RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

 Евгений Сапегин


КИНА НЕ БУДЕТ…


После окончания музучилища (на следующий же день после выпускного вечера!) я уже сидел в самолёте на пути в Баку, где началось турне нашего эстрадного коллектива. Так уж получилось, что меня, ещё студента четвёртого курса музучилища, приняли на работу в филармонию в качестве пианиста в эстрадный оркестр. Конечно, трудновато было совмещать репетиции и учёбу, но, слава богу, этот период закончился. Началась другая жизнь – жизнь, что называется, на колёсах. На дальние переезды – вагонные колёса, но  большей частью автомобильные, автобусные. Конечно, не очень лёгкая жизнь мне предстояла, но не скучная! Наш руководитель – он же администратор, он же конферансье  Григорий Никитич, старый бакинец, кладезь бакинских анекдотов – рассказывал очередную историю, вызывая бурю эмоций, так что скучно точно не было: животы болели от смеха. Я был единственным новичком в оркестре, остальные уже были опытными работниками-путешественниками.

В Баку, не знаю, как сейчас, а в 60-е -70-е годы было очень много жулья всякого вида. В одном из магазинов, пока я разговаривал с продавщицей, она вдруг, показывая рукой на кого-то за моей спиной, возмущённо крикнула:
– Кыш! – потом мне: – А Вы не зевайте, смотрите за своими вещами!


У меня на плече висел только фотоаппарат в футляре. Я посмотрел – футляр уже открыт, и крышка объектива исчезла! Проворно исчез и какой-то тип в кепке-«аэродроме»! Ну как не вспомнить один из анекдотов, рассказанных Никитичем:
«В Баку на привокзальной площади стоит человек с поднятой вверх рукой ладонью кверху и матерится. К нему подходит милиционер:
         – Гражданин! Что Вы себе позволяете? Нарушаете!
         – Ара! Я только поставил чемодан, чтобы пот с лица вытереть, а чемодан уже исчез!
         – А руку зачем вверх подняли?

Гражданин с ужасом посмотрел на руку:
        – Ба!! Арбуз тоже!??»


Ну, разумеется, жулики везде есть, но в основном народ в Азербайджане весёлый и доброжелательный. Артистизм у азербайджанцев в крови – мы долго сидели в автобусе, пока наш администратор в Бакинской филармонии уточнял маршрут по республике, и с удовольствием наблюдали за действиями милиционера-регулировщика. Что он вытворял с жезлом – это надо было видеть! Люди на улице останавливались и аплодировали – настолько это было мастерски  и талантливо выполнено! Этот человек явно получал огромное удовольствие от своей работы. Немного позже, во время длинного переезда по дорогам республики, наш автобус остановился у придорожного кафе. Можно было размяться, привести себя в порядок и вкусно пообедать. Вкусно – это не совсем то слово. Мы получили огромное удовольствие не только от еды (кажется, блюдо называется «пити» – приготовленное в горшочках, что называется, «пальчики оближешь»), но и от скорости и артистизма обслуживания. Обслуга – несколько проворных, молчаливых молодых мужчин. Особенно впечатлил финал: чай! Мы сидели за длинным полированным столом, грязная посуда мгновенно исчезла, из кухни появился дюжий молодец, в каждой руке по десять стаканов-армуды с чаем – блюдце, стакан – стопкой, друг на дружке. Он остановился в торце стола и начал со страшной скоростью «метать» по столу стаканы! Причём каждый стакан с блюдцем после скольжения останавливался точно перед сидящим посетителем! Ну, конечно, без аплодисментов (и чаевых) не обошлось!         


Перед самым отъездом из Ашхабада прибыли приглашённые из других городов  пара певцов и танцоры. Таким образом наша группа стала выглядеть солиднее. Правда, Никитич сокрушался, что у нас нет в программе «оригинального жанра», всё-таки нужно учитывать вкусы всех слоёв публики. Но в Баку Никитич получил депешу из дирекции Ашхабадской филармонии: «Встречайте фокусника. Согласился.»


Так у нас в группе появился Карл Иванович Нэлле. Сценический  псевдоним Кин. Такая практика существовала – принимали на работу людей из других городов – кому-то нужно было доработать несколько лет для пенсии, кого-то не устраивала зарплата, кто-то не выдерживал конкуренции. У всех свои причины. Нам нужны были артисты, которых мы не могли найти в Ашхабаде, поэтому приглашали иногородних, конечно, обязательно прослушивали их, смотрели, что они умеют, и если руководство было согласно – милости просим! Но товарищ Кин появился внезапно, без проб, как кролик из шляпы! Никто его не знал, что он собой представляет, что умеет – неизвестно. Начал он с того, что потребовал отдельный одноместный номер в гостинице, мотивируя это тем, что у него секретная аппаратура, что он готовит новые  таинственные номера и трюки. Что ж, нам он был нужен, видимо, больше, чем мы – ему. Работал он не в тишине, нужен был музыкальный фон. Ну, мы были рады поиграть лишний раз джазовые мелодии, поимпровизировать, в этом случае нам никто этого не запрещал, ведь руководство наше было далеко. Вообще-то джаз, конечно, в те времена, мягко говоря, не приветствовался. Но, слава богу, Никитич в данном случае посмотрел на это сквозь пальцы, а мы, само собой, как говорится, рады стараться!

                                          

«Мы из джаза»


Работал Кин замечательно! Выходил он во фраке, в блестящем цилиндре, в белых перчатках. Фокусы у него были обставлены со вкусом. Публика была в восторге! Никитич – счастлив. Бесспорно – это был гвоздь программы!


Вне сцены это был обычный человек, такой же, как мы, правда, ореол неизвестности так и не рассеялся – как он был для нас загадкой, так и остался. Высокий, седой, мрачный старик – вот и всё, что мы о нём знали. В автобусе не смолкал смех, вспоминали всякие весёлые и курьёзные случаи, мне оставалось только слушать, представлять, какое будущее меня ждёт, и набираться опыта. Один Карл Иванович сидел,
не открывая рта. Он ни разу не засмеялся, не улыбнулся и, как только приезжали в гостиницу, сразу исчезал в своём номере.


С приехавшими в Ашхабад за пару дней до гастролей певцами тоже была некоторая морока – не хотелось, чтобы у них был устаревший репертуар, срочно были нужны оркестровки, но эту проблему кое-как решили. Однако во время гастролей одна дама поняла, что из её репертуара обильно «сыплется нафталин», и заявила, что хочет петь песню «Нежность», начавшую набирать популярность – только что прошёл фильм «Три тополя на Плющихе», в котором прозвучала эта песня. Она поставила передо мной журнал «Музыкальная жизнь» с напечатанными в этом номере нотами. Что ж, проблема пришла с другой стороны. Радиоаппаратура у нас была… как бы помягче выразиться… да нет таких слов в русском языке! Допотопный  усилитель с двумя слабыми динамиками, помещёнными в грубо сколоченные ящики, да единственный микрофон, который ремонтировали почти в каждом городе, где была радиомастерская. Конечно, оркестр с пятью дудками не нуждался в микрофоне, и микрофон (стационарный) стоял только в центре сцены для солистов. Если певица пела с микрофоном – то плохо было слышно древнее расстроенное  пианино, стоящее почти за кулисами (в большинстве концертных залов были именно такие инструменты, когда нам попадались площадки с роялем – это был праздник для нас). Если певица пела без микрофона, то вообще ничего не было слышно! Григорий Никитич приказал Эдику, руководителю оркестра, немедленно оркестровать аккомпанемент. Эдик взялся за дело, но… выяснилось, что он этого делать не умеет. Единственное, что он сделал – написал партию для саксофона-баритона, но так как тот очень приблизительно знал музыкальную грамоту, то партию ему Эдик написал примитивную, целыми нотами, чтобы был хоть какой-то фон. Конечно, это никуда не годилось, мало того – баритонист на концерте, не слушая гармонию и не считая доли такта, всё сыграл в два раза быстрее, а когда ноты у него кончились, он не придумал ничего лучше, как положить инструмент на стул и уйти со сцены в середине песни!! Музыканты за кулисами валялись от смеха, а несчастный Эдик рвал волосы на голове! Так и пришлось нашей певице петь под фортепиано эту песню.


Ну, что делать, финансовая зависимость держала всех за горло: руководство не могло обеспечить нас нормальной аппаратурой, зарплату нам платили только после возвращения домой, а жили мы на гастролях на суточные, а у оркестрантов, не имеющих образования – это копейки, на которые прожить было просто невозможно. Поэтому они рыскали по городу в поисках дешёвых столовых – студенческих или заводских…


Один из фокусов Кина всегда имел особый успех: он рвал лист газеты на четыре части, складывал, затем разворачивал этот лист невредимым. Затем он рвал лист на мелкие кусочки, уминал их в руках в комок, а потом на глазах у восхищенной публики вытаскивал из этого комка деньги – четвертаки, разворачивая их веером. Наши оркестранты с завистью и грустью смотрели на эти купюры.


