только в нашем управлении, но и в каких-то очень малых артелях. Какую-то связь имел с портом. В их закрытом распределителе получал кое-какие дефицитные продукты: копчёные колбасы, яйца, которые можно было втридорога купить только на базаре. Иногда он отпрашивался на часок, но этим не злоупотреблял. Я его ознакомил в первые дни работы с объектом. Лёня сразу предложил, чтобы после уборки мусора со стороны улицы разобрать один междуоконный столб и два участка подоконных стен с тем, чтобы экскаватором «Беларусь» расчищать внутрение залежи крысиного мусора, а может быть, и перегородок. Я согласился. Однако когда это увидел Беккер, он отчитал меня:

- Впредь прежде, чем принимать такие решения, согласовывай со мной, – резко сказал он. – Вместо того, чтобы навести порядок, ты разводишь ещё больший бардак.

- Моисей Борисович, я учту твоё замечание, но сначала задам тебе вопрос. У тебя что, нет больше работы, чем заносить мне ноги и говорить, что где делать? Работая с Зайдманом, я не имел ни одного замечания ни от него, ни от Авербуха. Дом сдал субподрядчику. Думаю, что тебя тоже не подведу. Что касается бардака, то моей вины здесь нет. Обеспечь машинами, и я за пару дней наведу порядок снаружи. Немного позже порядок будет наведен и внутри здания. Это произойдёт быстрее, чем ты думаешь.

- Ты что, не понимаешь, что я говорю? Ты будешь делать то, что я скажу. Если хочешь делать по-своему, можешь убираться хоть сейчас, – зло, срываясь на крик, чтобы слышали все, произнёс он.

- Не много ли ты на себя берёшь? Вы уже здесь хозяйничали, а нюхать это говно приходится мне. Что касается насчет убираться, то я тебе отвечу однозначно: не ты меня сюда назначил, и не тебе меня убирать!

- Я сказал всё, – выслушав меня, ответил он и ушёл.

Следующим утром он пришёл на объект как ни в чём не бывало.

- Оставь здесь четыре человека. Они с экскаватором будут здесь чистить снаружи и внутри, – он сказал это, как бы выделяя вторую работу, будто это его инициатива. – Сам, с остальными рабочими и бригадиром Слепченко,  отправляйтесь своим ходом на пруды в дендропарке. Пусть все возьмут свою спецодежду и положат её в кузов моего самосвала. Я там буду раньше вас.

Мы уложили вещи в кузов. Он уехал. Я отобрал четырёх человек, проинструктировал их, как работать внутри дома экскаватором, расписал их в книге инструктирования и ушёл в парк. Когда мы приехали на троллейбусе в парк, Беккер уже был там. Рабочие разобрали свои клумаки со спецодеждой. Подошла Шура, комендант объекта, и увела рабочих в вагончик-бытовку. Они быстро переоделись и ждали инструктажа и получения задания. Ждали минут двадцать прихода Беккера, который был в конторе управления в подвале. Новый объект был рядом, через дорогу, а если точнее сказать, то через дорогу он начинался, а кончался он у самого Шампанского переулка, это две остановки ехать троллейбусом.

На этом участке парка располагались строящиеся пруды. Первый пруд был уже почти готов, два строились, четвёртый пруд предстояло нам сделать до 21 апреля 1970 года, к столетию со дня рождения Ленина. Здесь я узнал, что эта болотная площадь, куда сливались дождевые потоки из большой территории, должна переродиться в дендропарк, которому будет присвоено имя вождя Революции. Получив задание, мы начали работу. Подходили большие самосвалы КрАЗы и МАЗы. Экскаватор драглайн ковшом черпал грязь и грузил на машины, которые разгружались в метрах 300-400 от нас. Там огромный бульдозер гнал эту грязь с сухим мусором и землёй, формировали насыпь, из которой впоследствии была образована обзорная горка. Через две-три смены показалось твёрдое дно будущего четвёртого пруда, входного. Это был самый малый пруд. В него из искусственно изготовленного грота должна была падать вода, которая откачивалась из подземного озера, находящегося в трёх километрах отсюда. Дно входного пруда было на метр с лишним выше четвёртого пруда.

К концу смены подошли к нам Авербах с Беккером. Мне велели собрать рабочих. Когда собрались все, начальник управления обратился к нам. Он ничего не приказывал, он только обратился.

- Я велел Беккеру собрать вас, чтобы поговорить с вами и объяснить, почему мы вас собрали здесь, сняв с жизненно важного объекта для нас. Дело в том, что партийные органы и руководство города обратились к нам с просьбой  отметить вековую дату рождения вождя революции открытием парка, именем которого будет называться этот парк. Это для нас большая честь. Ведь уже так повелось, что около двадцати лет, когда мы были ещё участком киевского управления, к нам обращаются власти за помощью, и мы никогда в ней не отказывали и не подводили. Они нам также не отказывают, помогают. Нам дали участки в городе, и мы уже построили для себя пять жилых домов. Сейчас мы переросли в управление, и недалёк тот час, когда мы станем трестом и отделимся от Киева. Нам очень необходимо здание треста, но мы собрались здесь, чтобы выполнить своё обещание городу. Я прошу вас с завтрашнего дня настроиться, чтобы увеличить протяжённость рабочего дня, потому что мы видим, что три пруда у нас вырисовываются, а четвёртый зависит от вас. Зарплата будет соответствовать приложенному труду. Спасибо за внимание. Если у кого будут возникать какие-то вопросы по работе, жизни и прочему – я к вашим услугам с восьми вечера здесь, на рабочем месте. Всё, больше я вас не задерживаю, продолжайте трудиться. Слепченко, проводи меня, нужно поговорить.

Бригадир пошёл проводить начальство, я взял рабочего и нивелиром начал проверять глубину вырытого котлована, одновременно дал маяки для работы в тёмное время суток. В этот же день в 20-00 около нас прошёл Авербух. Когда Лёня пришёл на объект после ухода начальства, я спросил его, о чём они беседовали. Лёня ответил, что это не касалось нашей работы. Однако к вечеру Шура принесла мешочек с двумя бутылками водки, хлеб, колбасу. Лёня эту снедь демонстративно поставил на стоящий бетонный блок.

- Ребята, – сказал Лёня, – давайте прокопаем траншею под бетонную подготовку фундаментов торцевой стены пруда. После работы перекусим – и с Богом домой!

Девять из десяти рабочих, сидевших на блоках, вскочили на ноги и взяли лопаты, ломы, кирки начали долбить и копать землю. Ушёл домой только один рабочий, Ему нужно было из детского сада взять ребёнка, кроме этого он принимал лечение от алкоголизма и соблюдал режим. Лишнюю землю я велел бросать в грязь, которая на следующий день должна была выбрасываться из котлована экскаватором.

От Беккера получили указание последующий грунт выбрасывать на бровку, оставив лишь ширину для экскаватора или крана. Окончив работу, мы выпили по сто грамм, закусили колбасой с хлебом и ушли по домам. Так началась наша работа в парке. Мы трудились до десяти, а иногда и половины  одиннадцатого вечера ежедневно.

Нас не тронули даже тогда, когда городское начальство обратилось в наше управление с просьбой о помощи. Из-за большого притока воды в Хаджибеевский лиман вода начала перехлёстывать дамбу, которая отделяла лиман от района Пересыпь. Срочно нужно было усилить дамбу, одновременно наращивать высоту. Если вода перехлестнёт насыпь, то будет размывать её и Пересыпь зальёт. Авербах прекратил работу на многих участках, поставил свою «штабную машину», авторемонтную летучку, в самом опасном месте и ещё несколько машин, связанных между собой рациями, на разных концах дамбы. Имея информацию о состоянии насыпи, он направлял самосвалы, собиравшие по городу и за его пределами бетонные и железобетонные глыбы. Мощные краны укладывали их на дамбу. За трое суток район города был спасён.

Ликвидировав катастрофу, начальник управления опять по вечерам выходил к нам. Так мы проработали три с лишним месяца. За четыре дня до празднования юбилея дня рождения Ленина пригласили мастера по настилке терацевых полов, который отполировал плотину, удерживающую уровень воды в пруде и сбрасывающую её излишек ровной полосой. В это время субподрядчики посмеивались над Авербухом, что он хвалился в обкоме, будто в срок сдаст пруды, а у самого лежит больше тысячи кубов земли вокруг прудов. Никто из начальников субподрядных управлений не хотел лезть в грязь и смотреть, что делается за этими земляными валами. Вечером на стройплощадку начали прибывать тягачи с техникой, экскаваторы, бульдозеры, кулачковые катки. Машины самосвалы, отцепив площадки, на которых привезли технику, встали под экскаваторы. К утру весь грунт лежал на видовой горке утрамбованный, готовый к одерновке. Площадь, где были валы грунта, была спланирована и посыпана песком. Ёмкости прудов ждали воду, которую должны были подать городские сантехнические управления.

Когда участники строительства утром прибыли на объект, чтобы быть свидетелями поражения Авербуха, их чуть не хватила кандрашка. Они успели ещё увидеть, как Авербух поздравлял механизаторов, работавших ночью. Он каждому вручал конверт, в котором было приглашёние отпраздновать здесь, в парке, юбилейный праздник. Основная масса рабочих была отпущена домой со спецовками и всем личным инструментом. Для этой цели подошли автобусы и спецмашины, которые грузили строительное оборудование, переместили громадные вагоны уже бывших бытовых помещений. Сейчас здесь кроме штатного завхоза управления орудовала наш участковый завхоз Шура. Она с выделенными подсобницами участка скребла, мыла, красила бытовые вагоны не только внутри, но и снаружи. За два дня вагоны заблестели, как будто они только что прибыли с завода-изготовителя.

Город готовил к юбилею ещё один подарок. Горожанам должен был быть подарен дворец спорта, который строили многие строительные организации города и не только. Но они отстали ещё в начале марафона.

На следующий день я вышел на работу ещё в парк. Здесь в основном трудились электрики, сантехники и рабочие зелентреста на обваловке видовых горок. Из разговоров начальства я понял, что сантехники опоздали подать воду со штольни. Было принято решение включиться временно в городской водопровод, который проходил в районе парка, а также в пожарный водопровод, который я рванул при строительстве дома обкома партии. Пришёл главный архитектор проекта. Три пруда он принял без замечаний. В моём четвёртом входном пруду деталь вышедшей из грунта декоративной скалы была только нарисована, и по рисунку я ее выполнил. Однако архитектор счёл нужным скалу сделать большей. Я доложил Беккеру. Через пару часов мне самосвал приволок валуны, которые мы смонтировали в «а ля скалу». Подпись архитектора была получена. Он даже похвалил меня за мою выдумку при оформлении габаритов скалы. К вечеру одновременно ударили потоки воды. С моей скалы поток сначала заполнял четвёртый пруд, он же первый, входной. К ночи наполнив его, должен был наполнять остальные пруды, через которые проходил мост. К утру заработали фонтаны. Моя бригада с бригадиром Слепченко заканчивала отсыпку дальних переферийный парковых дорожек.

Декоративный пруд в дендропарке имени Ленина с фонтаном «Берёзка».

Декоративный пруд в дендропарке имени Ленина с фонтанами «Ивушки».

Декоративный подпиточный  пруд.

В назначенный юбилейный день парк отдыхал. Ни одного механизма. Тишину нарушали только фонтаны, ёмкости которых снабжали водой внутренние насосы, подымавшие воду на проектную высоту, и этим они осуществляли её айрацию. В 16 часов начали съезжаться гости из Киева, Львова, Харькова, Крыма, члены Одесского обкома, горкома партии, комсомола, облисполкома, горисполкома, приглашённые субподрядчики и рабочие. Всем прибывшим был вручён конверт с соответствующей надписью на художественной цветной фотографии панорамы прудов. Рабочим и служащим нашего управления была написана благодарность, которую зачитали после выступления начальника управления.

Застолье завершилось около 5 часов утра следующего дня. Выпили очень много, закуска была изумительная – с горячими блюдами, изготовленными на нашей фабрике-кухне при автобазе. Я отлично помнил, что проводил Беккера с одной нашей сотрудницей из бухгалтерии до строящегося дворца спорта, остановил такси, посадил их в машину, уплатив шофёру предварительно. Машина уехала, я остался на пустынной дороге один. Основная масса участников застолья ушла к трамваю. Я чувствовал себя не совсем уверенно. По моим подсчётам было принято до отключения контроля 1200 грамм, а это было существенно даже для меня. Стало страшновато. Ночной милицейский патруль в этих местах шастал всю ночь. Но Бог милостив. Подошло такси, остановилось, и я благополучно добрался домой. Это была первая гулянка, приуроченная к юбилею вождя.

В те времена было ещё принято встречать праздники профессиональные на многих предприятиях и учреждениях. Все годы, когда Софушка, как я величал свою жену, начала уверенно работать по своей специальности, каждое завершение учебного года я ночь проводил в школе и встречал рассвет с выпускниками, каждый год в день учителя родительский комитет школы устраивал праздник учителя в ресторане, где я, как член коллектива, всегда присутствовал. Гуляли мы всегда в ресторанах при гостиницах «Лондонской», «Красной», «Волне», или в ресторане «Юбилейном» на Дерибасовской. Очень интересным было одно празднование дня учителя в ресторане гостиницы Лондонской. Нам сняли малый зал. Когда мы там собрались, то увидели, что кроме нашего стола на тридцать человек был сервирован другой стол, гораздо обильнее нашего, на шестьдесят человек. Мы уже успели провозгласить несколько тостов, как пришли гости за второй стол. Две трети гостей были явные азиаты, немного раскосые, скуластые. Остальная треть были русские мужики – все здоровые, высокие, косая сажень в плечах. Когда пришедшие гости немного подпили, они начали громко петь, не обращая внимание на то, что пение заглушало оркестр в соседнем зале. Мне это понравилось, я начал тоже петь, не уступая им в громкости. На меня обратили внимание пришедшие гости. Один из здоровяков подошёл ко мне и пробасил:

- Идем, паря, к нам, у нас веселее!

Моментально мне было предоставлено место, поставлен прибор. Софушка с тревогой наблюдала за мной. После нескольких тостов я запел какую-то  популярную песню тех времён. Гости всех столов её подхватили. Моментально в малом зале ресторана возник один общий коллектив, тёплая компания. Ко мне подошла женщина, Герой Соцтруда, геолог по специальности, и пригласила танцевать. Разговорились. Я познакомил её с Софушкой. Когда после танца сели к столу, ко мне опять подошёл здоровяк.

- Паря, – сказал он, положив мне на плечо свою огромную, тяжёлую ладонь, – с тобой хочет поговорить батя. Пойдём!

Я поднялся, мы подошли к торцу стола и остановились за спиной такого же здоровяка, только пожилого.

- Батя, пришёл тот, с которым ты хотел поговорить, – промычал мой проводник.

- А, да. Слушай, паря, ты нам подходишь. Я предлагаю тебе ехать с нами. Не пожалеешь. Всего у тебя будет вдоволь.

- Благодарю Вас, но Вы же меня совсем не знаете, а уже приглашаете...

- А чего знать! Чай, мы не слепые, видим, с кем дело имеем! А о нас можешь спросить наш народ, мы пустую породу с рудой не спутаем. Вон Ксюша, а вот академик, – он указал на мою новую знакомую, Героя труда, и на почтенного возраста человека из национальных кадров прибайкальского края.

- Ладно, сейчас я ответ дать не могу, нужно подумать.

- Вестимо, только не затягивай. Завтра в обед мы вылетаем домой.

Это застолье закончилось к трём часам ночи. Конечно, я, не задумываясь, остался дома в своём городе. Но эта встреча была приятной.

Вечера, которые устраивались в нашем управлении, были не менее приятные, но по существу совершено другими. Первый раз я был на торжестве, посвящённом юбилею управления. Начало существования его было связано с решением Советского правительства строить судостроительный завод на площади, занимаемой колхозом «Путь Ильча» в деревне Ильичёвке  Овидиопольского района. В это время я работал в райисполкоме этого района в должности инженера отдела сельского и колхозного строительства. Об этом я писал в предыдущих главах. Через год после моего призыва в армию из киевского треста Киевгидроспецстроя в Одессу был направлен участок одного управления. Возглавлял участок инженер Авербах. Сейчас этот участок, пройдя дистанцию управления, готовился превратиться в трест, разместив свои управления и участки по Одесской, Николаевской, Херсонской областям и в Крыму.

Сейчас мы готовились к двадцатипятилетнему юбилею. В своей подшефной школе №56 на улице Малиновского, где накануне моя группа рабочих сделала небольшую работу по реконструкции спортзала, наше управление сняло на один вечер спортзал. Расставили там столы, смонтировали подиум. Была утверждена начальником управления программа вечера. Два участка соревновались между собой в художественной самодеятельности, наш строительный участок соревновался с сантехническим участком. Участники самодеятельности, начальники участков, прорабы, мастера, рабочие... Я также участвовал в выступлениях. Наш участок проиграл, но было очень весело, когда наши соперники показали фильм, снятый на участке об одном пьянице, которого знало всё управление. Каким-то образом оператору удалось в главной роли снять самого героя фильма, когда он, будучи хмельным, залез в трубу и заснул, а в это время монтажники начали монтировать эту трубу. Было очень смешно, тем более что фильм был немой, но снабжённый  титрами в одесском стиле.

Я был на этом вечере с супругой. Мне было очень приятно, что начальник управления подошёл к Софушке, представился и сказал:

- До сих пор я знал, что ваш супруг хороший строитель, но не мог себе представить, что он ещё артист.

Мне, конечно, было это очень приятно слушать.

Теперь, после ленинского юбилея, насыщенные до отказа эмоциями, мы начали по-настоящему строить здание треста «Южгидроспецстрой», который образовался на базе нашего управления. Фронт работ для моей деятельности расширился на многие года. А пока наш трест ютился в подвале сорокаквартирного дома.

Вернувшись, мы первым долгом подготовили помещения для бытовки и комнаты прораба. Одновременно необходимо было закончить зачистку внутри помещения. Разбросав отраву, санэпидемстанция немного переусердствовала: вместе с крысами они потравили ещё и бесхозных кошек. Встал вопрос разборок и вывозки гнилых перекрытий. Для этого нужен был подъёмный кран, который установить было невозможно, так как над тротуаром – единственным местом, где можно было поставить кран – висело более двадцати проводов высокого напряжения. Они шли из соседнего двора, который принадлежал тресту «Одесэнерго». Здесь находилась одна из крупнейших трансформаторных подстанций города. О башенном кране речи быть не могло. Пришли специалисты и высчитали, что на малом участке без передвижения можно установить пневмоколёсный кран грузоподъёмностью 12 тн. Больший кран не вмещался.

 

О перекрытии этажей панелями речи быть не могло. Перекрывать весь дом деревом было невозможно. Длина бруса должна была быть больше шести метров, а такой лес в наших местах в таком большом количестве достать почти невозможно. Это, конечно, была не моя забота, но всё-таки хотелось что-то внести свое в этот проект. Через день из Ильичёвска был переброшен двенадцатитонный пневмоколёсный кран. Утром мы подняли стрелу. Это была очень опасная операция. Слева находился жилой дом, справа располагалась злополучная старая трансформаторная подстанция, впереди был строящийся объект, а сзади – проезжая дорога и два тротуара. Высокая стрела крана должна была обслуживать три этажа и по возможности большую площадь за ней. Я стоял и не вмешивался в работу. Крановщик и бригадир, видимо, уже вместе работали и понимали друг друга. Работу вели филигранно. Закончив подъём стрелы, крановщик подошёл ко мне и представился:

- Георгий Байдала, крановщик. Можно называть Жорой. Готов к работе.

Сказать, что парень был красив – это ничего не сказать. Стройный, выше среднего роста, с красиво посаженной головой, классическим профилем, с чёрной, чуточку подёрнутой сединой шевелюрой, с голубыми глазами, с неестественно длинными ресницами, с аккуратно посаженными бровями. При всех этих атрибутах, которые могли бы украсить любую женщину, его умеренно атлетическая фигура придавала ему вид довольно симпатичного мужчины.

- Ты готов, а я не очень. Зайдём в бытовку и побеседуем, ознакомимся с объектом, оформим всё, что нужно – и в дорогу! Путь у нас не короткий, и я бы не сказал, что лёгкий, сам видишь.

Покончив с формальностями, мы приступили к работе. Конечно, работать с краном стало легче и быстрее. В миг стропила были демонтированы, и пакет полусгнивших, побитых шашенью лесоматериалов был аккуратно опущен на землю и погружен затем на машину. Начали разборку крыши. Вне зоны работы крана перетаскивали детали крыши к крану. Когда начали разбирать чердачное перекрытие, я понял, что полусгнившие балки каким-то образом поддерживали стены. Когда снимали балки, стены начали разрушаться. Работа была прекращена: при разборке следующего перекрытия стена может упасть на рабочих. Об этом я по телефону сообщил начальнику участка. К вечеру объект посетили Авербах и Беккер. Я им высказал свои опасения. Они решили вызвать конструкторов.

Жизнь в семье вошла в своё русло. После перехода в СУ-604 практически я был один инженер гражданского строительства, не считая Беккера, который окончил строительный техникум гражданского строительства. Однако он сразу после техникума работал на административной работе. Институт он, мне кажется, не заканчивал и со строительными процессами был знаком слабоватенько. Мне кажется, именно поэтому мои акции в хозяйстве были высоки.

Все уровни управления обращались со мной очень хорошо. Я даже к такому обращению не привык. Жена тоже к этому времени утвердилась на работе. Если в первый год работы ей дали вести первый класс, то к этому времени она преподавала историю в старших классах с загрузкой 1,5-2 ставки. Кроме того, она была старшим историком городского района. Правда, в период антисемитского шабаша из райкома партии пришло рекомендательное письмо, чтобы её освободили от должности преподавателя истории, она даже пару дней не работала. Затем она собрала свои документы, красный диплом университета, справки, что брат погиб на войне, отец был на фронте с первого дня войны, что муж офицер запаса, демобилизованный по указу, и пошла в райком партии. Там она заявила, что если они не отзовут рекомендательное письмо, она с этими документами поедет в Киев и там добьётся справедливости. На следующий день она приступила к работе и проработала в одной школе 25 лет.

Мы оба увлеклись работой и увидели, что сын начал чуждаться нас. Первым долгом Софья перевела его в свою школу, затем определила его в музыкальную школу на класс баяна. Музыкальную школу он окончил. В общеобразовательной школе занимался нормально, но не был отличником. Его всё-таки тянуло в компании не совсем благополучных детей. Частенько приходил домой с ссадинами или в синяках. Затем нас вызвали в милицию. Поступила жалоба от родителей одного мальчика, что мой Витька его садистски побил. Мы были в отчаянии. Думали, что полностью сына проглядели. Однако когда разобрались, мы вообще растерялись. Дело в том, что в его классе занималась смазливая девчонка Оля. Она даже один раз была у нас дома на праздновании дня рождения Вити в числе других друзей одноклассников. Однажды накануне этого происшествия Оля обратилась к Вите, что какой-то Костя со Слободки к ней пристаёт, склоняя к близости, и угрожает ей. Витя после занятий в школе пошёл к Косте домой, вызвал его из дома. Когда Костя с ним отошел от дома в скверик, Виктор ему рассказал о цели его прибытия.

- А какое твоё дело до Оли? – спросил он. – Я хочу её трахнуть и трахну.

- Тогда сними очки, я тебя побью, – не отставал Виктор.

- А уж это мы посмотрим – кто кого, – парировал Костя снимая очки.

Он действительно был хлопец не из трусливых, да и природными данными не обижен, хотя и носил очки. Не знаю, как прошёл бой, наверное, Костя что-то не учёл, или Виктор воспользовался первым ударом, но противник был повержен и наказан. Мы всё-таки решили пойти домой к этому Косте, где мать его встретила нас мало сказать недружелюбно – в штыки. Начала угрожать. Софья дала ей высказаться. Затем спокойно сказала:

- Я Вас щадила и не всё сказала, но если Вы нас пугаете милицией, то придётся дополнить информацию. Вы должны не пугать нас, а благодарить, что наш сын приостановил грядущую для Вашей семьи неприятность.

Она спокойно вынула из сумочки сложенный лист бумаги и продолжила:

- Вот заявление Ольги о том, как ваш сынок пытался изнасиловать её. К слову сказать, Ольга ещё несовершеннолетняя Так вот, гражданка, если Вы сунетесь в милицию жаловаться на моего сына, Вам придётся ответить в милиции на некоторые вопросы о Вашем сыне. Подумайте.

Она взяла меня за руку и увела, не говоря больше ни слова. Я не знаю, задумалась ли женщина, хозяйка квартиры, но я действительно задумался. Откуда взялось это письмо? А если даже взялось, то почему оно оказалось у Витьки? У него с Олей – не такие близкие отношения. И вообще, хотя они были однолетки, Оля казалась намного старше него, и я думал, что она  воспринимала его как мальчишку. Мы прошли несколько кварталов, и я всё-таки спросил жену, откуда у неё оказалось это письмо.

- О каком письме речь? – спросила меня Софья. – А, об этом ты! Это чистый листок бумаги, которых у меня в сумке много. Я выбрала самый чистый и сложенный вдвое. А мамаша испугалась. Видимо, её сынок не подарок.

На этом история закончилась.

Не прошло и года, нас потрясло страшное событие. Наш сыночек был уже в десятом классе. За несколько домов от школы был большой двор, где школьники любили после занятий играть в футбол. Однажды Виктор решил поиграть с одноклассниками, но задержался в классе после урока. Дело в том, что он два раза в неделю ходил к преподавателю математики на дом, где брал дополнительные уроки для поступления в институт после окончания школы. В данный момент он просмотрел задание, уложил всё в сумку и пошёл к футболистам, так как к преподавателю идти было ещё рано. Когда он вошёл во двор, ребята не играли, а стояли растерянные.

- В чём дело? – спросил Виктор, – почему не играем?

- Витя, вон те два пьяных хмыря, – сказал один из десятиклассников, – угрожая ножом, отобрали у нас деньги.

Витя не стал выслушивать одноклассников, догнал двух подвыпивших парней и преградил им выход со двора.

- Отдайте деньги пацанам, гниды, – потребовал сын.

- Мы не только не отдадим, мы ещё, грузин, у тебя снимем, – сказал старший из двоих и пошёл на Виктора, держа впереди себя нож. Но нападающий просчитался, думая,что Виктор убежит. Случилось не предвиденное: в долю секунды Виктор прыгнул на вооружённого бандита, схватив левой рукой  руку противника с ножом, а правой нанёс ему кулаком удар по челюсти. Нож выпал из рук нападающего, хозяин ножа отлетел на несколько метров и упал. Сын, насмотревшись фильмов, видно, хотел подражать каким-то героям, взял нож и выбросив его на крышу сарая, ушёл к ребятам.

В футбол они уже не играли, а стояли и разговаривали. Виктор сказал ребятам, что он знает того, которого ударил, это Паза из компании Дюковского сада, где все слободские пацаны. Они и поговорят с Пазой, который нарушил договор, заключённый между городскими и слободскими. Говоря с ребятами, Виктор не заметил, как сзади подошёл Паза. Когда он в последний миг увидел руку с ножом, было уже поздно что-то предпринимать. Увернуться Виктору также не удалось, и удар ножа пришёлся справа от копчика. Вся компания десятиклассников разбежалась, оставив их защитника без сознания. Нападавшие сразу отрезвели, но оставить его без сознания не решились. Меньший побежал и принёс водку. Они влили водку Виктору в рот и немного налили в дырку пиджака на рану. Очнувшись и открыв глаза, он увидел убегающих хулиганов. Никого рядом не было. Ни в милицию, ни в школу соученики ничего не сообщили. Разошлись по домам. Виктор нащупал рану, увидел кровь. Взяв носовой платок, наложил на рану, поднялся и пошёл к учительнице на урок математике. На уроке учительница, подруга Софьи, увидела, что Витька бледный и сидит очень беспокойно.

- Витя, ты что, приболел? – спросила она.

- Да, малость есть, – ответил он.

- Тогда перенесём урок на лучшее время, иди и выздоравливай.

Когда он вышел, боль усилилась, началось головокружение. Он принял решение зайти в поликлиннику, чтобы обработали рану и сделали перевязку. Из поликлиники «скорая» его доставила в больницу. Из больницы сотрудники сообщили в милицию. Вечером, не дождавшись его дома, Софья позвонила подруге, которая занималась с сыном. Та ответила, что он был и почувствовав, что приболел, ушёл домой. У нас телефона не было, мы попросили жену брата позвонить в больницы, может быть, он где-то там. Через 15 минут мы позвонили опять к брату и узнали, что Витька в больнице с ножевым ранением. Через несколько минут брат подъехал на своей машине, и мы поехали в больницу. В регистратуре мы узнали, в какой он палате. Когда мы зашли в палату, Виктора там не было. Сестра, дежурившая в палате, сказала, что он предупреждал: родители будут волноваться. Силой забрал одежду и ушёл. Мы бросились к машине и поехали к нам домой. Виктор был дома, сидел и ел.

- Витя, что случилось? – был первый вопрос.

- Упал и порезался, – последовал ответ.

- Это ты бабушке расскажешь, мы знаем, что это ножевое ранение, – прервал его я. – Поешь и немедленно садись в машину! Дядька завезёт тебя в больницу. Не смей уходить оттуда, пока не отпустят врачи!

Утром я пошёл в школу и на пороге у входа встретил одноклассников, которые были в том дворе. Узнав подробности, я обозвал их всех засранцами и пошёл в милицию, которая была рядом с домом, во дворе которого произошёл случай. Я указал только кличку хулигана. Днём пришла в больницу мать Пазы. Она предлагала Виктору деньги, чтобы тот сказал, что они просто подрались, и предложила подписать уже приготовленное заявление. У Виктора хватило мудрости ничего не подписывать. На следующий день мы пришли в больницу, разговаривали с врачом.

- Ваш сын родился под счастливой звездой. Мы ещё раз проверили. Нож не достал почку всего на три миллиметра. Мы сделаем перевязку и отпустим его домой. Можете подождать и уйдёте вместе.

Мы подождали и втроём пошли домой. Выводы мы с ним не делали и не упрекали за необдуманное действие. Мы только сказали, что если уже совершать поступок, то нужно хотя бы несколько шагов последствий обдумать. Он с этим согласился, однако в крутые ситуации попадал не один раз, но об этом в своё время расскажу.

... Итак, работая, я ждал решения руководителей управления по поводу очень хлипкой фасадной стены. Видимо, Беккер не мог посоветовать что-либо начальнику. Авербух появился на объекте неожиданно. По его лицу я увидел, что он ходом строительства недоволен, но вступать в разговор с ним первый не хотел.

- Порядок наведен, – сказал он, когда осмотрел весь объект, – это хорошо. Что касается хода строительства, то это на тебя не похоже – никаких сдвигов.

- Никаких сдвигов и не может быть. Я жду решения. Мне приказано не проявлять никакой самодеятельности. Я выполняю.

- Я понял, – без подготовки сказал начальник, – у тебя есть свои соображения по вопросам строительства?

- Да, есть. Я считаю, фасадную стену нужно разобрать. В ней нет ни одного несущего участка, на который бы можно было надёжно опирать конструкции крыши, перекрытий. Крепление этой стены обойдётся дороже, чем сложить новую в 53 кубометра кладки. Мне ещё неизвестно, какое решение Вы приняли по поводу междуэтажных перекрытий. Дело в том, что опять же здесь на первом плане – злополучная фасадная стена. Я внимательно просмотрел дворовой флигель, который мы будем надстраивать. Он никаких опасений не вызывает. Здесь все дела будут решать перекрытия. Опять выходят дефицитные шестиметровые деревянные балки, которые под бухгалтерией должны быть усиленные, так как при бухгалтерии имеются архивы. Если память мне не изменяет, то эти перекрытия должны выдерживать 150-200 килограммов на квадратный метр. Сечение такой балки нужно рассчитывать, оно велико.

- Да, с балками у нас тоже неувязка. Пока мы на месте такого леса не нашли, – сокрушенно сказал Авербах, – посылать человека в лес можно. Лес найдём. Опять же железная дорога, погрузка, несколько перегрузок. Нет, так мы затратим много времени. У тебя есть другие варианты?

- У меня есть вариант, но нужно его проверить. Я свою квартиру строил себе сам. У меня возникла эта же проблема. Пожарные потребовали бетонное перекрытие. Вот я узнал о балках Лаптера. Говорят, что это одесский инженер их сконструировал и применил в восстановительных работах. Я эти балки нашёл на ЖБК ремстройтреста. Но это было двенадцать лет назад. Однако можно проверить. Мне нужно было всего семь балок, здесь же – солидный заказ. Они могут на такое количество возобновить производство. Эти балки сюда бы подошли. Причём это не только балки, но и заполнение. Мне кажется, что комбинат может выдать технические условия на их монтаж, но, повторяю, я их уже монтировал и знаю, как это делать.

- Ладно, попробуем этот вариант, – сказал шеф и ушёл.

Следующим утром пришел Беккер и дал указание разбирать стену. Я ему сказал, что готов разбирать только чердачное перекрытие. Необходимо привезти кубов пять подтоварника, чтобы крепить разбираемое перекрытие. Работа пошла. Чтобы нагнать время, которое было затрачено в ожидании решения, я во дворе среди жильцов нашёл пять человек, которые согласились временно у меня оформиться на работу.

Не знаю почему, но с Беккером у меня сначала не сложились отношения. В особенности после беседы с Авербухом. Я никак не хотел его подсиживать и не претендовал на должность начальника участка. Однако когда стена в основном была разобрана и я дал указание разобрать стену до фундаментов,  Беккер пришёл и увидел, что стену разбирают ниже окон первого этажа, и здесь же начал меня отчитывать, зачем я это делаю. Я ему сказал, что внизу стена имела толщину метр. Если мы нашу стену будем класть толщиной пятьдесят сантиметров, вестибюль будет выглядеть не совсем хорошо.

- Это не твоё дело, – грубо оборвал меня Моисей, – и так по твоей милости полсотни кубов кладки нужно делать!

- Это по моей милости? – переспросил я.

- Ладно, хватит! Делай то, что я велю! С подоконника делай изоляцию и гони первый этаж, – прекращая разговор, приказал начальник участка.

- Хватит – так хватит, – согласился я.

Работа пошла полным ходом. Нанятую пятёрку я поставил на кладку. Кадровые рабочие продолжали разборку старых перегородок и стен. Когда разбирали печь старой квартиры, рабочие обнаружили револьвер типа «Наган» и принесли его мне. В барабане было семь патронов. Револьвер был ржавый, завёрнутый в грязную полусгнившую тряпку. В конце рабочего дня я занёс его в милицию. Видимо, хозяин револьвера упрятал его в поддувало печи в период жуковской ликвидации банд грабителей. Прежнее здание было бесподвальное, поэтому я сразу приступил к бетонной подготовке полов первого этажа. К моменту подвоза балок и заполнений бетонная подготовка под полы была выполнена и разборные подмостки были смонтированы. Новая бригада сразу начала монтировать перекрытие первого этажа.

Конечно, с таким краном работа пошла живее. Установив балки и заделав гнёзда, молодые ребята грузили вкладыши из такого расчёта, чтобы два человека могли встать на парашют, площадку для подъёма груза, и с парашюта монтировать сравнительно лёгкое заполнение и здесь же бетоном на мелкой фракции заделывать щели между балками и вкладышами, которые служили накатом. За смену первый этаж уличной части здания был перекрыт. Звено перешло монтировать балки над залом. Здесь работа пошла медленее, потому что кран не доставал до края дворовой части здания, но всё равно кран очень помогал в работе. За день бригада выполнила бетонную подготовку полов второго этажа, которая была уже довольно прочной, чтобы с неё класть кладку второго этажа.

Видимо, начальник управления понял, что Беккер здесь не на месте, загрузил его другим объектом, чем мне очень помог. Моисей заскочил на объект, когда зал уже был перекрыт. Ещё раньше я обнаружил то, чего не знали проекировщики: в общей стене с соседним домом, к которому примыкал дворовой флигель, было множество каналов, которые давно уже не эксплуатировались, так как здание было перепрофилировано по назначению. Решили использовать эти каналы для естественной вентиляции, открыв их над крышей дворового флигеля. Для этого поставили двух человек, чтобы проверили и прочистили эти каналы.

- Что делают эти люди? – спросил Мойсей

- Чистят каналы, – ответил я.

- Тебе что, нечего больше делать?

- Мы опять возвращаемся к старому разговору. Я уж не говорю о том, подумал ли ты, что когда в зале собирутся 120 человек, то дышать будет нечем. А здесь без особых затрат есть каналы...

- Ты что – Авербах, чтобы принимать такие решения? Прекрати сейчас же заниматься этой чепухой, делай дело! – чуть ли не задыхаясь, прошипел мой начальник.

- Знаешь, Моисей, ты в армии не служил, а я этот кусочек жизни прихватил. Там не всё хорошо, но есть вещи и хорошие. Я выполню твоё указание, но с твоего разрешения я доложу об этом Авербуху. Что касается наших отношений, то я думаю, что тебе со мной разговаривать так не стоит, прости, я всё-таки инженер, а ты – техник. Если тебе не нравится работа, то тебе лучше отказаться от этого объекта. Мне кажется, что после того, что здесь было, он меня не выгонит.

Последних слов его я не слыхал, так как повернулся и ушёл, и он говорил мне уже в спину.

Осень нагрянула рано и внезапно, сразу со всеми своими прелестями – дождями, ветрами и холодными погодами. Здание стояло под крышей, остеклённое. Отопление только решалось. Его должен был вести наш главный механик. Я к этому времени успел выполнить внутреннюю штукатурку. Как говорят, «не было бы счастья, так несчастье помогло». В Одессе вспыхнула эпидемия холеры. Очень много штукатуров, которые до зимних холодов работали на выезде, застряли в городе, их из города не выпускали. Им пришлось искать временную работу.

Так у меня появилась бригада Михаила Мизрахи. Таких мастеров я видел впервые. Всего два дня он делал подготовку поверхностей потолка более160 квадратных метров, а заштукатурил его тоже за два дня. Причём этот потолок был обшит деревом. Интересно, что Мизрахи ранее жил в этом дворе. Когда Авербух взялся восстановить это здание, он из своих фондов дал Михаилу трёхкомнатную квартиру. Из этого дома и соседних домов он собрал детвору, которая ему за деньги плела дранковые щиты. Каждый щит оплачивался десятью копейками. Качество штукатурки было отличным. Не знаю, по чьей инициативе решили межкабинетные перегородки делать из деревянного каркаса обшитого сухой штукатуркой, регипсом. Мне это очень не понравилось, но это решение пришло «сверху». К настоящим холодам у нас остался только фасад, но моей вины здесь не было. Авербах отверг более десяти эскизных проектов. Ему хотелось сделать что-то особое. Один архитектор принёс фасад с балконами. Этот не был принят, потому что был похож на жилой дом, второй проект без балконов был похож на больницу, третий был похож на вокзал. Дальше фасады были похожи на рестораны, просто столовки и прочее. Один старый архитектор, который является автором здания театра оперетты в Одессе, предложил фасад «а ля Дворец съездов в Москве» с пилонами у окон. Здесь Израиль Викторович загорелся: «Такой – и никакой другой!»

- Израиль Викторович, смилуйтесь! О каких пилонах может идти речь, когда на улице минусовая температура? – взмолился я.

- Ты что, хочешь стать моим врагом? Я сплю и вижу этот фасад, а ты – о каком-то морозе... – с возмущением сказал шеф.

Я готовился к тяжёлым испытаниям. Начальник назначил мне время для доклада на тему, как я думаю выполнить работу.

Рандеву состоялось на следующий день. Накануне я обдумал, как выполнить работу и в основном решить, какие материалы нужны. Немаловажно было подготовить ответ на вопрос, как я думаю крепить конструкции к стене и какие это должны быть конструкции. За ночь я эти вопросы осмыслил, утром сделал эскизы. К начальнику управления пришёл подготовленный. Из начатого разговора я понял, что подготовился к разговору в правильном направлении, а также понял, что начальник уже имел несколько вариантов устройства пилонов. Ознакомил его с моим планом работ. Конструкция состояла из арматурного каркаса на всю высоту пилона. Крепились каркасы болтами, пропущенными через стену, и гайкой с шайбой привинчивались и притягивались к стене. Снаружи каркасы обвивались проволокой, чтобы держался раствор.

- На улице мороз, как Вы будете наштукатуривать пилоны? – сразу последовал вопрос.

- В заявке я заказал брезент и передал эскиз свареного из уголковой стали каркаса тепляка. В закрытый тепляк подадим тепло с калорифера, которым отапливаем задание. Одновременно будут изготовляться 4 пилона.

- Ладно, завтра получишь указания. Если вопросов больше нет, то можешь быть свободен.

Я сразу понял, что прошёл мой вариант, и ушёл на объект, где меня ждал приглашённый мозаичник Корч. Я с ним провёл переговоры и договорился о цене на работы по устройству мозаичных полов вестибюля, отливки и устройства лестничных мозаичных ступеней и площадок.

Марши в нашем управлении должны были быть шириной не 1,2 метра, а 1,5 метра. Ограждения должны были быть исключительно хромированные с дубовыми поручнями. Планировалось оформление кабинетов лучшими для того времени материалами. Встал вопрос о материалах. Кто-то сказал Авербуху, что хорошие отделочные и облицовочные материалы есть на судостроительном заводе в городе Николаеве. Без сопроводительных документов шеф послал в Николаев на завод ударную силу – Фимочку Высоцкого. Этот счастливый человек в свои немалые лета сохранил ясный ум, подвижность, любовь к жизни. Он прошёл всю войну. В 1939 году в Крыму окончил военно-воздушное училище, стал командиром, лётчиком истребительной авиации. Пролетал всю войну, был ранен. Закончил войну в бомбардировочной авиации. В настоящее время, когда нужно было что-то пробить, в смысле, что-то дефицитное достать, Авербах посылал Высоцкого, который надевал китель, украшенный колодками орденов высокой пробы  многих государств. Впереди красовались два ордена Ленина. В то время ордена открывали двери многим. После того, как ему удавалась какая-то операция, он любил рассказывать о ней любой аудитории, причём себя высмеивал, как только мог.

Однако здесь, в Николаеве, произошла осечка. Он приехал на николаевский судостроительный завод, который изготовливал военные корабли. В некоторые цеха завода нельзя было пройти по обычным заводским пропускам. Загрузил машину с отделочными материалами – и, конечно же, их при выезде задержали. Ни накладных, ни пропусков с разрешением на вывоз этих материалов не было. Ефим очень хорошо знал завод, на котором десять лет тому назад все наружные коммуникации выполнил участок Авербуха. Но прошло время, завод начал выпускать продукцию, да ещё секретную. И всё-таки машина с материалами в Одессу пришла, но Ефима с завода не выпустили. Ночь он где-то просидел, а утром Авербах пошёл в обком, и обкомовцы его освободили.

Когда здание уже сверкало своей свежестью, шеф пришёл осмотреть свой отделанный кабинет. Зашёл в помещение, прошёлся и вышел. Затем позвал Беккера, попросил рабочих на десять минут выйти из кабинета. Моисей взял меня с собой.

- Ты что, издеваешься надо мной? – обратился он к Беккеру, – мало того, что Бог меня ростом обидел, так ты ещё добавил! Представь себе – я в таком громадном кабинете, и заходит посетитель и ищет меня. На кой хрен мне такие хоромы?! Я должен иметь рабочий кабинет, где всё должно гармонировать. Я возвращаюсь с участка грязный, усталый, в конец голодный. Где я должен перекусить, принять душ, переодеться? Тебе нужно бы было посоветоваться со мной, предложить что-то. Всё. Теперь я должен заняться этим сам. Но я не имею времени. Поэтому завтра встреть архитектора и решите этот вопрос. Вечером я жду тебя с эскизами планировки. Спасибо. Можете быть свободными.

Я заметил, что шеф с Беккером говорил мягко. Я слышал его другой тон и очень мне не хотелось, чтобы его нотация относилась ко мне. За глаза Авербуха называли «мулаточкой» – белый маленький человечек с чёрным ртом.

Через день мне принесли эскизы нового кабинета. Часть кабинета от левой торцевой стены здания отсекалась на 2,5 метра, кабинет стал уже на 1,5 метра. Это был коридор, по которому шеф мог прийти в комнату отдыха, не заходя в приёмную. Комната отдыха образовалась за счёт уменьшения длины кабинета. Он мог свободно войти в кабинет из комнаты отдыха через дверь, которая не была видна в кабинете, так как была закамуфлирована деревянной облицовкой стены. За ночь звено Андрея выполнило плотницкие работы, а затем занялось в рабочее время выполнять реставрирование облицовки. Сбоку около рабочего стола шефа была сделана небольшая скала, из которой журчала льющаяся вода. С другой стороны стояла небольшая пальма. Дверь на улицу была выполнена из сталинитового полотна, который привезли из города Александрия, с Донбасса. В городе таких дверей ещё не делали. Все предрекали, что такая дверь просуществует максимум пять дней. Однако в наш дикий век эти двери просуществовали несколько лет, до моего ухода из хозяйства.

До 23 февраля управление должно было перейти в новое здание. Горожане окрестили это здание маленьким Дворцом съездов. Гости, конечно, отметили неординарность здания. Я слышал критику необоснованого выступа в стене вестибюля. Когда после концерта заслуженых мастеров сцены Жванецкого, Ильченко и Карцева все сели за столы, в помещении зала поднялась жара. Начали открывать двери, форточки. Погода была морозной, но безветренной. Согнать температуру не удалось. Я подошёл к Беккеру

- Моисей, об этом мы с тобой резко вели полемику А я был всё-таки прав, – сказал я ему.

- Твои каналы бы ничего не дали! – стараясь оставаться непобеждённым, сказал он.

- Дали бы, – сказал я и пошёл к жене, которая тоже изнывала от духоты.

 

Здание СУ 604 треста Южгидроспецстдрой.

Мои позиции в управлении укрепились. Мне дали мастера, женщину, которая делала отчёты и писала наряды. Однако работы для меня в управлении не было. Меня послали на подготовку к сдаче коллектора канализации, которая пролежала в земле без эксплуатации несколько лет. Коллектор проходил по улице Самолётной, в частном секторе. Крышки колодцев были разворованы, колодцы были полностью завалены мусором и птичьим помётом. Многие колодцы были завалены свиными испражнениями и остатками корма. Колодцы мы вычистили сравнительно легко маленьким грейфером, а вот пролёты между колодцами внушительной длины годами забивались грязью, влекомой дождевой водой. Имея технику того времени, нужно было протянуть стальной канат, длиной равной пролёту, зацепить совок и потянуть трактором через нехитрую систему блоков.

Вопрос стоял один: как протянуть хотя бы верёвку, чтобы затем затянуть стальной трос? Нужно было в трубу с нечистотами запускать человека, который бы прополз в трубе диаметром 600 миллиметров и не задохнулся. Пролёты были до ста метров. А если человеку в трубе станет плохо, как ему оказать помощь и как его извлечь из трубы? Эта проблема была очень серьёзной, в особенности в первом пролёте. Рабочий был снабжён лёгким водолазным костюмом, противогазом. К костюму был прикреплён канат, чтобы при случае вытянуть человека. Второй канат служил для того, чтобы с его помощью протятуть трос. Договорились с охранником бытовки, что у него во дворе водрузим душевую установку для помывки человека, вылезшего из трубы. За две недели очистили пролёты, восстановили колодцы с крышками. В поселковом совете оставили письмо, что в случае повторения такого свинства пойманный с поличным жилец уплатит все затраты, которые мы понесли при чистке, да такие, что виновник не рассчитается даже своим домом. Не знаю, имело ли с юридической стороны письмо какую-то силу, но на эксперимент жильцы идти не решались.

Примерно в это время мы поздравили Авербаха с повышением в должности – он стал управляющим новообразованного треста «Южгидроспецстрой». Для треста нужна была база, чтобы не зависеть от прочих организаций. Выделенный участок под базу имел на своей площади несколько малых озёр, или стариц, оставленных рекой Куяльник. Их нужно было засыпать, чтобы затем планировать цеха базы. Автобазу начало несколько лет назад строить СУ- 604. прораб Халус явно не справлялся с работой, во всяком случае, с моей точки зрения. Предвидя большую работу, управляющий трестом явно не желал меня увольнять: пока делалась проектная документация, ему нужно было меня чем-то загрузить. Он направил меня на засыпку озёр. Казалось, что эта простая работа: подумаешь, бросай грунт в водоём – и воды не станет! Очень скоро я понял, что это не так и сказал об этом Беккеру:

- Здесь никогда сухо не будет. Нужно сбросить воду в лиман, а затем засыпать яму грунтом, но это будет хорошим основанием под всем.

- Ты опять за своё... Ты больше всех знаешь и тебе больше всех надо. Сделать это невозможно. В лиман Куяльник ничего сбрасывать нельзя. Здесь бумажная волокита будет на год. А у нас сейчас есть много грунта. Мы пробиваем створ окружной дороги. Вот этим грунтом засыпаем озёра.

Я ничем не мог повлиять на это событие. Подходили машины с грунтом. Большой бульдозер гнал этот грунт в воду. Верх насыпи замерзал, бульдозер гнал грунт дальше. Уже несколько раз бульдозер то в одном, то в другом месте проваливался до кабины. Мы с трудом его вытаскивали на твёрдую, вернее, мёрзлую поверхность

Так на засыпке площадки под базу я провёл месяц. У меня был один рабочий, студент строительного института, с которым мы честно мёрзли в нашей будке с печуркой. Я был уверен, что с этой работой справился бы мой рабочий. Но в один день пришёл Беккер и передал указание Авербуха явиться к нему. Утром мы с Беккером зашли к управляющему.

- Моисей Борисович, я вам всё рассказал. Нужное передайте прорабу. Я очень прошу: найдите общий язык при выполнении моих указаний! Моисей Борисович, прошу тебя, если у вас будут расхождения в методах выполнения или в применении тех или иных материалов, ставь меня в известность! А теперь идите и работайте.

Мы спустились в вестибюль, сели за столиком с газетами, которые предлагались ждущим посетителям. Эти несколько столиков остались от некогда находящегося здесь агитпункта. Сейчас в вестибюле никого не было из посетителей. Моисей рассказал мне о каком-то высокопоставленном человеке, кому нужно было сделать ремонт по высшему классу, то есть то, что потребуют заказчики. Я уже один раз встречался с таким заказом у Бекирова. Там мне попались хорошие заказчики, которые нашли меня через два месяца и через своих знакомых мне вручили подарок – бутылку шампанского, бутылку коньяка и шоколадку. Может быть, и здесь повезёт...

- Учти, машина, которая придёт за мусором, должна не доезжать до объекта 1-2 квартала. К машине мусор будете вывозить в мешках на тачках, так же будет производится и завоз стройматериалов. Рабочих подбери сам, и они будут там работать под твою ответственность. Вечером будем встречаться в управлении и планировать следующий день.

- Всё понял, у меня уже был такой объект. Не знаю, какой начальник важнее, но принцип работы одинаков.

О начальниках я спрашивать не стал, сам узнаю. После нашего разговора мы направились на объект. Встретила нас миловидная женщина, хозяйка квартиры, у которой муж был крупный чиновник. Беккер меня передал хозяйке, которая с данного момента должна была решить, что они хотят делать. Моя задача была всё записать, а затем передать Моисею. Я, как закройщик в ателье, всё выслушивал и записывал. Действовал по предписанному закону: ничего не спрашивать и ничего не предлагать Я всё записал. Хозяйка была приличная женщина, знающая, что ей нужно. Чтобы я не падал в обморок, она сразу сказала, что это квартира первого секретаря горкома партии. К ним часто приезжают люди из ЦК и их нужно принимать. Для этого зал должен выглядеть согласно этикету. У неё с Николаем  Николаевичем двое детей – мальчик и девочка. Они решили детскую комнату разделить на две части и дать детям свои комнаты. У них разные интересы, и они не должны мешать друг другу. Да, они могли переехать в новый девятиэтажный дом обкома партии, но она уговорила Николая Николаевича этого не делать. В том доме секретарь обкома знал о служащих, живущих там, всё: с кем они дружат, что им завозят, откуда и сколько. Здесь же она  остановилась на том, что она еврейка:

- Надо же иметь еврейскую голову, чтобы следить за этим. Муж думает, что он на этой должности будет вечно, – сказала она мне при разговоре как бы между прочим.

Мне не понравились её откровения, но не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы не увидеть во мне соплеменника, с кем можно на эту тему откровенничать. Я от таких разговоров старался уходить и на этот раз ушёл, правда, попался впросак в другом эпизоде, но об этом – попозже.

Передав начальству перечень работ, получив благословение, я начал работы. Приступали в восемь утра, а мне удавалось на этот объект добираться к десяти часам утра. С боссом встретился только один раз, но лучше бы не встречался. Видимо, он был после хорошего застолья. Он вышел из спальни в халате, с мятой мордой. Не поздоровавшись с нами, прошёл мимо. Я сделал замеры дверных полотен, оконных створок, подоконников, сдал заказ в торгстрой, где был дуб. Спустя нескольких дней жена босса попросила меня проехаться с ней по магазинам и подобрать фурнитуру к дубовым дверям и окнам. Она сказала, что закажет машину и за час мы проедем по всем магазинам, где есть скобянка. Я сказал, что нет никаких препятствий, хотя чувствовал, что простужен основательно. Договорились на следующий день в 12 часов. Я не пришёл ни на следующий день, ни через два дня: основательно заболел и пришёл через неделю. Хозяйка сделала мне замечание.

- Понимаете, Вы должны были мне позвонить, что заболели. Я же заказала машину!

- Я понимаю, но, к великому сожалению, у меня нет телефона. Я уже 25 лет стою на очереди, но она ещё не дошла. Жена утром ушла на работу, сын – в школу.

- Как же Вы живёте без телефона?

- Вот так и живу, как видите, – ответил я, удивляясь, как перерождаются люди, когда их подымают над согражданами.

Через несколько дней хозяйка сказала, что она разговаривала с мужем по поводу того, чтобы удовлетворить моё заявление на установку телефона.

- Николай Николаевич велел Вам прийти в горком. В бюро пропусков скажете, что Вас он вызвал.

- Я член партии и в горком могу пропуск не выписывать.

- Ну, тем лучше, обратитесь к секретарше в приёмной.

На следующий день я пошёл на приём в горком. Хозяин меня сразу принял, предложил сесть. В кабинете была какая-то женщина.

- Ну, как идут у Вас дела на производстве? – ошарашил он меня вопросом, на который экспромтом трудно было ответить.

- Дела идут нормально. План выполняем, – говоря медленно, я мучительно думал, о чём ему еще говорить, и, как видно, в таком положении соображение срабатывает быстрее, – вот только со связью у нас плоховато, об этом Вам уже говорили.

- Да-да, – мне показалось, что он обрадовался, что я нашёл слова, которые могли бы побыстрее прекратить эту бессмыслицу, – он поднял телефонную трубку и велел секретарше связать его с начальником одесской телефоной станции. В считанные секунды последовал ответ, что начальника в кабинете нет.

- Ну ничего, я помогу, – сказал он, всем своим видом показывая, что аудиенция закончилась.

Я поблагодарил босса и ушёл.

Как будто дело шло к своему завершению. Однако мне это только показалось. Через несколько дней меня впервые вызвал к себе Авербах.

- Как идут работы на объекте №1? – сразу спросил он.

- Дела идут нормально. Я несколько дней проболел, но рабочие выполнили всё, что было велено. Торгстроевцы тоже идут с заготовками столярки по договору в срок, – ответил я ему, не зная почему Беккер его не информировал.

- Молодец, в этом вопросе я не сомневался, – сказал он и остановился, обдумывая, как перейти к другому, более важному вопросу. – Понимаешь, о положении выполнения задачи, поставленной перед тобой, я знаю по докладам Беккера. Вчера поступила на тебя жалоба от самого. Он позвонил мне и сказал, что ты к нему пристаёшь и требуешь от него, чтобы он установил у тебя телефон. Я, конечно, усомнился в этом, но зная, что он как человек говно, я обещал разобраться. Введи меня в курс дела, – потребовал управляющий.

- Здесь никакого секрета нет. Вы действительно его правильно характеризовали. Если точнее, то это провокация, на которую я попался. Да, Израиль Викторович, телефон мне очень нужен. Я подобный заказ выполняю не первый раз и на меня не жаловались, и ни у кого я ничего не просил и просить не собирался. Но когда я приболел, хозяйка заказала легковую машину, чтобы я с ней поехал в магазин и подобрал нужную скобянку к новой столярке. Машина пришла, а я не вышел на работу. Она меня упрекнула и сказала, что я должен был ей позвонить. Когда я ответил, что у меня нет телефона, она без моего ведома переговорила со своим мужем, а тот вызвал меня в горком партии и даже при мне позвонил кому-то, но того не было на месте. Больше я его не видел и ни с кем не разговаривал. Вот и всё.

- Ясно. По этому вопросу мог обратиться ко мне.

К слову сказать, он тоже мне не помог. Я к 25 годам ожидания должен был добавить ещё четыре. За это время я получил статус участника Отечественной войны и переехал в кооперативную квартиру. Но это было через четыре года.

Когда я закончил вести все строительные работы, пришли отделочники из какой-то организации, и я больше на улицу Гагарина не показывался. Мне велели написать наряды на все работы без всякой приписки, как получится, на моих рабочих. Дальше меня послали на автобазу треста. Нужно было закончить строительство нового пищеблока. Халус с этой работой справиться не смог. В один из дней прибежал ко мне Беккер...

- Бросай всю работу! Найди бригадира столяров и подпиши с ним трудовой договор на 11 тысяч рублей. Завтра вечером договор должен быть у управляющего. Видимо, кто-то донёс, что у босса был ремонт, и комиссия требует договор. Должен быть договор подписан тремя членами бригады с указанием номеров паспортов.

- Не подскажешь мне, где искать бригадира? Он же работает по всему городу и окрестностям! Я имел дело только с ним, остальные со мной не встречались.

- Здесь я тебе не помощник. Напиши договор, а затем ищи его, – посоветовал Моисей

Написав договор, я пошёл в управление торгстроя, где мне приблизительно сказали, где работает бригада. К счастью, я застал там бригадира. Он меня выслушал, вынул из кармана бумажку, продиктовал фамилии, ещё раз прочёл договор и поставил сам три подписи. Мы распрощались. Вечером я отдал Моисею договор и облегчённо вздохнул. Уж очень босс мне был противен после разговора с Авербахом... Все они грешили, и из-за тех грехов боялись друг друга. Так за секретарём горкома следил секретарь обкома, чтобы тот не поднялся и не сбросил его. Секретарь горкома следил за своим заместителем, чтобы тот не внедрил что-то прогрессивное и не столкнул его. Вот так они подтачивали корни страны, раскачивали её крону. Однако я рано вздохнул. На следующий день после обеда опять меня нашёл Моисей.

- Возьми договор и переделай его, – сказал он, подавая мне договор – Босс набросился на Авербаха, чуть не стёр его с лица земли. «Ты что, с ума сошёл? Откуда у меня такие деньги? Договор должен быть не более чем на 900 рублей!». Так что бери бумагу, перепиши и ищи бригадира, спасай твоего партийного босса!

- Если бы не уважение к Израилю Викторовичу, я бы разгон взял для спасения моего партийного босса, – сказал я, укладывая бумагу в сумку.

Когда Моисей ушёл, я сел за столик в приёмной начальника автобазы, переписал оставленную у меня бумагу. Приблизительно другой ручкой поставил подписи и вечером отдал подписанное трудовое соглашение.

На автобазе я оставался недели две. Мальчик, который работал со мной на засыпке озёр, продолжал свое дело, а мне поручили выполнить завершающую стадию работ по окончанию пищеблока, вентиляцию и расстановку оборудования. Прораб Халус об этих работах не имел никакого представления. Да и Беккер не особенно сёк в этом вопросе. Я после армии уже делал пятый пищеблок после трех детских садов и школы-интерната №4. У меня были знакомые бригадиры в управлении промвентиляции. Я им дал хомуты из уголковой стали, которые изготовил в мехмастерской автобазы. За несколько дней они изготовили и собрали вентиляцию. Оборудование я установил на фундаменты своими силами.

К этому времени Халус полностью закончил работы по строительству материального склада треста – это был громадный склад с рампой. Половина склада была закрыта, а половина – только под навесом. Опять в один из выходных дней управляющий треста объявил празднование окончания строительства склада треста. Праздник состоялся на открытой площадке склада. Закуска была отличной, выпивки хватало. Правда, шеф немного слукавил. Через двор склада должна была быть проложена железнодорожная ветка, которая меня ждала три с лишним года, но о ней расскажу позже. Пока я опять остался без работы. Трест вёл работы в Одесской, Николаевской, Херсонской областях и в Крыму. В самой Одессе делалось несколько громадных водохранилищ, по которым свободно разворачивались несколько автомашин. К ним вели два водовода – Пятый и Шестой. Руководили работами опытные инженеры.

Беккер встретил меня на базе и передал, что меня срочно вызывает управляющий. Я уже привык, что не срочных вызовов у меня не бывает. Уж очень мне было нежелательным получить ещё один заказ типа предыдущего! Пришлось пойти. Я очень не люблю шляться по объекту без дела. Если у меня был объект, я всегда находил себе полезную работу. Здесь сейчас было скучно. Отсыпка в пруды шла успешно без меня. Решение пришло молниеностно: сейчас в управлении мало народа, ждать приёма не придётся. Дорога забрала не меньше часа. Авербах принял сразу.

- Я вызвал тебя вот по какому поводу, – сказал он, глядя на меня, чтобы уловить первую реакцию. – Нужно поехать в Киев на месяц, поработать. У них, как и у нас, с промстроевцами не густо, а им нужно построить фундаментальный склад, в котором и мы заинтересованы. Ты сейчас не сильно занят, да кроме тебя я не имею тоже – кому поручить эту работу. Твой бригадир Слепченко уже две недели там возится и с места ничего сдвинуть не может. Я с ним разговаривал. Он сказал, что от нас только ты сумеешь разобраться.

- Израиль Викторович, я согласен на любую работу, но только здесь. У меня большие проблемы с сыном. Жена с ним не справится. Или он пойдёт не по той дороге, по которой нужно, или его прибьют.

- Это, конечно, веский аргумент. А что делать мне? Тебя я заменить не могу, я сантехник, ты всех наших прорабов знаешь. Предложи. Только не предлагай Халуса, я его предложить не могу – подведёт. При мне он что-то делает, а без меня или другого ведущего обязательно подведёт. Иди объясни жене – и в путь!

Через два дня я был в Киеве, в котором никогда не был. Взял такси, которое подкатило меня к нужному учреждению. Меня встретил начальник УПТК киевского треста, куда мы уже не входили, но ещё не отделились.

- Я не могу тебе объяснить, почему у нас остановилось дело, сам увидишь. По дороге потолкуем, заедем в наше общежитие, положишь вещи – и поедем на объект. Ты не против, если мы тебя поселим с твоим бригадиром Слепченко?

- Это даже удобно, – ответил я, зная, что при мне он будет меньше пить.

- Вот и отлично.

После общежития на микроавтобусе мы ехали минут пятнадцать и приехали в район Борщаговки к какому-то бетонному заводу. На этой территории находился строящийся склад УПТК, хотя кроме громадных валов песка я ничего не видел. Я не заметил, когда сзади ко мне подбежал Слепченко.

- Привет, Исакич! – радостно прокричал он, а начальнику УПТК сказал: – теперь у нас дело пойдёт!

- Благодарю за встречу, – обратился я к начальнику. – Теперь займёмся делом. Какие затруднения у тебя, Лёня?

- Лучше бы они не начинали работать... – начал бригадир.

Я был такого же мнения. Они вырыли сразу все котлованы под фундаметы колонн, которые на песчаном грунте, обсыхая, начали обваливаться. Бригада только и занималась тем, что крепила котлованы, вручную расчищая их. Никакие механизмы уже не могли сюда добраться. Такую массу песка не было куда складировать. После монтажа колонн этот песок будет нужен. Для устройства рампы его ещё нужно будет подвозить.

- Лёня, сколько котлованов у тебя закреплено?

- Шесть, – ответил бригадир.

- На этом остановимся. Поставь людей и забетонируй все выносные колышки, чтобы ни один не пропал в этом бардаке. Принеси нивелир и теодолит. И сейчас же сделаем разбивку фундаментов на месте.

Когда все деревянные колышки контурных осей были обнаружены, мы их обкопали и сразу забетонировали. Выбрав на самой высокой насыпи песка место, мы распланировали площадку для теодолита. В деревянные колышки вбили согласно показаниям теодолита гвоздики без шляпок. Через три часа разбивка фундаментов первого ряда колонн была выполнена. Куратору от управления треста я выдал заказ на два комплекта щитов опалубки и на все каркасы железобетонных фундаментов. Через два дня мы на подготовленной площадке около железнодорожных путей, рассчитали место, чтобы шестнадцатитонным железнодорожным краном смонтировать эти фундаменты. Через неделю мы смонтировали три фундамента, засыпали котлованы и установили три колонны. У куратора я потребовал ещё людей, чтобы начали кладку подпорной стены рампы, торцевую часть.

Сидя в общежитии в выходной день подсчитал, что будь я и семи пядей во лбу, ничего не сумею сделать, чтобы построить склад в месячный срок. Дело в том, что крановое хозяйство стояло на производственных процессах бетонного завода, а мне приходилось укладываться с монтажом тяжеловесных конструкций, когда механизмы были свободны. Об этом я сказал начальнику УПТК. Через пару дней он пришёл и сказал, что ничего поделать не может.

- Знаешь, что? Давай сделаем командировку ещё на два месяца.

- Никак не могу, – сказал я и рассказал ему, по какой причине.

- Это обстоятельство тоже решается. Мы тебе выделим эту комнату, в которой живёшь, езжай домой, возьми сына и жену и приезжайте в Киев. В отпуск пойдёшь прямо отсюда.

Это, конечно, был выход из положения для них, но как это воспринимет Софа, я не знал. Решение принял здесь же, при разговоре.

- Знаете, что я Вам скажу? У нас ещё время есть. Давайте к этому вопросу вернёмся через пару дней. Я согласую этот вопрос дома и дам Вам ответ.

Дома у меня телефона не было, я заказал переговоры на следующий день. Жена согласилась свой отпуск провести в Киеве. Здесь я на объекте не задерживался. В пять часов пятнадцать минут я уже был в общежитии и принадлежал полностью себе. Вопрос с моим начальником решился ещё быстрее, чем со мной. Оговорили только, что через два месяца я из Киева уже буду себя считаться в отпуске. Меня не было на работе только два дня. В Одессу я летел самолётом, а в Киев – поездом одну ночь.

За два месяца я полностью закончил монтаж склада, как и было договорено. Крышу и внутренюю отделку склада делали хозяева. За время работы ни один вечер мы не сидели дома, а в субботу и воскресенье уходили из общежития гулять, посещали театры, музеи, или ехали на пляжи Днепра. Один раз я затащил жену на стадион, где играло киевское «Динамо». Я сам был не рад этому эксперименту. Но сын был доволен: он будет иметь, о чём рассказать друзьям.

В последний день работы на объект прибыл начальник УПТК с большой корзиной дефицитных продуктов. К концу работы мы выехали с объекта, шофёр достал вторую корзину с водкой и закуской. Мы остановились около какого-то парка или сада, обмыли наше сооружение. Лёня мне помог добраться из машины на второй этаж. Я был чертовски пьян. Лёня передал меня и корзину с дефицитом, а сам пополз в свою комнату. Он ещё на какое-то время оставался в силах...

Утром не спеша, упаковав вещи и продовольствие, наша семья покинула гостеприимных хозяев и поехали в порт. По плану мы должны были первым же кораблём спуститься по Днепру в Херсон. Оттуда в Одессу шли суда «на подводных крыльях». В порту мы узнали, что через два часа уходит параход  «Александр Пушкин» рейсом Киев-Херсон. Нас предупредили, что пароход идёт трое суток. Они очень удивились, что мы обрадовались этому сообщению. Когда мы шли через моря, мы видели, как просчитались проектировщики, создав моря на реках. Всё время по пути попадалась дохлая промысловая рыба громадных размеров. Зрелище было ужасное. Через трое суток мы были дома. Во время отпуска занимался хозяйственными делами дома. Когда подошло время, вышел на работу, где мне ничего нового не предложили.

Через несколько дней Беккер велел явиться в областной военкомат, найти майора Комарова и сказать, что меня прислал управляющий треста Авербах.

 - Запиши всё, что он скажет!

К концу дня запись я должен был передать ему. Я выполнил указание. Мы с Комаровым поехали на товарную станцию. Не заходя на территорию товарной, мы зашли во двор. Оказывается, это был сборный пункт, откуда отправляли призывников. Майор показал мне флигелёк во дворе и сказал:

- Здесь протекает крыша. Посмотрите, что можно сделать.

- Здесь есть ход на чердак? – спросил я.

- Идёмте, – сказал майор и пошёл вперёд. Мы зашли в большое помещение. Там работали какие-то художники. Они рисовали какие-то большие плакаты. В углу зала был ход на чердак по приставной лестнице. Майор на чердак не полез, сказав, что он меня подождёт внизу. Благодаря световому фонарю  чердака была хорошо видна крыша с битой черепицей, стропила с обрешеткой гнилые, побитые шашенью. Я замерил габариты крыши и сошёл вниз.

- Всё ясно, товарищ майор. Что ещё?

- Починить ещё крыльцо и сделать аппарель, чтобы можно было в зал заезжать тележкой.

- Записано. Что ещё?

-Как будто всё...

- Тогда разрешите откланяться, – сказал я, подчёркивая, что я уже не военный.

В тот же вечер меня вызвал управляющий. В кабинете были мы одни.

- Нужно выполнить эти работы, – сказал управляющий. Как ты думаешь, какую крышу можно сделать побыстрее, подешевле?

- Я считаю, что кровлю быстрее всего можно сделать шиферную, стропила из подтоварника, обрешётку – из доски дюймовки. Крыльцо бетонное.

- Вот и хорошо. Действуй. Подсчитай материалы и передай их Беккеру. Людей подбери сам. Цены согласуй с Беккером. Свободен.

Я взял звено Андрея, с которым строил здание треста. Работа пошла весело. Расчистили крышу. Сделали уклон около 40°. В ходе работ майор попросил ещё сделать какую-то мелочь. Я выполнил полностью, что он просил. Расстались мы хорошо. В один из этих дней, когда я пришёл с работы, жена передала мне записку от Иосифа Березовского. Он приглашал меня зайти к нему на канатный завод в удобное для меня время, предварительно позвонив ему в ОКС. Я сначала забыл об этой записке, а когда проходил мимо, оказавшись в этом районе, решил зайти. Зашёл в проходную. Мне предложил охранник позвонить в ОКС. Я позвонил. Охранник тоже взял трубку и предложил мне пройти, указав, куда идти. Я зашёл в заводоуправление и поднялся на второй этаж. Зашёл в Отдел Капитального Строительства, который состоял из одной комнаты, правда, бухгалтерия находилась в общей бухгалтерии завода. Березовский встал из-за стола начальника и пошёл ко мне навстречу.

- Я думал, что не придёшь... А поговорить есть о чём. Собственно, что поговорить, начнём со смотрин, – он велел технику отдела дать альбом чертежей.

Разложив чертежи на столе, он открыл первый лист – фасад двенадцатиэтажного дома.

- Ну как, нравится? – спросил он

- Да, ничего не скажешь. И что это за избушка, если не секрет?

- Никакого секрета, тем более от тебя. Мы с тобой проработали рядом не один год. Твой почерк работы мне известен, поэтому я тебя позвал и хочу предложить тебе построить этот домик. Завод взялся этот дом построить своими силами. Ассигнование уже открыто. Сейчас уточнятся некоторые технические вопросы – и с Богом! Я не требую сиюминутного ответа, подумай, но много времени на раздумья у тебя нет. Такого дома в Одессе ещё нет и, мне кажется, и не будет. Это болгарин. История его возникновения такова. Три одессита – Шурко, председатель горисполкома, бывший директор завода «Продмаш», директор завода «Автогенмаш», Тренчук, директор канатного завода Тяжельников – поехали в город Софию для обмена опытом. Они были приглашены мэрией города. Знакомясь с городом, обратили внимание на строящийся дом, оригинальный и красивый. В мэрии Софии они попросили проект этого дома. Болгары за чисто символическую цену отпустили этот проект. Однако когда они привезли проект, оказалось, что госстрой Украины проект забраковал, не подошли коэфициенты К-1, К-2. Наш Гипроград переделал этот проект, испортив идею планировки дома. Однако этот дом отцы города решили строить на площади Толбухина. Вот так родился этот проект. Теперь о нас. Я руковожу отделом капитального строительства завода. Мы строим дома для рабочих завода, сейчас у нас заканчивается строительство общежития, и мы начинаем жилдом на площади Толбухина. Кроме этого, мы ведём плановую реконструкцию завода, устанавливая новые современные мощности. Пока в ОКС в штате есть начальник, инженер по оборудованию, начальник ПТО, один инженер, один техник, бухгалтер с помощником, прораб по оборудованию, мастер, инженер по образованию, недавно окончивший наш строительный институт. Я хочу сделать строительный участок, который бы занимался строительством и заменой оборудования. Прораб Бондаренко - опытный работник, но техник по образованию и пожилой человек, он эту работу не потянет. Мастер Платонов – инженер, очень порядочный исполнительный работник, но самостоятельно работать ещё не научился.

- Платонова не Григорием ли величают?

- Да. Ты его знаешь?

- Вместе защищались.

- Здесь тебя знают не только я и Григорий. У нас здесь работает техником  Гельман Лима Марковна, она сказала, что занималась с тобой в техникуме. Ты её знаешь по фамилии Эдельштейн.

- Конечно, знаю и помню, – ответил я.

- Вот видишь, сколько здесь свояков! Что касается материальных благ, то обижен не будешь. Начальник участка по штатному расписанию определён окладом в 180 рублей. Прогрессивка ежемесячная. Так что свои 220 рублей будешь иметь.

- У меня ещё есть знакомый на вашем заводе, Анастасиади.

- Эммануил Филиппович? Откуда это знакомство?

- Я знаком не только с ним, но и с его женой Валентиной Николаевной, – сказал я, как будто за ними стояла очередь ещё каких-то известных в городе людей.

- Вот видишь, наверно, нам ещё суждено вместе поработать!

На этом мы расстались.

Я специально пошёл домой пешком, чтобы в дороге немного обдумать создавшуюся ситуацию. Уж очень мне хотелось построить дом повышенной этажности! В Одессе к этому времени были только два здания выше девяти этажей: гостиница «Чёрное море» и здание облисполкома. Да и девятиэтажек было не много ещё. Соблазн был очень велик, но как сказать об этом Авербуху? Ведь я знал, что он меня держит для чего-то. Нужно было думать, думать и думать. Ведь истина гласит: лучшее является врагом хорошего. Сейчас мне хорошо по сравнению с предыдущими работами. Только бы не ошибиться… Однако другая истина гласит, что лучше жалеть о сделанном, нежели о неиспользованных возможностях. В этом вопросе я мог посоветоваться только с женой.

- Не спеши, обдумай, сравни, а тогда принимай решение, – таков был ответ.

Да, умная у меня жена, правильно посоветовала. В таком деле я должен был принять решение сам. Разве она могла в этом вопросе ответить иначе? Но она дала мне возможность принять решение самому, как принял его тогда в Североморске, когда ушёл в экспедицию.

Через день я подал заявление на увольнение и ушёл на базу, где велась засыпка озерца. Моё предложение сбросить воду в лиман Куяльника Беккер отверг, хотя вода, вытесняемая грунтом, вся так или иначе ушла в лиман, но источники, образовавшие пресные водоёмы, остались. Эти источники, не сброшенные в лиман, в любом случае дадут о себе знать, и наша засыпка превратится в болото. Но через голову начальника участка я лезть не хотел, а теперь – тем более. Как я предполагал, первая беседа с Авербахом состоялась в этот же день вечером. Когда я пришёл в трест, секретарь управляющего сказала, что шеф меня вызывает.

- Что случилось? – спросил он, как только я появился в дверях.

- В общем ничего особенного, – спокойно ответил я. – Мне предложили построить интересный жилдом повышенной этажности. Этот дом меня заинтересовал. В нашем тресте пока жильё не строится, да и промышленных объектов пока не ожидается, так что я принял решение воспользоваться приглашением.

- Нет, из нашего управления, а теперь из треста, так не уходят. Мы увольняем только тех, кто не вписывается в наш коллектив.

- Израиль Викторович, мне об этом не нужно говорить. Слава Богу, я сам это вижу и горжусь тем, что вписался в коллектив сплочённый, отобранный, коллектив специалистов высокого класса. Я по своей специальности достиг каких-то результатов, но это не предел, строительная индустрия идёт вперёд. Я не хочу отстать. Мои знания и умение работать, во всяком случае, мне так кажется, вас ни разу не подвели ни здесь, ни в Киеве. Очень прошу Вас понять меня и не препятствовать переходу.

- Я тебя понял, но пойми и ты меня. Мне кажется, да не кажется, а точно, что на нас ты не можешь обижаться. Зарплата у тебя выше, чем при должности начальника участка в других организациях. Тебя уважают, а это немаловажно. Ведь когда ты перешёл к нам, мне позвонил Бекиров и характеризовал тебя как плохого человека, но я сразу его оборвал, что я так не считаю. Он даже обиделся.

- Да, у меня о Бекирове не лучшее мнение, чем у него обо мне. У нас не сложились нормальные отношения, а вернее – аграрные, – вставил я, воспользовавшись паузой.

- Как это понять?

- А просто: кто кого раньше в земле увидит. Он абсолютно безграмотный как инженер, мстительный как человек, властный как чиновник, да в честности и в бескорыстии его тоже не обвинишь. За 11 лет работы ни на одном объекте я его не подвёл. Да ну его...

- Да, мы отклонились от нашего разговора, – продолжил управляющий. – Я не имею права не дать тебе месяц на обдумывание, но каждый день буду с тобой беседовать. Прежде, чем разойтись, я хочу тебя спросить. Не является ли причиной ухода то обстоятельство, что ты с Беккером несколько раз, как мне докладывали, имел стычки при работе?

- Нет, Израиль Викторович, ещё раз нет! Мы с Беккером вместе кончали один и тот же техникум. Он на год окончил раньше меня. Он старше летами и обошёл службу в армии. Я после техникума отслужил в Заполярье солдатскую службу в стройбате, а затем офицерскую службу и четыре последних года был начальником экспедиционного участка на острове. Демобилизовавшись, я начал в Одессе всё сначала, с мастера. Я люблю эту работу и радуюсь, когда у меня получается то, что задумаю. А стычки в работе неминуемы и полезны, рождается истина. В данном случае три стычки серьёзные были, и на деле оказалось, что я был прав. Я выполнил вентиляцию зала через старые каналы в стенах, а Моисей заставил их заделать. Цоколь в здании я хотел переделать – Моисей заставил его оставить, и он вылез у нас в вестибюле как символ обвинения. Третий, который был первым, мы поспорили при очистке мусора, но там я его не послушал, сделал по-своему и очистил эти авгиевы конюшни без особых потерь. Есть ещё одно, оно обязательно себя покажет, но несколько позже.

- Ладно, оставим прошлое. А что ты скажешь, если я тебе дам, как отдельное прорабство, строительство буферного пруда? Поведёшь его сам.

- Израиль Викторович! У меня есть специальность, которую я уже освоил и могу что-то внедрить новое, усовершенствовать. Я за двадцать лет уже прошёл школу строительства, строил спецобъекты, маяки, причалы, дома. Мне больше всего нравится гражданское и жилищное строительство.

На этом мы разошлись.

Утром я появился на объекте. С обеда пошёл на канатный завод, поговорил с Березовским. Поехали с ним на сдаточный объект общежития. Посмотрели.

- Нет, этот объект мы доведём своими силами. – сказал Березовский – Ты должен будешь сосредоточиться на новом жилдоме. Нужно сначала построить растворо-бетонное хозяйство. Наша бетономешалка на Чумке на ладан дышит. У нас только сваи, плита и несколько тысяч кубов бетона.

- А что, стройгенплана нет? – спросил я.

- Тебе нужно запомнить, что мы строим собственными силами и за деньги, заработанные заводом. Нам нужно, что возможно, делать своими силами, а на выделенные заводом деньги покупать материалы, механизмы. Кроме всего прочего, материалы нужно покупать подешевле. Это очень интересно.

- Да, для меня это что-то новое. Действительно, интересное.

Прошёл месяц. Авербах действительно две недели возился со мной, беседовал, а затем словно забыл. По прошествии месяца я написал вторично заявление, но оно несколько дней пролежало у секретаря неподписанное. Я выходил на работу, чтобы не уволили за прогулы. Когда я очередной раз пришёл к секретарю, она мне сказала, что по закону, если по истечении месяца я переработал хоть один день, я должен написать второе заявление и работать ещё месяц. Я попросил девушку вернуть мне старое неподписанное заявление и ушёл. Выйдя на улицу, пошёл в направлении Лермонтовского курорта, где находилась районная прокуратура. Зайдя в здание, спросил у дежурной, к кому мне обратиться. Постучал в указанную мне дверь. Мне разрешили войти. Дежурный прокурор поднял телефонную трубку и позвонил в трест. Вопросов больше не было. Я отдал старое заявление, оно было моментально подписано. Менее часа я подписывал обходной лист. В бухгалтерии узнал, когда будет полный расчёт, и ушёл на завод. При случайных встречах Авербах на мои приветствия не отвечал. Кто мог предвидеть, что ещё много лет я буду работать в системе треста при Авербахе и тогда, когда его уже не будет, как не стало и самого треста!

 

МАРК

ОДИССЕЯ ОДЕССИТА

КАПИТАН АСТАШКИН

ЯНЯ

БЕСЕДЫ ДЕДА НЕФЕДА

ЭТО ОДЕССА

ПОВЕСТЬ ОБ ОБЫКНОВЕННОМ ЧЕЛОВЕКЕ. ЧАСТЬ 1. ДЕТСТВО. Глава 1. Детские годы

Глава 2. Последний довоенный год. Исход.

Глава 3. Ижевск.

Глава 4. Театр.

ПОВЕСТЬ ОБ ОБЫКНОВЕННОМ ЧЕЛОВЕКЕ. ЧАСТЬ 2. СТАНОВЛЕНИЕ. Глава 5. День последний - день первый. Пролог.

Глава 6. 147-й отдельный стрелково-строительный батальон.

Глава 7. Школа младших офицеров.

Глава 8. Строевой командир.

Глава 9. Первая стройэкспедиция.

Глава 10. Вторая стройэкспедиция.

Глава 11. Полуостров Рыбачий. Безуспешная экспедиция.

Глава 12. Последняя экспедиция.

Глава 13. Североморское строительное управление

ПОВЕСТЬ ОБ ОБЫКНОВЕННОМ ЧЕЛОВЕКЕ. ЧАСТЬ 3. НА СТРОИТЕЛЬНЫХ ЛЕСАХ ОДЕССЫ. Глава 14. Возвращение из армии

Глава 15. СМУ-10 треста Одессжилстрой

Глава 16. СУ 604 Гидроспецстроя.

Глава 17. Канатный завод

Глава 18. УПТК треста Южгидроспецстрой

Глава 19. ОКС завода им. Дзержинского

С ЧЕГО ЭТО НАЧАЛОСЬ

ДВА ГРИГОРИЯ ИЛИ ОКОНЧАНИЕ ПЕСНИ

ДЯДЯ МЕЕР

Комментарии (0)

• Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
  Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.

  
  Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

  Войти >>