RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Евгений Сапегин

ПЕРЕБИРАЯ ЧЁТКИ ПАМЯТИ

 

Перебирая в памяти, как чётки, различные жизненные эпизоды, я часто вспоминаю юность, молодость, студенческие годы. Вспоминаю наше старое здание музыкального училища, такое неказистое и такое уютное... Вспоминаю и наших педагогов, многие из них потом стали моими коллегами. О некоторых  я и хочу немножко рассказать


Вано Алекович Балян, незабвенный наш «Папа Ваня»! Он был простым преподавателем физкультуры. К тому же – обязательным членом всех и всяческих собраний, торжеств, предприятий, походов. Если у кого-нибудь из уважаемых педагогов был день рождения или выезд с семьёй на лоно природы – куда же без Папы Вани? Он и костёр разожжёт, и бивак разобьёт, и рыбки в ручье наловит, и обед приготовит – ну незаменимый человек! А как его любили студенты, особенно те, кто жил в общежитии, так сказать, далеко от родных! Со всеми своими проблемами ребята с большим удовольствием приходили к нему в кабинет. И всегда находили совет, помощь, или просто слова поддержки. Человек он был простой, прямо скажем, не очень образованный, но его юмор и манера общения были очень популярны среди студентов. Конечно, он вдалбливал в пустые головы прописные истины, но это делал в своей мастерской манере. Конечно, он был мастером навешивать ярлыки – куда от них деваться, и делал это обычно при помощи известной всем присказки:

–  Жуки бывают двух видов: одни красивые, например, майские, которые всем нравятся, а бывают навозные – которые находят дерьмо и возятся в нём – воняют и никто их не любит. Вот ты – навозный жук!


Конечно, никому не хочется получить от него такую характеристику, но все знают, что он не просто так говорит, но обязательно попытается направить собеседника на правильную дорогу. Правда, не всегда это получается…


Пришёл как-то к нему студент, Эсен, взволнованный, после медкомиссии в военкомате.

–  Вано Алекович! Я прошёл комиссию, надеясь, что у меня найдут какую-нибудь болезнь и скажут, что я не годен к службе! Сказали – болезнь есть, но это ерунда, к службе я годен.

–  Покажи приписное свидетельство, что там написано.


Папа Ваня прочитал, почесал в затылке и начал:

–  Жуки бывают двух видов…

–  Вано Алекович, я знаю, что жуки бывают двух видов, но мне что делать?!


Вано помолчал и продолжил:

–  Вот ты – навозный жук! Все с достоинством и честью идут служить в доблестной армии, а ты юлишь, ищешь путей откосить от службы!.. Что я могу тебе посоветовать… У тебя написано, что после обследования нашли какую-то болезнь… код с цифрами… Теперь тебе нечего терять, всё равно служить. Но… там есть единица – аккуратно переправь её на четвёрку, может, поможет…


Прошло насколько дней, Эсен пришёл ещё более расстроенный.

–  Всё сделал, как Вы сказали… Пришёл к военкому, сдал приписное свидетельство секретарше. Та позвала ещё двух тёток, и они с хохотом пришли к военкому – оказывается, с таким кодом эта болезнь называется «внематочная   беременность»…

Тут уже не только Папа Ваня хохотал, но и всё музучилище!


В нашем училище было много интересных людей среди педагогов. О некоторых я уже писал ранее (Г.С.Држевский, И.П.Иоселевич). В рамках данного рассказа я хочу вспомнить несколько эпизодов, участниками которых оказались и другие люди.