Никитич со скрипом, но иногда всё же выдавал голодным некоторые суммы аванса в счёт будущей зарплаты – конечно, это были мизерные деньги, но не умирать же людям от голода! У него был отдельный список – кому и сколько. Все рано и поздно вынуждены были просить аванс, но это было очень трудно – выпросить у Никитича деньги и… унизительно. Все просили аванс, кроме Кина. Он по-прежнему работал и молчал. Но мы заметили, что через некоторое время номер с газетой немного изменился – вместо четвертаков стали появляться десятки. А ещё через неделю десятки превратились в пятёрки.


А гастроли шли своим чередом. По Азербайджану мы ежедневно наматывали на колёса автобуса по много километров, но на ночь мы приезжали в нашу гостиницу в Баку. Были у нас концерты в Мингечауре, в Сумгаите, в Сальянах и во многих других городах. Были концерты и в воинских частях. Однажды мы попали в знаменитые Нефтяные Камни. Это городок нефтяников, так сказать, центр нефтедобычи Азербайджана. Этот городок – полностью на сваях, в глубине Каспийского моря. Это было очень интересно! Все дома и улицы, по которым ездят автомобили – приподняты над уровнем моря, все на сваях. Доставили туда нас на вертолёте, ибо другой связи с землёй не было. Перед концертом у нас было ещё много свободного времени, и мы решили искупаться в море. Ведь многие из нас ни разу не были на море, а тут море повсюду, со всех сторон и даже под нами. Первым (и единственным) кинулся в воду наш «московский гость» – певец Карташов. Прыгнул белый, а вынырнул негр! Надо же было ему оказаться в центре большого нефтяного пятна! Всё оставшееся время перед концертом его лихорадочно пытались отчистить – должен сказать, нелёгкое это дело! Кто-то предложил лысину не чистить, на что он ответил многоэтажным матом. Про этого певца можно сказать, что он с того момента и до конца гастролей был в центре внимания наших шутников и острословов. Не зря говорят, что бог шельму метит, ну, будем считать, его «пометил» бог в Каспийском море. Его гонор, отвратительный характер, мелочность сделали его мишенью для постоянных розыгрышей. После концерта он решил вздремнуть на заднем сидении во время нашего возвращения с концерта, и кто-то спрятал его башмаки. Автобус остановился, чтобы мы могли нарвать яблок с деревьев около дороги – так себе яблоки, не садовые, но вдруг из автобуса послышалась такая подзаборная брань, что шофёр испугался и начал сигналить. Когда все сели и поехали дальше, Карташов нашёл башмаки под своим сиденьем и начал требовать, чтобы автобус остановился, чтобы и он мог нарвать яблок. Шофёр подмигнул нам и остановился, но в этом месте росли только сосны и ели. Потом, где-то в глубинке России, Карташов однажды предложил мне пойти с ним на рыбалку к речушке, протекавшей недалеко от нашей сельской гостиницы, дал мне кусок лески и крючок, мол, сам смастери себе удочку. Пока он поймал парочку микроскопических карасей, а я возился с попытками сделать удочку, он предложил перекусить. В свертке у него оказался огурец и пара бутербродов. Пока я дожёвывал подсохший бутерброд, он что-то соображал, тыкая пальцем то в меня, то в себя, потом сказал:
– С тебя 38 копеек.


Бутерброд застрял у меня в глотке. Сначала я подумал, что это шутка, ведь у нас в Туркмении так не принято – приглашать кого-то куда-нибудь, и потом требовать плату, да ещё презренными копейками. Вечером, когда мы в автобусе рассаживались, чтобы ехать на концерт, я рассказал нашим ребятам о своём походе на рыбалку. Реакция у всех была такая же, как и у меня. Потом трубач Мангасаров сказал:  давай разменяем твои 38 копеек на однокопеечные монеты. Так и сделали. Я сидел на заднем сидении, а Карташов впереди. Когда поехали, Карташов встал и спросил:
– Ты не забыл, что должен мне 38 копеек?
– Сейчас передам.


Мангасаров, сидящий передо мной, взял мои копейки и по одной стал передавать дальше. Весь автобус хором сказал: «Раз». Вторая копейка пошла по рукам. Автобус хором: «Два».
Карташов подтвердил: «Два». Одну копейку кто-то ему не передал, но все сказали: «Тридцать восемь». Карташов вскочил:
– Кто не передал последнюю копейку! У меня только 37!


Боже, какой скандал он закатил! Он начал подозревать всех по очереди! Наконец ему отдали эту несчастную копейку, и только после этого он успокоился.


Когда Карташов крутился у зеркала перед выходом и пытался как-то замаскировать свою весьма заметную лысину, кто-то из опытных театральных актёров посоветовал:

– Тебе в «Нефтяных камнях» советовали не смывать нефть с лысины, чего же ты хочешь? Есть ещё один старый театральный фокус – возьми обычный карандаш, наскобли ножичком грифель, макни туда ватку и натри лысину – из зала никто и не увидит твою проплешину!

Он попробовал, действительно, здорово! Издалека ничего не видно. Весь вечер он сиял от счастья:
– Так просто! Почему я никогда этого не знал!


На следующее утро в гостинице был тарарам! Вся гостиница проснулась от воплей горничной!
– Всё бельё испачкано! Наволочка чёрная, теперь ничем не отстираешь! Плати за бельё или принеси новое!

Карташов накинулся на «советчика»:
– Это ты специально меня научил! Разорить меня хочешь?
– Ну кто же знал, что ты такой дурак, что перед сном голову не помыл!?


…После Азербайджана наши гастроли продолжились в Грузии. От берегов Каспийского моря, в котором мы так и не искупались, поезд привёз нас к Чёрному морю. В Батуми в гостинице мест не оказалось, поэтому нас разделили и вдвоём с Юрой Саркисовым, моим другом, ашхабадским певцом, поселили в частном доме. Хозяйка, очень интеллигентная дама, напоила нас «настоящим кофе», как это принято в «хорошем обществе». Кофе был хорош, хозяйка удостоила нас очень приятной беседой. От неё веяло «старой жизнью», о которой мы только читали в книгах. Когда мы заикнулись, что, может, после концерта пойдём на море, она сказала:
– Не вздумайте! У нас граница, вас моментально выловят из моря и отвезут куда следует! Вечером заходить в море запрещено!


После единственного концерта в Батуми мы покатили дальше. Поезд шёл всё время вдоль моря, через окно мы вволю на него насмотрелись, но искупаться так и не получилось. И вдруг! Проводница прошла по вагону и объявила, что через десять минут поезд остановится возле пляжа – стоянка 30 минут! Кто хочет купаться – пожалуйста! Только не опаздывайте! Что это было? Какой-то особый, не советский сервис? Или инициатива поездной обслуги? Видимо, и им захотелось искупаться? И только когда мы увидели нашу проводницу в купальнике, мы поверили, что это возможно! До моря было метров 50. Мы быстренько разделись – и бегом в море! Сказка! Успели и накупаться, и позагорать – блаженство. Краем глаза не выпускали из вида нашу проводницу, чтобы не опоздать. Но она сама, видимо, увидела какой-то знак и стала нас поторапливать. Знакомство с морем состоялось. Дальнейший путь показался уже не таким утомительным.


Наши концерты продолжались с достаточно стабильным успехом на этот раз уже на Украине.  Или, как теперь надо говорить, в Украине. Как-то нас привезли в какую-то жутко секретную воинскую часть. Привезли на своём, военном автобусе, что за населённый пункт – неизвестно. Пересчитали нас, как баранов, предупредили, чтобы не болтали. Ну, болтать и не о чем было: кроме Дома культуры мы ничего и не видели. Так что «болтаю» я сейчас (через 50 лет) только о нашем концерте. Никитич всех предупредил, что с нынешнего дня порядок номеров меняется, однако он объявил номер Карташова, оркестр играет вступление… а певца нет! Что делать... Никитич, конферансье, хохмит, сглаживает неловкость и начинает свой монолог, который, вообще-то,  должен быть много дальше. Зал переполнен. А летний зал в этой части так устроен, что прямо из левой кулисы идёт в сторону длинный коридор с гримёрками. Григорий Никитич заканчивает свой монолог и видит, что из туалета выходит с ремнём на шее Карташов и, что-то в хорошем настроении  напевая, идёт к сцене. Разозлённый Никитич, забыв про микрофон, кричит:
– Где ты ходишь, ** твою мать? Опять обо**ался?

Можете представить, какой восторг это вызвало у публики, сплошь состоящей из солдат и офицеров! Хохот и аплодисменты! Мы опять играем вступление, выходит Карташов. Опять крики и аплодисменты, Карташов, воодушевлённый таким приёмом у публики, поёт с особым чувством, совсем забыв о том, что ремень у него на шее, а брюки вот-вот свалятся!..
  

Самый большой успех по-прежнему выпадал на выступления Кина. Правда, теперь он показывает не пятёрки, а вообще просто нарезанные белые листочки. Мы ничего не могли понять, он же – по-прежнему молчит. Но когда он вышел на выступление не во фраке, а в обычном костюме и шляпе, стало понятно, что тут что-то не так. Я после концерта решил постучаться к нему в номер. Для этого мне, конечно, нужно было набраться смелости, так сказать, выдумать весомую причину. Я стоял у номера, мялся, топтался, не решаясь постучать, и вдруг услышал за дверью до боли знакомые интонации и манеру говорить! Так говорил друг моего дяди Васи, гениальный часовой мастер и беспробудный пьяница! После очередного затяжного запоя он, подвернув протез, лежал в курятнике и читал лекцию о международном положении покорным курам, тихо расположившимся у него на колене и протезе. Долго читал, потом, обложив матом Эйзенхауэра и его окружение, засыпал. Вот что-то подобное я услышал за дверью номера. Теперь стало понятно, куда делся фрак с цилиндром, куда делись реквизитные четвертаки и десятки. Когда он появился на следующий день на концерте, от него шёл довольно ощутимый запашок, двигался он не очень уверенно, и даже во время своего номера уронил свой столик, который покатился к оркестровой яме. Все ахнули! Но, стрелянный воробей, Кин не растерялся, начал совершать пассы и… столик остановился! Публика решила, что это такой трюк, и наградила его бурными аплодисментами! Когда Никитич понял, что происходит, он затащил Карла Ивановича в свой номер и крупно с ним поговорил. Несколько дней выступления Кина проходили в полном порядке, и мы уже решили, что вопрос решён, как вдруг в Одессе Кин вообще на концерт не явился. Вот тогда мы услышали в первый раз вопрос, который слышали потом не раз:
– А шо, КинА не будет?
– Какого кинА? – не поняли мы, – Мы кино не показываем…
– Но у вас же на афише написано: «Кин – маг и волшебник!»


Ну что мы могли на это ответить..? Наши концерты продолжались согласно плану, Кин ещё пару раз не явился на концерт, потом у него началась белая горячка, и Никитич вынужден был отправить его в больницу. Все вещи, которые остались в номере, Никитич перевёз в областную филармонию. В большом чемодане с реквизитом Никитич обнаружил старую цирковую афишу. Один из старейших работников филармонии, увидев афишу, воскликнул:
– О! А я помню эту афишу! Здорово они тогда работали! Кин и Ника, супружеская пара!    

Никич взмолился:
– Голубчик! Вы что-нибудь знаете о них? Умоляю, расскажите!
– К сожалению, я с ними не был знаком… Хотя... Сеня должен их знать. Я вам дам знать, если что-нибудь узнаю.


На следующий день мы поехали дальше по маршруту. Концерт во Львове прошёл на среднем уровне. Вяловато, я бы сказал. Странно: обычно после окончания концерта Никитич торопится и нас подгоняет. А тут сидит, сгорбился.


– Григорий Никитич, что? Вам плохо?
– Кин умер… мне сегодня позвонили из Одессы. Иллюзионисты Кин и Ника. У них был яркий, красивый номер… Год назад Ника умерла… Теперь понятно поведение Карла Иваныча, он попробовал жить и работать один, без Ники… не получилось… А мы, дураки, ничего не поняли и не помогли ему…


Кто-то стукнул пару раз в дверь, зашёл лопоухий парень:
– Извините, а что, КинА не будет?

Никитич грустно на него посмотрел и тихо ответил:
– Нет, дорогой… КинА больше не будет… никогда. – И заплакал…

Ашхабад,   сентябрь 2017.

       





<< Назад | Прочтено: 343 | Автор: Сапегин Е. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы