RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Темы


Memories

Раф Айзенштадт

 

 

"НЕ ВЕДАЯ СТЫДА"

(Сомнамбулический стриптиз)

 

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда.

А. Ахматова

 

Мой письменный стол стоит на пятьдесят втором Autobahn’e у выезда на пятьдесят седьмой в направлении городов Кельн и Крефельд.

Мимо проносятся машины, стоит целый день несмол­каемый гул, но дверь моего кабинета открыта настежь для всех — для старых и молодых, для женщин и мужчин. Все они отдают дань уважения моему писательскому труду. Я поражен, я сражен насмерть... Где еще, в какой стране он мог быть оценен так непосредственно? Ведь каждый удачный оборот, тонкий эпитет сопровождается звоном монет, что так и сыплются целый день в тарелоч­ку, которую я предусмотрительно поставил на край сто­ла. 50 пфеннигов, марка, о... целых две... Да, да, вы пра­вы… мне это тоже очень понравилось. Не будем излишне скромны. Так сотворить мог только большой мастер. Пи­сатель европейского уровня.

У распахнутых настежь дверей моего кабинета оста­навливаются машины с немецкими номерами, из Бель­гии, Голландии, даже из теперь далекой России. Все хотят побывать, отметиться здесь. Увидеть Великого Мас­тера. И я их не подвожу. И всегда труд мой приходит им в награду, в утешение. И хоть я и русский писатель, живущий в Германии, и пишу на родном языке, но народ не обманешь — настоящее творчество видно сразу. И язык здесь не преграда. "Данке... Маловато... Но вам виднее... Я учту вашу оценку. Поработаю еще над этим..."

О... марки, гульдены, франки бельгийские, француз­ские франки, даже шиллинги...

Ведь это уже всемирная слава. Всю жизнь шел я не­укоснительно к намеченной цели. Я знал, надеялся, что так будет. И вот только теперь пожинаю плоды. Хоть и поздновато, но слава меня нашла. Всю жизнь она шла по моим пятам и, наконец, настигла.

"Danke, Danke..."

Иногда я встаю, дабы размяться. Прохаживаюсь туда, сюда, разминаю затекшие члены и опять за работу. "Ни дня без строчки". За прошлый раз строчки эти принесли мне полторы сотни марок. Ну, как же после этого остано­виться? Я должен оправдать доверие моих почитателей. Разве мог бы добиться я такой славы там, на своей бывшей Родине? Кому нужно там мое гордое неподкупное слово?

Здесь же к истинным ценителям моего таланта прихо­дит оно в самую трудную минуту и, запечатленное на скрижалях, пробирает каждого до самой сердцевины. Миссию мою трудно переоценить. Здесь, на перекрестке всех дорог Европы, она служит делу объединения, совер­шенствования и очищения, делу взаимопроникновения многих культур, где русский язык отныне играет главен­ствующую роль. Язык, полномочным представителем которого по праву являюсь я, здесь, в центре Европы, в туалете на Tankestelle Cloerbruch A-Bahn 52.

Ну вот, сказал — и сразу стало легче. Как плотину про­рвало. Да, неподражаемый мастер художественного сло­ва, властитель дум вашего поколения докатился до такой жизни, деградировал...

Danke... еще две марки? Спасибо. Я это воспринял как аванс, как призыв создать нечто нетленное. Над этим я сейчас и работаю. Творю. Вы как раз оторвали меня от этого процесса. У вас только крупные? Не беда. Мы их сейчас разменяем. Нам не привыкать. Разменяли Роди­ну, погнались за чистоганом, растоптали в себе всё свя­тое. А дальше что?

А дальше – Reise. Вот поработаю еще малость и рвану со своей половиной в Италию. Раз мы уже там побывали — в Риме, Флоренции, Неаполе. Звучит-то как! Теперь по­ра отметиться в Пизе, Падуе, Вероне, Венеции. И будем. Вот еще подеградирую марок эдак на пятьсот — и в путь. Сколько их еще, этих дорог, сколько белых пя­тен? Как посмотрю на карту... И только пульсируют в голове строчки: "Ты слышишь, уходит поезд сегодня и ежедневно...".

Он уходил ежедневно без нас там. Он уходит ежеднев­но и здесь. Ну, нет... Я буду цепляться за него, за любую возможность, за жизнь, которая прошла без нас там и ко­торую только под конец еще можно ухватить за край здесь, и сколько еще положено... Но до конца. А я и так, считай, сошел с катушек. Мечусь на машине с женой, как безумный, по дорогам Европы, будто жизней на каждого еще по несколько. Начали с Голландии. Прелестно. Ка­кие города — Дельфт, Гарлем, Гронинген... Первая тыся­ча километров. Преодоление, первое опьянение скоро­стью и наркотическая ломка, утоляемая только другой дорогой, более длинной, еще длиннее... А дальше? Кто остановит? Или что остановит? И была на следующий год поездка по Франции — долиной реки Луары, где каж­дое название города, Schloß’а лечило израненную душу. Она была наполнена ими до краев. В ней плескались улицы Орлеана и Самюра, вычурные башни Шамбора, помпезные залы Фонтенбло, таинственные лестницы Монсоро, прелестные сады Вилландри.

Но собор в Реймсе, где короновались все французские короли, где главный витраж витебского художника пере­хватывал дыхание своей голубизной...

Но собор в Шартре, где бесконечный хоровод скульптур вокруг его алтарной части совершенно подавлял и так же окрылял.

А рыцарские турниры в Компьене... Да, они были, эти две тысячи километров по земле Каролингов и Меровингов, ожидание встречи с которой было навеяно романами Дрюона. И они были захвачены ею, этой землей, попали к ней в плен. Такой пленительный и сладкий.

А дорога звала. Она алкала новых подвигов и жертв. Она пульсировала в каждой моей жилке весь конец про­шлого года и начало этого. Она гнала в библиотеку, уже к другим полкам с такими пряными словами, как Анда­лусия, Альгамбра и Тахо. И обрушилась, и взяла за горло эта древняя земля, таинственная Иберия, земля мавров и моих предков, чтобы уже не отпустить, а опять прико­вать к этому убийственному снаряду о четырех колесах и запустить его на четыре тысячи семьсот километров, чтобы не только "упереться в Атлантический океан", а еще и вернуться. Оказывается, они были, эти города. Они появлялись, как во сне, они оживали и продолжа­лись вместе с этой жизнью, которую мы подарили себе. И когда я купался в Атлантическом океане, то впервые осознал, что вопреки словам моих любимых классиков, волны Атлантического океана не разбиваются о Жме­ринку или Шепетовку.

Мы всю жизнь разбивались там о все преграды, табу, сияющие вершины, чтобы превратиться в жалких урод­цев, заложников великой идеи, перебродивших в своем робком диссидентстве, и только под конец последнего исхода воровато подобравшими крохи с его запретного стола.

А мир был всегда. И теперь он стелился послушно под колеса моей машины и покорно шелестел страницами ве­ков. Но вначале опять была Франция, ее 1700 километ­ров до границы, где помпезная площадь Станислас в Нанси сменялась колоссом папского дворца в Авиньо­не, где провинциальный Арль покорял древнеримской Ареной и где неприступная крепость Перпиньяна таила в себе жемчужину дворца короля Майорки.

И было утро. И сотворил Бог в этот день небо и землю.

И создали и открыли мы для всех на четвертый день тво­рения Испанию, и наделили ее многовековой историей, полной крови, страданий, гордости, заблуждений и про­зрений. И возникали при появлении нашей "мазды" гор­ные хребты и перевалы, города... И первым среди них был Фигейрос, который я вымолил для себя и для всех за долгие месяцы предстоящего свидания и до такой степе­ни поверил всем каталогам и проспектам, что они воз­никли, эти яйца на фронтоне музея Сальвадора и Гала. И ходили по залам его рядом с нами люди со всего мира, не подозревающие, кому обязаны они этому чуду. А по­том было чудо Барселоны, и было оно в каждой ее пло­щади, в Sagrada Familia и любом другом творении Гауди, и даже в центральном рынке Меркадор с его обилием и дешевизной.

И продолжилось уже в Валенсии чудом ее кафедраль­ного собора. О, это театрализованное представление его капеллы, где внутри каменных сводов был экран и сиде­нья, которые все присутствующие заняли. И начался рас­сказ с проекции на экран тайной вечери, с показа каждо­го из присутствующих апостолов и Христа. И все время на экране сверкала и манила чаша, из которой испил Христос. Мы сидели и смотрели этот фильм, я засыпал и просыпался и слышал, как нам опять на испанском языке рассказывали о тайной вечере, обо всем этом таин­стве и величии момента. Как вдруг зазвучала музыка, и экран постепенно поднялся вверх. И открылся перед нами алтарь, и среди этого каменного великолепия свер­кала чаша, из которой испил Христос.

О, это потрясение от чуда появления из глубины ве­ков этой реликвии сродни только потрясению от исчез­новения другого, не менее для нас дорогого и близкого, когда на утро следующего дня мы подходили к машине, чтобы продолжить наше путешествие по направлению к Толедо. Наша верная подруга была осквернена, дверь выломана, кнопки все подняты наверх, а внутри – пол­ный переворот.

В русской литературе есть выражения, выстраданные всей жизнью писателя: "О, Стамбул... О, клопы... О, Босфор...". Да... да... Здесь, на месте чарующей Валенсии, был Стамбул, вместо ее оживленных, милых жителей — кло­пы, рядом плескалось не Средиземное море, а грязный, вонючий Босфор.

— Я ж тебе говорила, что это все надо было вечером за­брать наверх. Ты меня никогда не слушаешь... — рядом уже стояла жена с глазами, полными слез.

И тут в ход идет следующее выражение, выстраданное не мною: "Всё, что нажито всей моей честной жизнью — всё, всё пропало. Магнитофон — два...".

И всего два. Два чемодана — с моими и ее вещами. Две сумки. Одна — с библиотечными книгами, другая — с на­шей обувью. И всё, всё, что нажито честным трудом... И еще много, много всего всякого. И остались мы на до­роге жизни голые и босые, только в том, в чем были нака­нуне, гуляючи по городу. Полиция прибыла и убыла, оставив в утешение лишь протокол. И тут в ход идет еще одно выражение, уже примиряющее с этой коварной жиз­нью: "Только бы костюмчик сидел...". Ну, костюмчиков у нас не осталось, а, как всегда, было при нас ироничное отношение ко всему: и к себе, и к надломленным в горе рукам, и к незаживающим ранам. И уже покидая этот "Стамбул", мы знали, что нам надолго запомнится Вален­сия, в которой мы оставили частицу себя и не только.

 

Где-то совсем рядом зазвенела мелочь. Это была моя та­релочка. Ах, да... Это был я на дороге жизни. А если точ­нее — в туалете на A-Bahn № 52.

Нет, так дело не пойдет. Эка понаворотил, понапридумывал. И все только для того, чтобы шокировать читате­ля, а себя выставить выше всяких условностей, "поверх барьеров". Даже при всем твоем сомнительном авангар­дизме и модернизме основным качеством добротной лите­ратуры является чувство меры. И нечего бить на жалость. И обобрали тебя, и сидишь ты в туалете, и дети не прояв­ляют должного внимания, а вспоминают только о твоем существовании, когда нужно подкинуть внучку или взять машину, и жена подминает под себя, и вообще, о чем те­перь говорить, когда детство твое прошло под гнетом комплекса Эдипа, юность под знаком Зигмунда Фрейда и комсомольских извращений, а зрелость под игом вели­кого учения марксизма-ленинизма? И если к этому доба­вить окрошку из сионизма и антисоветизма да плюс ны­нешнее чувство неполноценности и превосходства, то ко­му вообще захочется походить на такого или, тем более, быть оным! А мне приходится. И вообще, я себе так опро­тивел, что прихожу от этого в полный восторг.

 

И скажет хуже кто

Иль лучше обо мне,

Чем сам?

Теперь судите. Кто я?

Поэт или прозаик?

Враль или истый правдолюб?

Что в жизни этой —

Был или не был?

"Вот в чем вопрос".

И, вообще, запутавшись в себе

И творчестве своем,

Ich habe keine Zeit,

Чего и вам желаю.

Так родились из сора

Этой жизни стихи,

Не ведая стыда.

Чтоб мог я возродиться тоже,

Не ведая стыда.

 

                                                                                                      Июль 1999

 

Die Tankestelle                - заправочная станция

Ich habe keine Zeit          - уменя нет времени

Das Schloß                       - замок

Die Reise                          - путешествие

Sagrada Familia               - собор Святого Семейства в Барселоне

       A-Bahn 52                 - автобан - 52

 

 







<< Zurück | Gelesen: 349 | Autor: Айзенштадт Р. |



Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Autoren