Студенты обычно называют своих преподавателей между собой по именам и отчествам, иногда – по фамилиям. Но некоторых, я бы сказал, избранных – ласково: Витюша (Виктор Григорьевич Хирунцев), Кока (Николай Артёмович Амиянц), Аннушка (Анна Кадыровна Кадырова), Циля (Цецилия Семёновна Штейнберг). Правда, некоторые молодые педагоги Татьяну Андреевну Попову между собой иногда называли Спривтатандр, но всегда с доброй улыбкой, и вполголоса. А всё потому, что Татьяна Андреевна обязательно поздравляла всех педагогов с каждым (!) праздником открыткой, по почте, с добрыми пожеланиями и обязательной подписью: «С прив. Тат. Андр.» И каждый раз, получая очередное поздравление, я с удовольствием читал текст, и к удовольствию всегда примешивалась солидная доля раскаяния:

–  Ну, вот, опять я забыл поздравить её с праздником!   Специально ведь для неё я купил целую пачку открыток и… всегда забывал, что надо её поздравить с праздником. Так и хотелось сказать – старый осёл! (но это я сейчас – старый осёл, а тогда я был осёл молодой!)


Цецилия Семёновна была очень авторитетным педагогом вокала. Конечно же, полностью её имя никто никогда не произносил, обычно говорили Цильсемённа, или между собой – просто Циля. В молодости она была очень известной оперной певицей, которая вместе с мужем, дирижёром Гискиным, объехала полстраны с концертами. Мой отец как-то рассказывал, что, будучи студентом музтехникума в Оренбурге, был на его концерте. Имя Гискина произносили с придыханием – у него был ореол мировой известности. В Оренбурге повсюду были афиши с его именем. К сожалению, познакомились они только в Ашхабаде, когда он был уже глубоким стариком. Где-то в 1957-58 году отец приходил к Григорию Марковичу Аракеляну и взял меня с собой. У Аракеляна был Лев Исакович Гискин (они были соседями) с  внуком Валерием – атлетически сложённым красавцем, который учился в мединституте. Григорий Маркович угощал нас виноградом и смеялся:

–  Валерик, зачем ты так тщательно вытаскиваешь косточки? Так ведь и вкуса не почувствуешь! И мы весь виноград съедим.

–  Ага, и с приветом до аппендицита!

–  Сразу видно будущего врача!


Лев Исакович много рассказывал о своём детстве, о том, как он, ещё в юности, играл у графа Александра Дмитриевича Шереметева в оркестре. Но, к сожалению, подробностей я не помню. Помню только, как я навострил уши при упоминании графа Шереметева, потому что мы не так давно были с отцом в усадьбе - музее Шереметева в Останкино и с удивлением слушали о роговом оркестре крепостных.

      
Цильсемённа была тучной, слегка кривобокой, но весьма кокетливой старушкой. Постучала пальчиком по плечу директора, беседующего на крыльце.

–  Халик Мамилович, Вы меня дА любите?!

–  Цильсемённа, дА ну конечно я Вас люблю!

–  А как Вы меня любите? Если я сейчас пойду к парикмахерше, Вы меня отпустите? У меня ещё две ученицы, но Эммочка на своём посту – у рояля.

–  Цильсемённа, какой вопрос? Конечно, идите!


Конечно же, директор прекрасно знал, что последние два года почти всю работу в классе выполняет опытнейшая концертмейстер Эмма Арамовна Туниева. А Цильсемённа  каждый день только похлопывает рукой по плечу ученицы:

–  Ну, деточка, с понедельника начнём!  – Но обаяние Цецилии Семёновны было так велико и в конце года ученики делали такие успехи, что иначе, конечно же, директор не мог сказать.

Прошло несколько дней, мы  работали в ближнем к входу классе (я работал концертмейстером в классе моей жены – преподавателя вокала), когда тихонько постучал в окно Вано Алекович:

–  Цильсемённа умерла… только что сообщили. Мы с Эдуардом Карлычем сейчас пойдём, узнаем, чем помочь можем, а вы пока соберите деньги, кто сколько может…


Ц.С. Штейнберг,

заслуженный работник

культуры ТССР


Конечно, работа на этом закончилась. Все педагоги засуетились, кто-то плачет, кто-то в кошельке шарит. Настроение у всех траурное, равнодушных нет – всё-таки старушку если не все уважали, то любили все. Где-то через полчаса Вано Алекович вернулся и с непроницаемым видом рассказал:

–  Я постучал в окно кухни, окно открылось, Эмма Арамовна открыла. За столом сидит Цильсемённа и пьёт чай! Я воскликнул: «Цильсемённа, Вы живы?!» А она в ответ:

–  Не дождётесь!


Конечно, все студенты после седьмого класса общеобразовательной школы должны были изучать в музучилище не только музыкальные дисциплины, но и некоторые общеобразовательные предметы. В то время отдельные студенты такие предметы проходили в вечерней школе (это те, кто хотел получить и диплом, и аттестат зрелости), но большинство из нас, решив, что мы уже и так достаточно «зрелые», изучало в училище те же самые предметы.


Более двадцати лет работала в училище Аделя Багировна Шихмурадова. Она у нас преподавала историю, в частности – историю КПСС. Сколько лет прошло, а как вспомню – так мороз по коже! К Аделе Багировне у нас было отношение э… снисходительно-наплевательское. Ну, в основном – к предмету, который она имела несчастье преподавать. Между собой мы её называли Писательницей. Когда она называла фамилию очередной жертвы, которая невнятно, переминаясь с ноги на ногу, пыталась что-то из себя выдавить, она тут же начинала что-то писать – если она заполняла журнал, то это, наверное, был журнал «Новый мир», так долго она писала, не забывая не глядя вставлять реплики:

–  Так… Ну… Давай уже, рожай!.. Опять ничего не учил?..


Нам казалось, что она нас ненавидит – такие презрительные взгляды на нас бросала! Конечно же, она была права: мы действительно бездельничали и ничего не учили. Но нам очень хотелось окоротить её крутой нрав. И такая возможность у нас появилась. Когда по истории мы «проходили» эпоху Глинки и культуры того времени, то договорились, что если кого-нибудь из пианистов она вызовет отвечать, то будем нести ахинею какую-нибудь – ведь наверняка она сама не знает... Так оно и было. Вызвала она Бяшима. Тот очень подробно отвечал о творчестве М. Глинки – тут были и фортепианные концерты (которых он никогда не писал), и оперы с несуществующими названиями, сонаты и симфонии… Она была очень довольна, даже писать прекратила и сказала, вся лучась от счастья:

–  Вот! Наконец-то по-настоящему блестящие знания!

   

А мы с Бяшимом старались друг на друга не смотреть – нам было… стыдно. Почему-то мы поняли, что она вовсе не такая уж невежественная, не такая плохая тётка, и мы всё-таки перестарались. Всё училище мгновенно узнало о нашей выходке, студенты были на нашей стороне. Узнала и Аделя Багировна. Её реакция была неожиданна – она смеялась вместе со всеми! И никаких санкций!

 

Аделя Багировна

 

Когда пришёл день Государственного Экзамена по истории КПСС, я подумал, что пришёл час расплаты. И жизнь моя далее непредсказуема… В вечер накануне дня экзамена я решил открыть учебник… прочитал цитату Маркса «Призрак бродит по Европе…» Прочитал ещё раз… Ещё раз… И заснул.


На экзамене я сидел с совершенно пустой головой… я же ничего не знаю! Что делать? Брат перед экзаменом сказал:

–  Спасти тебя может только нахальство!

–  Но ты же знаешь, что я не умею быть нахальным…

–  Должен! – Отрезал брат.

–  Я попробую…


После экзамена брат обречённо посмотрел на меня:

–  И?..

–  Пятёрка.

–  Что-о? Ты же ничего не знаешь? Я свидетель, ты ничего не учил!

–  Ты просто не знаешь, какая это классная тётка!  Знаешь, что она сказала? Она сказала:

–  Ну как я могу поставить двойку даже какому-нибудь тупому дутаристу, даже полному дундуку? А он потом, может, станет Народным Артистом! А я ему испорчу жизнь из-за какой-то КПСС? Да пропади она пропадом! Счастливого пути!

Ашхабад, ноябрь, 2018
    





<< Назад | Прочтено: 164 | Автор: Сапегин Е. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы