RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Эдуард Якобсон

ПЕРЕСЕЧЕНИЯ

 Часть девятая

Реквием


       Ещё задолго до пенсии я уже начал испытывать психологическую усталость. Особенно сказались годы «картофельной эпопеи». Были моменты, когда я находился на грани срыва. Я впервые в жизни оказался лицом к лицу с «руководящей ролью партии» и оказался в обстановке, которая карикатурно, даже скорее просто уродливо, изображала процесс создания новой техники. Всё было настолько далеко от реального здравого смысла, что казалось, как будто я очутился в обстановке какого-то совершенно неизвестного мне мира. Вспоминаю, что особенно меня поражали люди, которые в рамках своего статуса просто обязаны были думать и анализировать происходящие события, активно участвовать в деловом обсуждении технических вопросов, а тут — какая-то игра в молчанку. Опытные технические специалисты, не решавшиеся высказать открыто свое мнение, а молча принимавшие к исполнению непроверенные, явно авантюрные, просто высосанные из пальца идеи мне за несколько десятилетий работы в машиностроении никогда не встречались. Как это могло произойти? Даже теперь, много лет спустя, для меня это остается загадкой.

С приходом М. С. Горбачева к власти провозглашение «гласности» и «перестройки», «омоложение» кадрового состава Политбюро ЦК КПСС и выдвинутый 20 апреля 1985 года лозунг, связанный с обещаниями резко поднять за короткие сроки благосостояние народа, начали вселять определенные надежды на появление новых тенденций в экономической политике партии. Знаменательны были и первые шаги введения элементов рыночной экономики, подкрепленные 19 ноября 1986 года Законом СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности», а также перевод предприятий на хозрасчет, самоокупаемость и самофинансирование. Весьма положительный резонанс имело возвращение в конце 1986 года из политической ссылки выдающегося учёного, лауреата Нобелевской премии Андрея Дмитриевича Сахарова, прекращение уголовных преследований за инакомыслие и снятие партийной цензуры на средства массовой информации и литературу.

В июле 1989 года Ленинградский обком КПСС возглавил Борис Вениаминович Гидаспов, бывший до этого много лет директором Государственного Института Прикладной Химии (ГИПХ). Крупный ученый, член-корреспондент Академии наук СССР, казалось бы, сменив партийных функционеров, внесет свежую струю в деятельность Ленинградской партийной организации в соответствии с выдвинутыми Горбачевым лозунгами. Но прошел год, и ничего не изменилось. Уже давно подмоченная в моих глазах репутация райкома, горкома и обкома партии бесследно испарилась.

Я пытаюсь припомнить события «перестроечного» периода. Первое время я ничего не понимал и воспринимал всё происходящее как очередную кампанию, без особого внимания. Несколько позже у меня начала появляться слабая надежда, что какие-то изменения в стране должны же всё-таки произойти. Ведь нельзя же постоянно жить в условиях жесткого партийного диктата и лицемерия! Эта надежда появилась было после октябрьского 1987 года Пленума ЦК КПСС, после появления на политической арене Бориса Николаевича Ельцина, ставшего достаточно популярным ещё на посту первого секретаря Московского городского комитета (МГК) КПСС (,) и особенно проявившего себя критическими выступлениями на Пленуме. Ельцин казался мне именно тем человеком, который сможет покончить с привилегиями партийной верхушки, злоупотреблениями и вечным дефицитом, сумеет найти наиболее рациональные пути реформирования народного хозяйства и заложит основы истинной демократии. (Кстати, далеко не все разделяли мою точку зрения. Так, в частности, А. А. Белянин, бывший тогда генеральным директором, считал Ельцина чуть ли не государственным преступником).

Позже, когда Ельцин стал Председателем Верховного Совета РСФСР и затем Президентом РСФСР, пользуясь широкой народной поддержкой, я свое мнение о нем не изменил, а даже укрепил, видя его борьбу со старым Политбюро. Даже скандальные публикации в «Правде» летом 1990 года были восприняты мною как провокационные — явно партийные функционеры были инициаторами дискредитации инакомыслящего Ельцина.

Внутрипартийная борьба, нечистоплотное «перетягивание каната» в верхнем эшелоне КПСС уже совсем наглядно стали проявлением деградации всей партийной системы. Я окончательно понял, что допустил в свое время непростительную ошибку.

В сентябре 1990 года я отказался платить членские взносы и таким образом вышел из членства в КПСС. Ещё через год все центральные органы КПСС прекратили свою деятельность, а я с тех пор уже больше не тяготился никакими партийными обязанностями.


***

Как уже отмечалось ранее, я в июле 1988 года отказался занимать должность главного конструктора объединения и вернулся в свое бюро, но через полгода был приглашен на должность начальника отдела координации в СКТБ МХВ. Арон Эммануилович Кацман, бывший тогда главным инженером СКТБ МХВ, соблазнил меня участием в новых проектах по нашей основной специализации. Но вскоре мне стало заметно, что это не совсем так, да и времена в значительной степени изменились и, к сожалению, совсем не в лучшую сторону.

Наши начинания воспринимались руководством, мягко говоря, без энтузиазма. Начали проявляться совсем другие тенденции. Кроме того, Кацман спустя некоторое время серьезно заболел и вскоре скончался. Все наши планы комплексной модернизации ранее выпущенного оборудования тут же были прикрыты.

Никогда объединение не страдало от отсутствия заказов. Объемы производства росли постоянно, номенклатура изделий расширялась. Но в конце восьмидесятых годов начал проявляться спад. Потребность в оборудовании для производства химических волокон резко упала. Все вновь построенные предприятия уже вошли в строй. На старых предприятиях стали с переходом на хозрасчет экономней подходить к расходованию средств. Тем более, что машиностроители (в том числе и наша фирма) постепенно начали поднимать цены на свою продукцию, пользуясь для этого различными предлогами, включая возросшие затраты на комплектующие изделия и материалы. В начале девяностых годов ситуация обострилась уже настолько, что руководство фирмы вынуждено было заняться поиском путей выхода из назревающей кризисной ситуации.

На одном из расширенных совещаний Технического совета Объединения было принято решение о поиске заказов у крупнейших потребителей нашей продукции путем прямых непосредственных контактов. С этой целью было определено порядка двух десятков комбинатов, и для каждого из них были назначены специалисты с достаточно широкими полномочиями. На мою долю определился опять-таки Черниговский комбинат химволокна, с которым у меня уже около тридцати лет поддерживались деловые контакты. Многие специалисты этого предприятия мне были хорошо знакомы, с некоторыми из них у меня были достаточно дружеские отношения. Результатом моей поездки явился достаточно большой перечень наиболее крупных потенциальных заказов, которые комбинат готов был оформить соответствующими договорами. В основном они относились к вопросам реконструкции производства путем модернизации действующего, но морально устаревшего и достаточно изношенного оборудования. Для нашего завода эти работы никакой сложности не представляли и полностью соответствовали нашей специализации. Они были выгодны тем, что почти не требовали затрат на освоение производства, но обеспечивали загрузку в рамках достаточной части реальных возможностей. Объемы были такие, что заводу хватило бы работы над тем, что только я привез, не менее, чем на год. В значительной степени это соответствовало планам, разработанным Кацманом и мною тремя годами ранее.

Но руководство Объединения не проявило не малейшего интереса к такого вида заказам и приняло решение осваивать сельскохозяйственную технику. Таким образом были сделаны первые шаги к изменению установившейся специализации, что было, на мой взгляд, серьезной ошибкой. К тому времени в Объединении был уже накоплен достаточно большой опыт в создании оборудования для производства химических волокон, сформировался кадровый состав специалистов, способных решать новые технические задачи и работать совместно с отечественными научными центрами на перспективу развития отрасли. Если ещё лет двадцать тому назад мы отставали от передовых стран не менее, чем на 10-15 лет, то к концу восьмидесятых годов это отставание значительно сократилось. Я всегда был сторонником эволюционного развития. Это, естественно, относилось и к машиностроению. Известно, что малейший сбой в таком развитии неизбежно приведет к потере темпов и к скатыванию назад. Я был убежден, что допускать это ни в коем случае нельзя. Если не двигаться непрерывно вперед, то при переходе к капиталистической системе это будет равноценно гибели.


***

Находясь в Германии, нельзя не обратить внимание на упакованные в пленку кипы сена, которые хранятся под открытым небом чуть ли не до следующего покоса. Чтобы это увидеть, не нужно никуда специально ездить: кипы разбросаны по лугам группами и в одиночку. Если повнимательней присмотреться, то можно обнаружить, что все операции по заготовке сена производятся с помощью машин одной и той же фирмы. Комплекс машин обеспечивает весь механизированный процесс сенозаготовки, включая покос, ворошение, уборку со скатыванием сена в рулонные кипы с упаковкой их в пленку и заканчивая распаковкой с разрыхлением кип. Конечно, без такого оборудования сельхозпроизводителю в наше время уже не обойтись.

Сельское хозяйство — это такая отрасль, где заказы на механизацию будут вечно. Это не химические волокна, спрос на которые может изменяться в зависимости от очень многих факторов, да и техника здесь посложней. Так или примерно так рассуждал Курганов, ориентируясь на сельское хозяйство. Вообще, наш Генеральный любил принимать своеобразные решения.

Для начала было организовано изготовление плугов. В этом ничего особенного не было - ещё в период НЭПа завод имени Карла Маркса, бывший «Новый Лесснер», тоже начинал с плугов, правда, на этапе выхода из разрухи периода гражданской войны. На загрузке производства это не очень сказалось, но зато довольно большой группе специалистов (конструкторов, металлургов и технологов) пришлось переквалифицироваться на освоение этой новой продукции.

Следующим этапом предстояла организация изготовления комплекса сеноуборочной техники. Тут масштабы были значительно крупней. Задача заключалась в том, чтобы обеспечить страну (или, как минимум, Северо-Западный регион) импортозаменяющей первоклассной сеноуборочной техникой. По договоренности с Управлением Сельского Хозяйства Администрации области часть импортных образцов машин комплекса была доставлена на завод, а для изучения остального оборудования была направлена бригада в один из пригородных совхозов.

Оперативно была разработана и выпущена техническая документация, для работы над которой были привлечены значительные лучшие силы ведущих специалистов СКТБ машин химических волокон. Процесс изготовления двух комплектов оборудования осуществлялся под контролем лично Курганова. По мере готовности машины направлялись на агротехническую станцию для испытаний. Всё шло хорошо, пока не дошло до полевых испытаний. На импортной пленке упаковка кип проходила нормально, а вот на отечественной не получилось (почему раньше об этом не подумали, не ясно). Оказалось, что для организации изготовления соответственной отечественной пленки необходимы серьезные исследования, а на это требуются время и весьма большие затраты, бремя которых никто брать на себя не мог (или не хотел). Возможно, уже тогда давали себя знать инфляционные процессы, денежные расчеты теряли смысл, и начал процветать бартер. Короче, сделка сорвалась, да и вообще наступили смутные времена, вызванные распадом СССР.


***

«Союз нерушимый республик свободных...» развалился. Правда, подспудно это готовилось уже давно и в принципе не противоречило Конституции. Но произошло это всё же для меня (возможно, и для многих) совершенно неожиданно. Выглядело это так, как будто под одним росчерком пера всего трех человек обрушилась эпоха. Затем началась разборка «суверенитетов», причем не только в бывших республиках, но и в достаточно мелких административных округах. При этом мне казалось, что под словом «суверенитет» подразумевалась власть на местах, поэтому захватить как можно больше этого самого «суверенитета» стремились именно те, кто уже был при власти. Интересно, задумывались ли они тогда, что этот «суверенитет» станет причиной разрыва связей, создававшихся годами, десятилетиями, а может быть, и столетиями — связей семейных, дружеских, культурных, деловых, производственных и многих других? Это не сразу возникло, но постепенно стало сказываться. Какое-то время контакты с предприятиями химволокна «ближнего зарубежья» (Белоруссия и Украина) ещё сохранялись, но к началу двухтысячных годов они практически заглохли. Одна из последних моих работ с Черниговским комбинатом уже в рамках прямых коммерческих отношений была где-то в 92-93 годах. Мы совместно с В.П. Семеновым, тогда ещё, кажется, возглавлявшим один из отделов СКТБ МХВ, взяли подряд на изготовление партии гидромоторов для крутильно-вытяжных машин фирмы «Добсон-Барлоу». Эти машины эксплуатировались на производстве «анид» уже более 20 лет и были изрядно изношены. Аналогичная техника применялась и на наших машинах, и особенности их конструкции были мне хорошо известны. В моем списке для Чернигова они фигурировали, но так как Курганов в свое время отказался от этого заказа, мы решили действовать самостоятельно. Через знакомого предпринимателя Наменасенко мы заключили договор с комбинатом. Я разработал необходимую документацию с учетом повышения надежности конструкции и привязки её к импортной машине, а Семенов с Наменасенко оформили подряд на изготовление с бригадой инструментальщиков станкостроительного завода им. Свердлова. Все стороны были весьма заинтересованы и отнеслись к работе по-деловому. Никаких проблем не возникало. Первые образцы гидромоторов хорошо себя зарекомендовали. Чернигов удвоил свой заказ, и мы на этом прилично заработали.

Это было тогда, когда зарплату не выплачивали месяцами и часто заменяли её бартерными продуктовыми (или другими) поставками, а инфляция галопировала такими темпами, что не думать о выживании было невозможно.


***

Обстановка на заводе была сложной и крайне напряженной. Шла приватизация. Объединение реорганизовалось в ОАО «Ленформаш» — Ленинградское Машиностроительное Объединение имени Карла Маркса. Совет директоров возглавил Г.И.Курганов, который бил себя в грудь, уверяя, что только он может спасти завод и сохранить коллектив. Окружавшие его сподвижники провели соответствующую пропагандистскую подготовку. Достойной альтернативы Курганову не нашлось, и новые управленцы вскоре почувствовали себя полными хозяевами предприятия. Произошло это очень быстро. Возможно, началось всё с того, что профком приступил к активной скупке акций, имевшихся на руках у трудящихся, представляя это как материальную поддержку. При этом не исключено, что на скупку акций использовались профсоюзные средства, сформированные из взносов этих же трудящихся, а также и средства от «прокрутки» бартерных операций. Таким образом очень многие перестали быть акционерами, продав свои голоса практически за кусок хлеба. Но акции не исчезали, а оседали в портфелях предприимчивых деятелей и, не сомневаюсь, у председателя профкома Владимира Николаевича Иванова, бывшего в свое время конструктором в ОГК, того самого Иванова, которого я лет двенадцать тому назад благословил к переходу на общественную работу. Таким образом сформировался контрольный пакет акций у небольшой группы лиц, которые начали считать, что им всё дозволено. Совершенно очевидно было, что акции скупаются не зря. Да и вообще весь процесс приватизации и превращение государственного предприятия в акционерное общество сопровождался больше бурными обсуждениями кандидатур на руководящие посты, чем программы действий этих кандидатов. Чувствовалось, что никто не представлял себе, как дальше будет функционировать предприятие, каковы производственные перспективы. Далеко не всем было понятно и происхождение уставного капитала, из которого определялась доля каждого акционера. Я оказался одним из немногих, не продавших свои акции. Моя доля составляла около 0,03. Стоимость одной акции тогда исчислялась в 100 рублей. Соответственно моя доля определялась в общей сумме 15400 рублей.

 

 Обыкновенная и привилегированная акции ОАО "ЛЕНФОРМАШ",

(выписки из реестра).

 

          Продавать я их не собирался в основном из-за того, чтобы они не достались людям, в порядочность которых я не верил. Кроме того, где-то в глубине души у меня теплилась надежда узнать, что такое дивиденды. В крайнем случае, думал, пускай останется память о том, как я приобщался к капитализму. Передаю эту память потомкам...

В один из своих приездов в Санкт-Петербург я попытался поинтересоваться моей долей по результатам расчетов с акционерами. Долго не мог добиться, где же находится этот самый реестр, из которого у меня на руках были только выписки из него. Наконец выяснил, что держателем реестра акционеров является ОАО «Северо-Западный регистрационный центр». Нашел этот центр. Говорят: «У вас устаревшие данные, нужно перерегистрироваться». Перерегистрировался, заплатив за эту операцию 30 рублей, и получил информацию, что мои акции зарегистрированы за такими-то номерами и их номинальная стоимость... 10 копеек, т. е. все мои 154 акции за 42 года работы на заводе оценивались теперь в сумме 15 рублей 40 копеек (в два раза меньше, чем стоимость процедуры перерегистрации). По итогам реформы 1998 года обменяли 1/1000 не только деньги, но и акции, формировавшиеся в начале 1993 года, когда инфляция была ещё так велика. Какие тут дивиденды! Ими и не пахло. И ещё один характерный штрих для сравнения: уставный капитал ОАО «Ленформаш» в 1993 году определялся в 50 миллионов рублей, а в 2014 году половина территории головного завода была выставлена на аукцион уже за 1,26 миллиарда рублей.


***

       Вскоре Иванов потеснил Курганова. Белянин, бывший при Курганове главным инженером, занял почетную должность начальника отдела техники безопасности и запил. Его место занял Борис Николаевич Васильев, совершивший почти молниеносный бросок от станка через партком и Выборгский райком КПСС прямо в освободившееся кресло. Власть переменилась и оказалась в руках уже нового, послевоенного, поколения. Специализация предприятия уже никого не волновала, да и трудящимся было не до этого. Былых заказов уже нет, а случайные ничего не дают. Идет борьба за выживание. На заводской территории появились «малые предприятия», которые на уцелевшем оборудовании и из неизвестно где добытого металла выполняли различные мелкие заказы, поиском которых сами же и занимались. Первым появилось арендное предприятие, занимавшееся изготовлением оконных стеклопакетов. А дальше пошло... Изготавливались по индивидуальным заказам металлические двери, производился ремонт автомашин... В лаборатории СКТБ МХВ умельцы организовали изготовление навесных замков.

Состав конструкторских отделов поредел. Люди уходили, находили себе места, где ещё платили зарплату, переквалифицировались. Оставшиеся, отдельными группами поддерживая контакты с дышащими на ладан производствами химических волокон страны, продолжали что-то проектировать и организовывать изготовление этих разработок. Но это становилось всё трудней и трудней.

Разорванные связи, инфляция, перебои с сырьем и другие проблемы химической промышленности вели к развалу отрасли, к резкому спаду производства химических волокон и практически отбрасывали всю отрасль чуть ли не к уровню первых лет послевоенного периода. Всё, что было создано во времена СССР, начиная с пятидесятых годов, рушилось и часто целенаправленно уничтожалось.

На приведенном графике наглядно показана динамика общего производства химических и, в том числе, синтетических волокон в период 1950-2010 годов:

 

 Динамика производства химических и синтетических волокон в СНГ

(без Белоруссии и Прибалтики) в тыс. тонн.

 

Примерно в таком же режиме, правда, с некоторым, можно считать, опережением по времени имела место и динамика производства оборудования для отрасли, производящей химические волокна.


***

Что же стало с недавно построенными и старыми гигантами промышленности, производившей химическое волокно?

Вот несколько примеров печальных последствий экономических преобразований:

Саратовское ООО «СНВ» на рубеже столетий сократило почти на 2/3 производство ПАН (полиакрилонитрильного) волокна, а в 2010 году полностью прекратило его выпуск из-за его (по версии Минпромторга России) нерентабельности. Это предприятие было единственным в России производителем заменителя шерсти («нитрон») и исходного продукта для производства углеродных волокон, получивших широкое применение в композиционных материалах для термо- и химстойкой продукции.

Было время, когда Энгельсское ПО «Химволокно», построенное в начале 60-х годов, поставляло свою продукцию (капроновую нить) во все республики бывшего СССР, а также в Болгарию, Польшу, Чехословакию и на Кубу. На предприятии трудилось до 12 тысяч человек. Это было одно из градообразующих предприятий, а теперь — заброшенный объект, на его руинах орудуют мародеры и бомжи.

Первенец производства в СССР новых видов пороха, химических волокон (вискозы и капрона) и целлофановой пленки — Клинский комбинат «Химволокно», имевший до 40 цехов, численность персонала которых превышала 12 тысяч человек — в конце 90-х годов обанкротился. На его основе возникло несколько мелких предприятий, наиболее значимыми из которых стали ООО «Клинволокно Чулочно-носочные изделия» и ООО «Клинская леска», практически единственные, сохранившие остатки былого могущества гиганта-комбината.                                  

 

 Вид на бывший комбинат "Химволокно" в Клину

со стороны железной дороги Ленинград-Москва

 

В настоящее время значительная часть территории бывшего комбината занята различными арендаторами, остальная часть заброшена или используется как площадка для торговли отходами и металлическим ломом. Не исключено, что и такой «образец», бывший совсем недавно импортным изделием (на фотографии), уже давно не существует:

 


Фрагмент импортного оборудования

комбината, превращенного в металлолом

(продукция ГДР выпуска 1987 года).

 

Ряд неиспользуемых строений бывшего комбината еще стоит, но они пустуют и практически не охраняются. Визитная карточка вискозного производства предприятия — высоченная вытяжная труба — сохранилась и видна издалека, но ввиду её ветхости приближаться к ней опасно для жизни, а демонтировать её некому.

В Барнауле было два предприятия, производивших химические волокна: комбинат, созданный в 1946 году, и новый завод, построенный спустя тридцать лет с ориентацией на производство капроновой технической нити и кордной ткани для шинной промышленности. Слухи, возникшие одно время о возобновлении работы комбината с решением проблемы обеспечения сырьем, ничем не подкрепляются и остаются только слухами. Что же касается нового завода, введенного полностью в эксплуатацию в 1983 году, то он не успел проработать и 20 лет. По словам моего хорошего знакомого, Юрия Алексеевича Негашева, бывшего главным технологом этого предприятия ещё со времен его строительства, завод уже в начале двухтысячных годов перестал существовать, его оборудование и имущество распродано или уничтожено.

Кемеровский завод «Химволокно» вошел в строй действующих предприятий отрасли к концу семидесятых годов. Его не обошла участь аналогичных предприятий. Заводская территория в 4,5 гектара с бывшими производственными помещениями сейчас похожа на декорации фильма катастроф. С 2007 года завод практически заброшен. На фундаментах уже не существующих строений вырос бурьян. Корпуса основных цехов просвечивают насквозь. Их постепенно сносят. Сейчас это называется ООО «Химволокно АМТЕЛ-КУЗБАСС», но новым хозяевам, видно, не до него.

 

 Можно только догадываться,

что здесь раньше стояли и работали наши машины

 

На фотографиях 2010 года — помещение бывшего прядильного цеха, который был полностью оснащен агрегатами для формования и намотки капроновых нитей, созданными трудом коллектива ленинградского завода имени Карла Маркса.

 

Фундаменты уже зарастают, а корпуса цехов разру-шаются на глазах.

В центре — «скелет» здания, похожего на бывший прядильный цех.

 

В таком примерно состоянии находятся многие предприятия, производившие в России химическое волокно.

Начиная примерно с 2010 года на рынке производства химических волокон наметилось некоторое оживление благодаря созданию небольших новых производств, но уже явно полностью на импортном оборудовании и с помощью зарубежных инвестиций. Здесь сыграли определенную роль нужды оборонной промышленности. Теперь потребности народного хозяйства страны удовлетворяются преимущественно за счет импорта химических волокон. На возрождение отечественного машиностроения в этой области нет даже и намеков.


***

Ничего удивительного нет, что завод имени Карла Маркса оказался в критическом состоянии в связи с ситуацией, сложившейся в отрасли основного заказчика и потребителя нашей машиностроительной продукции. Руководители нашего предприятия не могли, да и не очень-то, видимо, и хотели заниматься тем, чтобы сохранить производство и кадры. Их больше волновал дележ «пирога» и собственное благополучие. Да и значительно проще было «стричь купоны» у арендаторов и заниматься другими, не очень, мягко говоря, благовидными делами.

Чем же занимался я в тот период? Трудно восстановить в памяти все подробности и что тогда приходилось делать. Продолжая возглавлять отдел координации в СКТБ МХВ, я должен был заниматься вопросами создания новой техники, но в сложившейся обстановке о чём-то конкретном говорить было практически невозможно. При обсуждении этого вопроса с директором СКТБ МХВ, Игорем Ивановичем Матюшевым, ставшем к тому времени генеральным конструктором отрасли, было принято решение провести комплексное исследование тенденций развития производства химических волокон и перспективного направления в создании нового поколения оборудования. Иначе говоря, прощупать почву, в какую сторону хоть можно будет ориентироваться. Это представляло интерес ещё и потому, что министерство выделяло на эти работы финансирование, которое уже авансировалось и выплачиваться должно было поэтапно. При этом следует отметить, что возлагались большие надежды на связи с научными центрами и на связи и активное участие в этой работе бывшего генерального директора Объединения, бывшего генерального конструктора отрасли Глеба Александровича Голубева, ставшего с выходом на пенсию старшим инженером моего отдела (вот так непредсказуемо уже в третий раз пересеклись наши пути). Предполагалось, что ведущие сотрудники всех отделов СКТБ МХВ соответствующих специализаций, опираясь на свои контакты, накопленный опыт и своё видение перспектив, по своей тематике дадут исторический обзор развития машиностроения, соберут и обобщат сведения о ведущихся научных разработках в области создания новых видов волокон и материалов, в которых эти волокна могут быть использованы. Кроме того, естественно, стоял вопрос о предполагаемой модернизации уже находящейся в эксплуатации техники. На мой коллектив возлагалась обязанность координировать эти работы, обрабатывать и обобщать материал, редактировать и заниматься его оформлением. Задумано всё было очень хорошо, но время для такого труда было выбрано не очень удачное. Первая часть не вызвала особых сложностей. Обобщить и оформить то, что уже было известно, не составляло проблемы, а вот как дошло до перспективы, всё застопорилось. В новых условиях хозяйственной деятельности наука больше стала заниматься насущными вопросами сегодняшнего дня, а если и были наработки на перспективу, то они нами могли быть получены только за приличную оплату, величина которой значительно превышала сметную стоимость всех наших исследований. Нам приходилось изучать только уже опубликованные материалы, а они далеко не всегда соответствовали нашим интересам, и чаще всего это было похоже на поиск иголки в стоге сена. Кроме всего прочего оказалось, что мои надежды на деловое участие Глеба Александровича в этих исследованиях не оправдываются. Всё, что ему поручалось, он тут же перекладывал на не очень квалифицированных сотрудников, и в сыром виде материал представлялся мне на редактирование, а чаще — на весьма серьезную переработку. На этом Глеб Александрович считал свою работу выполненной, предлагая публиковать эти разделы без отработки. Возможно, он предвидел, что наш материал никому не понадобится, или ему просто было не до этого. Его больше волновало то, что его лишили персональной пенсии и он стал получать, как рядовой, обычную трудовую пенсию. Чтобы компенсировать потери, он стремился добиться получения гонорара за одно из своих внедренных изобретений, что практически уже при начавшемся развале было нереально.

Время шло, и за результаты исследований нужно было отчитываться, а для этого отчет требовалось как-то завершить. В этом плане меня несколько смущала позиция научного руководителя темы, доктора технических наук Игоря Ивановича Матюшева. На мои сетования о том, что материала для определения перспектив развития техники практически нет, что не дает возможности осуществить поставленную задачу, он реагировал очень просто: «Постарайся показать, что это зависит только от химиков». Я постарался. Отчет был завершен в установленные сроки. Он содержал сравнительные характеристики различных типов оборудования, таблицы, диаграммы, фотографии, ссылки на источники, перечень использованных материалов и их авторов, иначе говоря, внешне всё выглядело как в солидном отчете, но по сути он был пустой. Объем этого «труда» должен был впечатлять, но маловероятно, что кто-нибудь им тогда заинтересовался, а теперь он уже точно никому и не нужен. Но отчет тогда был принят, и тема была закрыта.

***

Где-то в средине девяностых годов руководство нашей фирмы решило показать себя на международной арене. В Ганновере открывалась очередная традиционная промышленная выставка и В.Н.Иванов, наш молодой генеральный директор, загорелся большим желанием заявить там о нашем существовании. Заявка была принята, но о том, что мы хотели и могли бы представить на выставку, пока ещё никакой конкретики не существовало. Последовала команда начальнику производства готовить экспонаты, а мне поручено было заняться рекламным буклетом. Все прекрасно понимали, что наша основная продукция не способна конкурировать на международном рынке, но попытаться заявить о себе ведь можно! Это подкреплялось ещё и тем, что китайцы в свое время интересовались нашими центрифугальными машинами для вискозной нити, а одна из французских фирм заключила даже контракт на поставку небольшой партии настольных тисков, которые массово изготавливались у нас в качестве товаров широкого потребления.

На разработку дизайна буклета решили не тратиться, да и тиражировать его особенно крупно не хотелось — тысячи экземпляров было больше чем достаточно. Всё это привело к тому, что ни одна типография не заинтересовалась нашим заказом. Да и сроки были весьма ограниченны. Мне удалось договориться с небольшой группой специалистов завода «Ленполиграфмаш». Они брались за эту работу с одним условием — по отдельному соглашению. Располагая современной полиграфической техникой, они имели реальную возможность выполнить такой заказ без излишней волокиты и на высоком уровне. Их требования были весьма умеренными, и Иванов дал согласие на заключение трудового соглашения и оплату в требующихся размерах. К этому времени у меня уже был готов рекламный текст и подобраны соответствующие фотографии. Работа развернулась, и вскоре был готов вполне приличный красочный контрольный макет буклета, который был одобрен и был готов к тиражированию. Но тут всё и началось...

Финансисты вдруг обнаружили, что «Ленполиграфмаш» не погасил свою задолженность за поставленное чугунное литьё. Им удалось убедить Иванова и он, выйдя на директора завода «Ленполиграфмаш», напрямую договорился об изготовлении буклетов в счет долга, представив при этом готовый макет. От своего обещания подписать соглашение он полностью открестился. В какое идиотское положение перед поверившим мне коллективом он поставил меня, его не волновало. Извиняться пришлось мне. Я и раньше, бывало, страдал от своей доверчивости, но в данном случае это был просто предательский удар в спину. Мне было очень совестно перед людьми, что я в такое сложное и тяжелое время практически обманул их. Конечно, мне нужно было сначала оформить для них соглашение. А так они, выполнив большую часть работы, оказались без денег, на которые они (как и многие в те сложные времена) очень рассчитывали.

Вспоминая этот эпизод, я до сих пор испытываю тяжелое чувство стыда из-за того, что в глазах мало знакомых мне людей я выглядел лжецом. Что же касается непорядочности Иванова, то она проявлялась ещё и раньше, при работе в ОГК, и ещё больше в его бытность председателя профкома, особенно при бессовестной скупке акций у своих же членов профсоюза. Не могу себе простить, что я это своевременно не предусмотрел.

О его других нечистоплотных поступках мне придется ещё упомянуть, но несколько позже.


***

В конце пятидесятых годов, когда я обзавелся семьёй и у нас родилась и подросла дочка, возникла необходимость подумать о доступном летнем отдыхе. В те времена многие обзаводились садовыми участками. Мой непосредственный тогда начальник, Василий Иванович Семенов, родился и вырос в деревне. С детства он приобщался к сельским делам и неудивительно, что уже будучи городским жителем, просто не мог обходиться без земли и, конечно, был заядлым садоводом. Он очень гордился плодами своего труда и с большим удовольствием угощал своих сотрудников свежими огурчиками и яблоками. Василий Иванович был увлеченным человеком и активным пропагандистом садоводческой деятельности. Его пример был заразительным.

Мои родители в довоенный период всегда снимали дачу с условием, что хозяева выделят в наше пользование одну из грядок на приусадебном огороде. В блокадное лето 1942 года в Ленинграде огороды возникали всюду, где только можно было вскопать землю. И у нас во дворе были сделаны две грядки. Да и в эвакуации мы сажали картошку.

Таким образом я был в принципе подготовлен стать «садоводом», но брать участок в новых заводских коллективных садах не решался. Они находились в достаточно большом отдалении от города, и я опасался, что поездки будут отнимать много времени. Кроме того нужен ещё домик, инвентарь, помещение для его хранения, посадочный материал и другое, что выходило далеко за пределы моих материальных возможностей. Всё это, включая затраты на поездки, могли подорвать наш и без того скудный бюджет. Но подвернулся случай: в пригородном поселке Ольгино (сейчас это в черте города), в заводском садоводстве, срочно продавался недорого полностью освоенный участок в шесть соток. И тут вдруг свояченица проявила родственные чувства, вызвавшись участвовать в его покупке для совместного пользования. При этом предоставила нам долгосрочный беспроцентный кредит на половину стоимости участка. От приобретения отказаться было просто грех, тем более, что все посадки были уже плодоносящие. Кроме того, хозяйка оставляла нам садовый инвентарь и, что не менее ценно, груду щитов, досок и брусьев от разобранных крупногабаритных ящиков.

Таким образом я стал «землевладельцем». Первым делом мы вдвоем со свояком соорудили укрытие (в виде большой собачьей конуры) для устройства временного ночлега, после чего занялись сортировкой и подготовкой строительного материала. Работали мы по выходным от зари до зари с ночевкой в будке. Через три-четыре недели приступили к строительству. К наступлению холодов у нас уже было готово вчерне строение из двух комнат по 8 квадратных метров с временной крышей. Теперь мы имели помещение для хранения части материала и могли работать в любую погоду. Всю зиму мы превращали дюймовые доски в «вагонку», а «сороковку» — в чистовой настил для пола. В свободное от работы время рыскали в поиске поставленных на капитальный ремонт домов и подбирали выброшенные на свалку старые двери, оконные рамы и другой «строительный» материал. Шли в ход и валявшиеся на улице мятые водосточные трубы. Всё это мы на себе пёрли в Ольгино. К лету 1959 года началось освоение дачи, которую достраивали ещё не один год, но зато почти тридцать лет у нас не было никаких забот о летнем отдыхе.

В конце семидесятых или в начале восьмидесятых стало известно, что в районе поселка Ольгино разворачивается строительство северных очистных сооружений города. Вскоре после этого было объявлено о ликвидации нашего садоводства в связи с тем, что оно оказалось в санитарно-защитной зоне. В порядке компенсации под садоводство выделялась земля на сорок седьмом километре Приозерского направления. Далековато, но я уже настолько вошел во вкус, что это меня не смутило. Правда, территория являлась осушенным бывшим болотом, заросшим уже молодой порослью и небольшими островками старых сосен. Зато вокруг был прекрасный хвойный лес. Мне достался участок с кустарником, который я надеялся выкорчевать без проблем. Но всё оказалось не так просто. Под небольшим слоем мха и торфа оказалось много полусгнивших стволов и целые гнезда мощных корневищ. Попадались и пни диаметром до полуметра. На предложения механизировать процесс я согласиться не мог из материальных соображений и полностью полагался на свои силы. На это у меня ушло два сезона.

Я начал готовиться к строительству дачи. Приобрел уже кое-какой материал. Что-то насобирал на свалках. Многое перевез из Ольгино. У меня ещё тогда хватало на всё это сил и энергии. Но именно в это время произошло большое несчастье, которое стало толчком к перелому в моей жизни. Через день после девятого мая, когда началась трудовая неделя и народу в садоводстве оставалось немного, вспыхнул пожар. Огонь прошел через всё наше новое садоводство и захватил два соседних. Выгорело тогда порядка четырехсот участков. Причиной пожара явился, как говорят, человеческий фактор. Весна была сухой, и для торфяника достаточно было искры. Винить в бездеятельности пожарных было нельзя, они приехали быстро, но были совершенно беспомощны. Тушить огонь было нечем. Воду брать было негде. На площади 25 гектаров водоемы отсутствовали. Ну, а о водопроводе и говорить было нечего, за питьевой водой ходили в соседнее садоводство. Как всё горело — спокойно заснял автор «600 секунд» Александр Невзоров. Я видел эти кадры. Пожар сделал больше, чем я мог себе представить. На поверхности моего участка я увидел пустыню, кроме серого пепельного покрова ничего не было. Местами из-под земли ещё шел дымок. Позже, после раскопок, я обнаружил только алюминиевый слиток-блин и ручки от молочного бидона, обгоревшие разные железные мелочи, изуродованную ручную лебедку, отожженную лопату и прогоревшее железо, а также спекшееся стекло на месте бывших оконных рам


***

Расследованием причины пожара занималась прокуратура. Я, в числе многих, был опрошен следователем. Рассматривались причины очень долго, нудно и до тех пор, пока всё это всем не надоело. Виновных не нашли. На то, что грубейшим образом были нарушены правила пожарной безопасности, предусмотренные проектом планировки и благоустройства территории садоводства, следственные органы обращать внимание не стали. Вопреки типовому положению основная масса участков была не шесть, а пять соток, отсутствовали детские площадки, зоны отдыха, уж не говоря о спортивной площадке. Даже места для проведения общих собраний не существовало. Оказалось, что зоны, предназначенные для сооружения пожарных водоемов, были отданы под участки. Но зато количество участков оказалось вдвое больше, чем требовалось заводу для размещения ольгинских садоводов. Появились совершенно новые люди, никакого отношения к заводу не имеющие. Годами спаянный коллектив перестал существовать. Кроме того, руководство завода (теперь уже ОАО «Ленформаш»), плюнув на Устав и прочие формальности, превратило тему «Садоводство» в своего рода плацдарм для расширения своей коммерческой деятельности. Постепенно и без лишнего шума был сформирован «свой состав» правления садоводства, и дело было поставлено на широкую ногу. В течение нескольких лет это правление расширяло свое поле деятельности, создав и подчинив себе (а также и тем, кто этим правлением руководил) ещё целый ряд наделов на благодатной земле Карельского перешейка. Так появились садоводства «Грузино-2», «Грузино-3» и так далее, вплоть до «Грузино-10», созданного в поселке Агалатово, километрах в 15 от первого «Грузино». Общее количество участков во всех этих садоводствах многократно превышало не только потребности, но и общую численность всего списочного персонала ОАО «Ленформаш». Явно альтруизмом здесь не пахло. Самым же наглядным в этом плане было «Грузино-4». Территория этого садоводства была в четырех километрах от земли «переселенцев» из Ольгино и располагалась на берегу живописного Лемболовского озера.

 

 

 

Дачные места у озера

 

Не зря многие из руководителей ОАО «Ленформаш» облюбовали именно там участки, выделив себе по 12 соток. Ну, а исполнитель, председатель правления разросшегося садоводства Леонид Илларионович Василевский, разместил весь свой клан аж на нескольких участках. Они не сомневались, что получали всё это по справедливости и по заслугам. Ведь это именно они «выбили» из министерства помощь  погорельцам, которая в виде достаточно большой партии стандартных хозяйственных блоков (сараев) поступила для распределения не к пострадавшим, а в «Грузино-4», якобы там «легче было организовать хранение».  Но и это опять-таки не самое было главное. Несколько лет «переселенцы» перебивались без электроэнергии, но регулярно делали приличные взносы на строительство высоковольтной линии, которую тянули примерно 7 км от распределительной подстанции в Васкелово. Почти половина пути ЛЭП была пройдена, как вдруг на её пути «обнаружилось непроходимое болото». В срочном порядке потребовались дополнительные затраты  на корректировку проекта. После этого ЛЭП резко повернули «в обход болота» прямиком на «Грузино-4», а там началось строительство распределительной и трансформаторной подстанций, на которые, соответственно, был увеличен сбор средств.

Когда народ начал роптать, опять неожиданно обнаружилось, что созданные вокруг нас новые садоводства различного происхождения получили возможность подключиться к проходящей рядом старой ЛЭП. Оказалось теперь, что и мы уже давно могли подключиться к ней, мощности её хватало с избытком. Строительство новой ЛЭП тут же закончилось... в «Грузино-4». Якобы предназначенные для нас фидеры трансформаторной подстанции теперь должны быть (чтобы не простаивали) использованы для удовлетворения окрестных пользователей (через дорогу от «Грузино-4» размещался большой дачный кооператив «Культура», и появился ряд новых садоводств). Скорее всего всё это было небескорыстно. Очень похожие ситуации были и с водоснабжением, и с ремонтом дорог, и многими другими подобными мероприятиями, проводимыми Василевским.   

Заместитель председателя невозмутимо взирает на то,

как я вскрываю обманы в садоводстве «Грузино»

 

Народ роптал, но это носило «кухонный» характер. Однако  нашлись активисты, которые старались о противозаконных действиях и злоупотреблениях правления информировать массы. Делалось это публично на собраниях и конференциях. Наиболее энергично действовали Любовь Федоровна Яковлева, Марк Шеломович Гросман и, конечно, автор этих строк (после  избрания меня председателем ревизионной комиссии я получил доступ к документам и, соответственно, опирался на собранный фактический материал).  На этой почве и возникли мои, пожалуй, самые крупные «разногласия» с руководителями ОАО «Ленформаш», которые позже перешли к открытой конфронтации  и даже привели к судебным разбирательствам. Остро возник вопрос о необходимости размежеваться.

Не без сложностей и с помощью хорошего адвоката коллективу «переселенцев» удалось восстановить свой статус независимости и полностью отделиться от нечестных личностей и несуразного «конгломерата» садоводств, разобщенных территориально, а также и по виду основной хозяйственной деятельности. Решающую роль здесь сыграл Устав садоводства «Грузино», которым не предусматривалось его расширение и который наши «мудрые» деятели даже не удосужились соответственно переоформить, полагаясь на свою безнаказанность. Можно было бы привлечь Василевского и компанию к ответственности за мошенничество, но ограничились тем, что власть переменилась и появилась возможность упорядочить хозяйство садоводства.


***

 Опробовав свое участие на судебно-процедурном поприще в садоводстве, я развернул борьбу с руководством ОАО «Ленформаш» уже в другом ракурсе. Решил бороться за  права человека и законность, но  уже, правда, самостоятельно, не надеясь на поддержку коллектива. У каждого были свои заботы и планы. Если бы у меня была нормальная работа, то, может быть,  я свою энергию использовал бы на неё, и всё  складывалось бы иначе. Но в СКТБ МХВ всё сводилось к индивидуальной борьбе за выживание, а тут ещё — многомесячная задержка зарплаты... Кроме того меня до крайности возмущало пренебрежение Иванова к людям, да и, в частности, ко мне лично (случай с буклетом не забывался).  Поводом для моих активных действий послужили его приказы, которыми предписывалось «Направить с 02.06.97 по 31.08.97 в административный отпуск...»   значительную часть работников цехов, отделов и КБ с частичной денежной компенсацией в размере МРОТ. На меня действие этих приказов не распространялось, но почти все мои сотрудники оказались в крайне сложной ситуации. Народ практически выталкивали за ворота. Я не мог остаться безучастным, но и не знал, что можно в такой обстановке предпринять, хотя и явно осознавал, что тут творится беззаконие. Уж очень подозрительными мне показались эти приказы. Первым приказом  №52 от 21.04.97 в Коллективный договор  была введена подмена понятия «вынужденный простой по вине администрации» на придуманный «административный отпуск», а вторым приказом №76 от 28.05.97 — реализация этой корректировки.  Я начал действовать и вскоре получил копию адресованного генеральному директору «Ленформаш» В.Н.Иванову предписания от 23.06.97 Правовой инспекции труда Федерации профсоюзов Санкт-Петербурга и Ленинградской области, требовавшего отменить приказ №76 и об исполнении сообщить до первого июля 1997 года. Иванов это проигнорировал и получил вторично предписание от 08 июля 1997 года уже от Федеральной инспекции труда Министерства труда РФ (копию этого предписания привожу для наглядности).   

 

 

 

 

 

Тогда ещё делались попытки

опираться на закон

 

Реакции и на это предписание не последовало. Потребовались другие меры, и Федеральная инспекция труда РФ Постановлением от 24 июля 1997 года за нарушение КЗоТ и невыполнение предписаний подвергла его штрафу в размере пятисот тысяч рублей. Предписания и штрафные санкции ничего не изменили: приказы в ОАО «Ленформаш» продолжали действовать. По моему настоянию Правовая инспекция труда письмом №796/409 от 16 апреля 1998 года обратилась в прокуратуру Выборгского района с просьбой принять меры прокурорского реагирования, ссылаясь на имеющиеся материалы и дополнительные заявления, поступающие от работников ОАО о продолжении практики издания Ивановым незаконных приказов. Инспекция предложила свое участие в проведении проверки ОАО «Ленформаш» совместно с прокуратурой. Такая проверка была запланирована на июль-август 1998 года, но состоялась несколько позже. Письмом № 601ж/98 от 15.03.1999 прокуратура  сообщила мне, что «По результатам проверки... на имя генерального директора ОАО «Ленформаш» Иванова В.Н. внесен протест на приказ № 76 от 28.05.97» (на это потребовалось больше года). «А воз и ныне там». К тому времени уже многих квалифицированных и инициативных специалистов на заводе не стало, а я задолго до получения этого письма был сокращен «в связи с реорганизацией СКТБ МХВ».  Ещё раньше, опираясь на «предписания» и «протесты», я обратился в суд. Моё требование заключалось в том, чтобы Иванов не только просто аннулировал приказы №№ 52 и 76, но и публично довел бы это новым приказом до сведения всех пострадавших вместе с своими извинениями. Судебная процедура искусственно  затягивалась. Иванов в суд не являлся, а заводской юрист часто «болел». Иванов иск не признавал, а предписания и штрафные санкции игнорировал. У правовой инспекции иссякло терпение, и я получил уведомление №2413/1639  от 31 августа 1999 года о том, что инспекция свои возможности исчерпала и что «материал по административному производству направлен в федеральный суд для принудительного взыскания штрафа...» с Иванова.  Наконец 21 декабря 1999 года (!) состоялось решение суда по возбужденному мной делу: «Руководствуясь ст.ст.191-197, 157 ГПК РСФСР, суд  РЕШИЛ: отменить п.2 и п.3.2 приказа № 76 от 28.05.97 ОАО «Ленформаш»; отменить приказ № 52 от 21.04.97 … и п.5.1.17 коллективного договора...».  На это потребовалось два с половиной года. Иванов же даже после протеста прокуратуры и получения решения суда не извинился за проволочку и не собирался аннулировать свои приказы, опротестованные предписаниями трудовыми инспекциями. (Что касается штрафа, то после реформы 1998 года он из 500000 рублей превратился в 500 рублей. Подтверждения же того, что штраф с Иванова был действительно взыскан, мне получить так и не удалось. Предполагаю, что если он даже и уплатил, то, скорее всего, не из своего кармана, а из тех денег, которые должны были пойти на зарплату для трудящихся).  Переписка по этому поводу продолжалась уже больше по инерции и не закончилась для меня в связи с  моим отъездом в Германию.

Примерно по такой же схеме проходил процесс о выплате мне задолженности с августа 1996 года по зарплате, которую мне удалось выбить только к концу 1999 года, уже после окончательного прекращения моей трудовой деятельности, и то не без обращения в достаточно высокие юридические инстанции.

Я старался информировать своих коллег и товарищей по работе в надежде, что мой опыт будет полезен и народ будет опираться на   него при отстаивании своих интересов. Как это ни странно, но последователей у меня оказалось немного. Некоторые боялись угрозы увольнения. Другие надеялись, что временные трудности скоро кончатся. Были и такие, которые на всё махнули рукой и уже, поменяв профессию, имели работу на стороне и затевать тяжбу с заводом не хотели. Небольшая группа «нужных людей» подкармливалась руководителями, и их это удовлетворяло, ссориться им было ни к чему. Но были и такие, которые сохранили ещё связи со старыми заказчиками. Пользуясь возможностью использовать былой авторитет фирмы и возможностью пребывания на её территории, находили, не гнушаясь ничем, работу, вкладывая в неё свою энергию в сочетании с  опытом и знаниями. Они знали и любили свое дело, боролись за выживание и не высовывались, чтобы им не мешали.


***

К категории «новых русских» я бы отнес и тех, кто, пользуясь занимаемым положением, стал считать себя хозяином государственной, а по результатам приватизации — и  коллективной собственности и вольным распорядителем ею по своему усмотрению (в своих  личных интересах в первую очередь). Это были не очень порядочные люди или даже  мошенники, и их оружием было враньё и демагогия, тогда как бандитские группировки действовали с помощью шантажа и оружия. Но их роль  в развале экономики вообще и промышленности в частности вполне сопоставима. Почва для этого в период организованного властями ваучерного хаоса,  безусловно, была весьма благоприятной. Я не сомневаюсь в том, что ускорением к этому развалу добавился разрыв экономических связей при ликвидации СССР. Дальше всё пошло как цепная реакция, вплоть до мародерства на местах: промышленность гражданского машиностроения умирала, и её свободно могли грабить те, в чьих руках она оказалась. А ими могли стать, и без сомнения становились, многие руководители предприятий, возглавившие акционерные образования. Самые нечистоплотные и алчные, почувствовав бесконтрольность и опираясь на «карманный» совет директоров (читай — «соучастников»), постепенно начали  отрывать от «шкуры тяжело больного медведя» сначала кусочки, а потом всё больше и больше, пока не доводили свое «родное» предприятие до полного банкротства.  (Я далек от широких обобщений из-за ограниченной информации, но на примере ОАО «Ленформаш» могу позволить себе сделать такие предположения).

Когда и как началось разбазаривание оборудования и недвижимости, сказать трудно. Просто  время от времени обнаруживалось, что уже чего-то не хватает. Так, случайно, проходя по улице мимо завода, я обнаружил на старейшем здании, где долгие годы размещалось ПТУ,  новую вывеску проектной организации Ленэнерго (возможно, продано за долги). Через какое-то время другое старейшее здание, в котором до 1975 года находилось заводоуправление, оказалось занятым акционерным коммерческим  банком с характерным названием «Форбанк-СПБ» (видимо, его учредители не обладали особой фантазией).   

Одно время в этом банке по поручению «Российского фонда взаимопонимания и примирения» осуществлялись выплаты компенсации, предусмотренной для лиц, депортированных в Германию (или на оккупированные Германией территории)  и использовавшихся на принудительных работах. Здесь моя жена получила 30 июня 1997 года 700 немецких марок из средств Германского фонда «Память, ответственность и будущее». Позже здание переходило из рук в руки. Притягивалась за уши история.

Завод «Новый Лесснер» на этом месте был основан как машиностроительное предприятие более ста лет тому назад. Сейчас у подъезда этого старого здания находится вывеска, напоминающая о Лесснере, но с буквой «Ъ», не имеющая никакой связи с производством.

 Здание бывшего заводоуправления.

На 3-м этаже находилось СКБ, позже — ОГК, где в феврале 1956 года

я начинал свою работу на этом заводе (проспект Карла Маркса, 66).

 

Основной вид деятельности этого «ЛесснерЪа»: «Управление эксплуатацией нежилого фонда», «Управление недвижимым имуществом», «Предоставление посреднических услуг, связанных с недвижимым имуществом».  Всё это очень далеко от машиностроения.   

Не исключено, что ОАО «ЛесснерЪ» тесно связано с коммерческим банком «Объединенный капитал», находящемся в доме 68 по Большому Сампсониевскому  проспекту. Этот дом был введен в эксплуатацию в 1975 году как «Дом Химических Волокон» (ДХВ) — инженерно-административное здание головного  завода машиностроительного объединения имени Карла Маркса. В трех корпусах этого здания размещаются, кроме банка, УК «Музей», страховая компания, строительная фирма «Мостострой 6» и ещё много других офисов ряда различных коммерческих организаций. Новый владелец в 2005 году перестроил здание, и теперь оно выглядит иначе.

7 мая 1968 года перед строящимся зданием ДХВ был открыт памятник Александру Матросову  (скульптор Л.М.Торич, архитектор Л.М.Шимаковский).

 

 

Памятник Александру Матросову

в сквере перед зданием ДХВ ЛМО

имени Карла Маркса

 

Несколько позже в маленьком сквере внутреннего двора ДХВ  был сооружен памятник легендарному оружию времен ВОВ. В тяжелейший период войны трудящиеся завода имени Карла Маркса организовали серийное  производство и ремонт «Катюш», которые участвовали не только в боях за Ленинград, но и дошли с боями до Берлина. (В 2013 году, в последнее мое посещение завода, этот памятник был недоступен, так как оказался на территории новых владельцев).

Накануне прорыва блокады на заводе имени Карла Маркса было завершено изготовление более 100 установок реактивных минометов БМ-13.

Они участвовали в операции "Искра".

 

«Лицом» предприятия до постройки ДХВ было старое здание заводоуправления, а также центральная  проходная и ворота главного въезда на основную площадку. Ворота были отделены от заводоуправления одноэтажной пристройкой, где находились бюро пропусков, охрана и центральная проходная. На фасаде пристройки всегда обращали на себя внимание две мемориальных доски, свидетельствовавшие о том, что здесь в 1913 году состоялась одна из самых продолжительных (102 дня) и самых известных забастовок в истории российского рабочего движения. Вывеска над проездом в воротах всегда была визитной  карточкой завода. В свое время на ней были размещены два ордена, которыми был награжден завод, и полное его название «Головной завод машиностроительного объединения имени Карла Маркса». Тогда это было понятно — он действительно возглавлял ещё четыре предприятия Минлегпищемаша.


Слева: Главные ворота, новодел с башней и мансардой —

творчество новых владельцев.

Справа: Эта же пристройка после частичного архитектурного восстановления.

 

Эта линия фасадов также изменилась. Новые хозяева внесли свою лепту и в понятие «модернизация архитектуры», добавив одноэтажную пристройку: изменили планировку, соорудили второй этаж и, самое главное, увенчали всё это несуразной башней и фальшивой мансардой (правда, недавно их убрали, вероятно, по требованию архитектурного надзора). Мемориальные доски исчезли, возможно, навсегда. Ордена и упоминание Карла Маркса стерты. Оставался только «Головной машиностроительный завод  Ахундова», но и упоминание имени этого временного владельца продержалось не долго. Борьба за имущество завода особенно активно развернулась в 2004 г. В этой борьбе имели место крупные расхождения с законом. Было заведено несколько уголовных дел в отношении бывших руководителей предприятия, в числе которых был и Ильгар Ахундов, глава Межрегионального промышленно-коммерческого концерна. Его имя стерли с вывески над воротами в связи с переходом завода к другому владельцу.

Здания, о которых говорилось выше, являлись фасадом заводской территории, выходившим на главную магистраль Выборгского района — Большой Сампсониевский проспект. За этим фасадом на основной (исторической) территории ещё сохранялись здания, представляющие ценность как памятники промышленной архитектуры, но теперь их становится всё меньше и меньше.


***

Со средины 2002 года ОАО МО им. Карла Маркса находилось в стадии банкротства, но рядовым акционерам известно стало об этом много позже. Вообще уже давно хозяйственная (а особенно финансовая часть деятельности предприятия) держалась в тайне, а устная информация была весьма сомнительного характера. Для экстренных коммерческих расчетов открывались счета-однодневки и тут же закрывались. Это не афишировалось, но многие догадывались о финансовых махинациях. Случайные заказы ничего не давали. В основных цехах стало почти бесшумно. Много станков простаивало, а вместо некоторых сохранились только следы на голых фундаментах. На сборочных участках уже не было специальных стендов для контрольной сборки и испытаний фрагментов и комплектов узлов крупногабаритных машин, и только кое-где у слесарных верстаков можно было увидеть ящики с разными деталями, полусобранные плуги и части отдельных механизмов. Да и занятого работой народу становилось намного меньше. Только на территории завода чаще стали появляться незнакомые, серьёзные и весьма озабоченные лица.

Мы долго многого не знали. Спустя годы стало ясно, что Курганов, когда «бил себя в грудь», лукавил, или,  со временем, оказался бессилен против молодых «хищников». Отстоять завод ему не удалось, и он, сдав дела Иванову, ушел в тень.  У Иванова, видимо, были свои соображения, но устоять перед современными, более опытными соперниками он не сумел. Более 50 процентов акций ОАО МО им. Карла Маркса теперь уже, к концу 2004 года, контролировал крупнейший в Петербурге собственник промышленной недвижимости — ООО «Управляющая компания «Музей» (Характерно, что УК «Музей» был зарегистрирован в Межрайонной инспекции Федеральной налоговой службы №15 по Санкт-Петербургу 25 февраля 2005 года по хорошо знакомому нам адресу — Б. Сампсониевский пр-т, 68 литер Н, пом. 323). Таким образом УК «Музей» увеличил свой актив промышленной недвижимости на 110000 квадратных метров административно-производственных площадей, передав функции реновации в ООО  "Бюро имущественных операций", которое занимается девелопментом (мероприятия, повышающие ценности объекта) недвижимости, принадлежащей УК "Музей". По определению экспертов того времени, один квадратный метр территории завода оценивался в $ 100-300, а после реконструкции мог вырасти в цене в 5-10 и более раз. Общая площадь территории завода имени Карла Маркса составляла 14,5 га. Можно представить, на сколько это был «лакомый кусочек» (не зря в свое время в жесткой борьбе за акции завода Ильгар Ахундов, глава Межрегионального промышленно-коммерческого концерна, подозревался в намерении физически ликвидировать другого претендента на предприятие — Игоря Минакова, владельца крупного пакета акций ЗАО «Нево Табак», входившего в состав группы УК «Музей»). Часть территории завода (вторая площадка размером в 7,8 га) в начале 2014 года была выставлена на аукцион.


***

19 сентября 2014 года аукцион успешно завершился. Инвестиционно-строительная компания «Отделстрой», один из трех претендентов, победила своих конкурентов. Компания  приобрела бОльшую часть территории бывшего завода имени Карла Маркса за 1,26 миллиарда рублей при стартовой цене 1,26 млрд руб. (мне совсем не понятен такой аукцион, он больше похож на сговор, но пусть это будет на совести участников и контролирующих органов). Стоимость одного квадратного метра территории уже подросла более чем в восемь раз. На этом месте предполагается жилая и общественно-деловая застройка. Можно представить, какова будет стоимость квадратного метра жилой площади на этой площадке и для кого она будет доступна. Эта сделка оценивается как крупнейшая в 2014 году из относящихся к исторической части Санкт-Петербурга. Свыше 30 тысяч кв. м. комплекса производственных помещений на территории северней улицы Александра Матросова  (строения, относящиеся к адресу Б. Сампсониевский, 68) подлежат ликвидации. Ну, здесь ещё всё можно понять — эта территория была застроена в 60-70 годы прошлого столетия и исторической ценности не представляет. При этом учитывалось, что по проекту концепции развития Выборгской стороны предполагается постепенный переход от промышленной зоны к административно-деловой. А вот с первой заводской площадкой на Б. Сампсониевском, 66, где значительную часть территории занимают строения, являющиеся памятниками промышленной архитектуры, новым владельцам приходилось сложней. Но здесь им на помощь приходит давно известная «неизбежная случайность».  

Небольшая улица с односторонним движением носит имя героя Советского Союза Александра Матросова. Её протяженность всего 1400 метров. Не менее половины длины этой улицы (от Выборгской набережной на правом берегу Малой Невы до пересечения с Большим Сампсониевским проспектом) разделяет бывший завод имени Карла Маркса на две территории. Как сказано выше, судьба северной части (второй площадки) по четной стороне улицы уже решилась. Нечетная сторона улицы Александра Матросова, принадлежавшая первой площадке, всегда числилась  домом №1, хотя состояла из целого ряда строений промышленного и делового назначения.

 

 

 

 

 

 

 

 



 


Нечетная сторона улицы Александра Матросова со всеми строениями,

числящимися домом №1. Вид в сторону Выборгской набережной.

Труба вдали принадлежит заводской котельной.

 

Вот так именно выглядели фасады строений дома №1, за которыми были расположены   корпуса цехов основного производства, перешагнувшие вековую историю. Они-то и стали камнем преткновения.  Территория за этими зданиями, которая всегда считалась основной, освоена ещё во времена Лесснера. Её официальный адрес: Большой Сампсониевский проспект, 66.

 

 

Фрагмент дома №1

по улице Александра Матросова

 

Новый владелец, УК «Музей», создается впечатление, не очень заботится о сохранности своих «экспонатов». Многочисленных арендаторов и совладельцев производственных помещений совсем не волнует история и тем более будущее завода. Вход на территорию практически общедоступен, да и характер деятельности «жильцов» не способствует созданию какого-то общего порядка. Ничего удивительного нет в том, что и пожарная безопасность, судя по всему, оставляет желать лучшего или вообще не соблюдается. В период моей многолетней работы на заводе мне запомнился только один-единственный пожарный эпизод — это самовозгорание бытового кондиционера, которое было воспринято как чрезвычайное происшествие. А сейчас только за три года имели место два серьезнейших пожара. Крупнейший в масштабах города пожар произошел  3 сентября 2009 года. О причине пожара не сообщалось. Полностью была уничтожена огнем почти третья часть строений, являвшихся памятниками  промышленной архитектуры, в том числе фрагмент дома №1 на улице Александра Матросова, показанный выше.

Стена сгоревшего фрагмента дома №1 по ул. Александра Матросова

с наружной и  с внутренней стороны (после разборки завалов).

 

За этой полуразрушенной стеной раньше  находился парк станков-автоматов, производивших массовые детали, к нему примыкал большой участок портальных станков, за этим участком был один из основных механосборочных цехов. Недавно же на месте этих цехов было организовано мебельное производство. Мне неизвестно, какой характер оно носило, но ясно только одно, что там была достаточно хорошо воспламеняющаяся продукция и не существовала надежная противопожарная защита. В результате было уничтожено более 6000 квадратных метров производственных площадей. Даже в самые суровые годы войны таких разрушений на заводе не было.

Следы на стене от исторических цехов -

памятников промышленной архитектуры, утраченных безвозвратно.

 

В феврале 2012 года возник ещё один большой пожар в четырехэтажном здании, выходившем на Большой Сампсониевский проспект. Горели помещения, арендованные частной мебельной фабрикой. Огонь охватил сразу три этажа. В ликвидации пожара принимали участие 20 расчётов, но источников водоснабжения на территории  завода не хватало, что создавало дополнительные сложности. Выгорело около двух тысяч кв.м. производственных площадей.    

Трудно поверить, что это были случайные возгорания. Скорее всего это стало возможным только при искусственно созданным отсутствием ответственности за пожарную безопасность в среде многочисленных арендаторов и мелких совладельцев. Кроме того, меня не покидает убеждение, что без  определенного умысла здесь не обошлось. Способ выжигания ведь использовали ещё в древности, чтобы облегчить и ускорить процесс подготовки земельного участка для использования по потребности. На представленном ниже снимке склад пиломатериалов в одном из основных пролетов здания бывшего литейного цеха. Ну чем не заготовленный костер?    

 Один из главных пролетов бывшего литейного цеха используется

как склад пиломатериалов.

 

Этот и ещё один большой корпус — и от исторического завода, считавшегося памятником промышленной архитектуры, почти ничего не останется. Мало того, что в результате всех этих действий уничтожаются исторические заводские корпуса! Страдают остающиеся без работы люди, среди которых пока ещё сохранились работники бывшего прославленного предприятия, а ещё и стираются следы памяти о нашем прошлом. Нигде не видно и не слышно, как на это реагируют «отцы города», деятели комитета по охране памятников, историки и деятели культуры. Понятно, что город должен развиваться, но не такими же варварскими средствами и не очень понятными для  народа путями...


***

Скоро будет три года, как я последний раз побывал в Санкт-Петербурге. Почти в каждый мой приезд я старался побывать на заводе. Я бродил по территории и с тяжелым чувством видел, как всё изменилось. Бывало, со мной здоровались и обращались ко мне по имени и отчеству. Лица многих мне были знакомы, но я никак не мог вспомнить, кто они, и мне очень в этом случае было неловко. Наши беседы практически всегда отличали ностальгические воспоминания о бывшем заводе. В основном говорили о прошлом, о работе, которая всех объединяла. Теперь не то. Вместо единого организма на территории размещаются больше двадцати (я сбился со счета) всевозможных организаций. Это и изготовители строительного оборудования и автомобильных запчастей, производители мебель и жалюзи, торговцы стеклом и многим другим. В бывшем цехе окраски и упаковки готовой продукции, например, вообще трудно было понять, что находится и что делается.

И вот в этом многообразии находилось и ООО «Формаш-Нева». Являясь производственным правопреемником ОАО «МО им. К. Маркса» и завода «Вулкан», судя по рекламе,  «Формаш-Нева» на протяжении многих лет выполняет разработку и изготовление оборудования для производства химволокна, обвязочных лент, шпагатов и других длинномерных изделий и нетканых материалов. Но это сейчас уже только реклама — заказов нет. Всё в прошлом. Десятку конструкторов новые крупные разработки не под силу, а старые уже никому не нужны. Кроме того, бывшему ремонтному цеху такие работы не под силу, а других возможностей практически нет. Для подстраховки предлагаются разработки и изготовление основных функциональных узлов химического оборудования – экструдеров, формовочных головок, приемно-намоточных механизмов, игольниц, обгонных муфт, некоторых видов сельскохозяйственного оборудования и т. д., но и выполнение этого набора вряд ли возможно осуществить. Скорее же всего коллектив зарабатывает себе на жизнь универсальными и отдельными специальными видами металлообработки, сваркой различных металлов, оказанием услуг и разными видами торговли машиностроительной продукции. Это совсем не легкий заработок, и в значительной степени он зависит от оперативности ИТР, которые ищут и организуют такого рода работу.  

Мне очень приятно было повидать моих бывших коллег, которых осталось уже не так много. Последний раз мне довелось повидаться только с несколькими моими коллегами по СКТБ МХВ. В их числе были Виктор Ерохин, Наум Шлионский, Тариэл Матинов и Андрей Кацман. В проходной документы не требовались,  у меня только поинтересовались, куда иду. Войдя на территорию, я первым делом обратил внимание на маленький скверик на заводском дворе.  В его запылившейся зелени, как и в минувшие времена, стоит памятник Карлу Марксу. Если бы не бурьян вокруг него,  то создалось бы впечатление, что ничего не изменилось за прошедшие годы. Даже кажется,  что и деревья совсем не выросли. Но взгляд на желто-белую вывеску «Шиномонтаж» сразу возвращает к реальной действительности.        

Памятник К.Марксу (1934г., скульптор Н.В.Томский)

 


ООО «Формаш-Нева» размещается в четырехэтажном здании, где раньше находились отдел главного механика и ремонтные службы  завода, инструментальный цех и цех крутильных колец. Это здание советского периода, одно из немногих на этой территории, которые не подходят под категорию памятников промышленной архитектуры.

Что произойдет с ними и как решится судьба этой площадки бывшего завода имени Карла Маркса? Сохранила ли управляющая компания «Музей» вообще хотя бы экспонаты музея завода имени Карла Маркса, формировавшиеся десятилетиями?  Где находится заводской архив? Неужели всё пропало, и возможно ли такое варварство?

О прошлом завода пока ещё напоминает известный социалистический символ, находящийся на фронтоне здания кузнечного цеха, но, судя по всему, и он вскоре исчезнет.

 

 

Фронтон здания кузницы

 



***

Невольно от воспоминаний я постепенно  перешел к текущим современным событиям. Это и вынудило меня обратиться за соответствующей информацией в интернет, чтобы свои рассуждения подкрепить материалами и конкретными цифрами. (Да простят меня авторы моих заимствований за такой своего рода плагиат, не преследующий корыстные цели, а подтверждающий то, что наши взгляды принципиально  совпадают, хотя некоторые данные я использовал без ссылок на источники не всегда будучи убежденным в их точности). То, что оказалось мне доступным, во многом совпадало с моими взглядами на обстановку в стране. Но я совершенно не представлял себе масштабов, косвенно руководствуясь своими личными наблюдениями, а то немногое, с чем я столкнулся в интернете, меня буквально поразило. Я не очень доверяю средствам массовой информации, в том числе и интернету, особенно некоторым  редакционным  публикациям со ссылками на сомнительные источники и часто встречающейся путаницей в терминологии,  а иногда не очень корректным или написанным с чужих слов. Но здесь, в моих выборках, надеюсь, я не ошибаюсь в подлинности материалов.

    Доктор психологических наук, профессор, заведующий кафедрой политической психологии факультета психологии Санкт-Петербургского государственного университета Александр Иванович Юрьев примерно 10 лет тому назад опубликовал на своем сайте размышления о роли заводов в современном политико-экономическом балансе России. Выдержки из  его  статьи «Глобализация и питерские заводы-сторожилы» привожу ниже (выделены мною):  

Заводы Санкт-Петербурга в настоящее время производят двойственное впечатление. Всем известно, что они есть, и их много. Но почти ничего не известно о том, что они производят. Понятно, что именно заводы составляли основу научно-технической мощи России совсем недавно. А сейчас все выглядит так, что заводы города почти ничего не значат в современном политико-экономическом балансе России. (В то время масштабы ликвидации заводов не были ещё так велики и заметны).

Результатом решений, за которыми стоит неизвестная мотивация, стало то, что по данным Миннауки РФ и РАН не более 5% отечественных предприятий осуществляют разработку и освоение технологических новшеств, а в конце 80-х их было 60-70% (в число указанных 5% предприятий скорее всего входили те, которые имели отношение  к продукции оборонного назначения, а не сугубо гражданские).

А.И.Юрьев приводит пример грандиозного скачка промышленного производства от длительного периода подготовки трудовых резервов до создания в средине XIX столетия в Петербурге таких крупных металлообрабатывающих производств, как заводы Гоша (Красный выборжец), Невского, Металлического, Сталепрокатного..., а чуть позже — Путиловского, Обуховского и других заводов, обеспечивших базу, позволившую Петербургу легко вписаться в «новый рывок мировых технологий». К началу XX столетия развернулось создание принципиально новых для того времени специализированных  производств, в том числе вагоностроение, подъемно-транспортное машиностроение, предприятий полиграфической, телефонной, радио- и электротехнической промышленностей, обувное, текстильное машиностроение, а также заводы многих других направлений. (В числе  упомянутых предприятий он назвал и завод имени Карла Маркса).

В своих размышлениях А.И.Юрьев  с горечью отмечает: «Санкт-Петербург представляет из себя загадку: за триста лет встать в один ряд с тысячелетними патриархами класса Стокгольма дано очень немногим — единицам городов в мире из десятков тысяч...      …сегодня по ряду показателей Петербург догоняют и перегоняют недавно существенно более слабые соседи: Хельсинки, Таллин, Рига, Вильнюс. Тем не менее, вся Европа празднует сегодня юбилей Петербурга (300-летие) в знак побед наших прадедов и дедов...»... «Наши предки создали союз науки, образования, культуры и производства и сделали так, что Петербург блистал достижениями своего ума и мастерством своих рук.» Он сетует на то, что «Сегодня город говорит и думает не о том: о личностях, о праздниках, о шансах  и немного напоминает интриганские прихожие королевского двора. Лучше, если бы Петербург понимал себя как огромное, знаменитое, многопрофильное, системное промышленное  предприятие.»

Уважаемый профессор очень деликатно обходит острые углы, но его позиция мне понятна, и она мне нравится. Непонятно только, к кому обращены его риторические вопросы: «чем же город будет зарабатывать себе на жизнь в следующем десятилетии» и «почему в политике города не представлены интересы заводов». А также лучше, правда, чтобы не Петербург «понимал себя», а правительство страны понимало бы необходимость дела возрождения отечественной промышленности  и не только в Санкт-Петербурге, где проще всего решить вопросы интенсивной подготовки квалифицированных кадров, но и повсеместно и (естественно, в первую очередь) в крупных научных и промышленных центрах.  Старых кадров уже, можно считать, нет, а о подготовке новых, современных кадров что-то не очень слышно. Ведь на подготовку высококвалифицированных кадров специалистов уйдут годы и потребуются средства, условия и политическая воля.

В противоположность мягкому и очень деликатному обращению профессора Юрьева не могу не привести резкое высказывание того же периода широко известного советского и российского учёного, просветителя, главного редактора журнала «В мире науки», вице-президента РАЕН Сергея Петровича Капицы, которое относится к науке, образованию и, в равной степени, к подготовке современных кадров промышленности. Оно звучит значительно более выразительно: «Данные ВЦИОМ говорят о том, что мы, наконец, пришли к тому, к чему стремились все эти 15 лет — воспитали страну идиотов. Если Россия и дальше будет двигаться этим же курсом, то ещё лет через десять не останется и тех, кто сегодня хотя бы изредка берёт в руки книгу. И мы получим страну, которой будет легче править, у которой будет легче высасывать природные богатства. Но будущего у этой страны нет!»

Может быть, уважаемый Сергей Петрович сгущал краски? Возможно. Но прошло уже 25 лет, а о заметных сдвигах к возрождению отечественной промышленности, в частности в машиностроении, пока ещё ничего не слышно, кроме не очень внятных упоминаний в СМИ о создании  в стране «наукоёмких» и «импортозамещающих» производств.

***

Чтобы быть по возможности более объективным, не могу не упомянуть об ОАО ЦКМПФГ (Центральная компания межгосударственной  промышленно-финансовой группы) «Формаш», которое (это акционерное общество) было создано в период ликвидации отраслевых министерств и ведомств СССР, т.е. в период развала многолетних экономических связей, формировавшихся несколько десятилетий.

Руководители многих предприятий, воспитанные в условиях жесткой плановой системы, в новой обстановке потеряли ориентацию и начали отходить от своей основной специализации, исходя из местных условий и ориентируясь на собственные соображения. В созданной было сети взаимоотношений научных и проектно-конструкторских организаций, машиностроительных предприятий и предприятий промышленности, обеспечивающей  производство химических волокон, начали появляться разрывы. Над активно развивавшейся в последние годы отраслью нависла угроза полного развала.

В средине 1991 года в Ленинграде руководители 22-х профильных машиностроительных предприятий и научно-исследовательских и научно-производственных объединений России, Белоруссии и Украины заключили договор о взаимодействии в создании компании «Формаш» (www.formash.ru), которую возглавил Владислав Харлампиевич Демтиров, занимавший до этого пост начальника главка Министерства общего машиностроения СССР. Название «Формаш» легло в дальнейшем  и в  основу некоторых дочерних акционерных обществ, в числе которых — ленинградские «Формаш-Нева» и «Тест-Формаш», отпочковавшиеся от ЛМО «Ленформаш», являвшимся основным изготовителем формовочных машин для химических волокон. На первоначальном  этапе в компанию входило 25 организаций. Активное участие в создании компании приняли Г.И.Курганов и А.С.Сенской, имевшие большой опыт работы в отрасли, начиная с завода им. Карла Маркса и включая бывший Главхимлегмаш Минлегпищемаша.

На первых порах за основу деятельности компании было принято сохранение деловых и экономических связей между машиностроителями и производителями химических волокон, в том числе научно-техническое сотрудничество во взаимных интересах промышленности стран бывшего Союза. Стремясь к укреплению организационно-производственных отношений родственных производств, а также работая с органами управления новых независимых государств, компания «Формаш» в 1998 году добилась официального признания своего транснационального статуса: уполномоченные представители Республики Беларусь и Российской Федерации подписали межправительственное Соглашение о создании Межгосударственной промышленно-финансовой группы (МПФГ) «Формаш». К тому времени состав участников группы удвоился.

Сфера деятельности группы на следующем этапе, наряду с научными разработками в области композиционных материалов, пополнилась производством оборудования для переработки льна, разработкой и освоением усовершенствованных технологий и техники для эффективного производства, хранения и переработки плодоовощной продукции. Накопленный опыт, мощный производственно-технический и научный потенциал, подкрепленный межгосударственным статусом, позволил МФПГ «Формаш» возглавить разработку и реализацию ряда целевых программ и осуществлять координацию единой межгосударственной научно-технической и инвестиционной политики в охваченных областях, но при этом уже явно определилась тенденция смещения основной тематики в сторону от производства химических волокон и соответствующего машиностроения.

Моя ограниченная осведомленность не позволяет мне судить о мотивации такого смещения, но смею предположить, что это явилось следствием инвестиционной политики. Видимо, кому-то было совсем не нужно, чтобы в России получало дальнейшее развитие производство химических волокон, являющихся исходным продуктом для массовой продукции народного хозяйства и для новейших технологий. Дешевле ввозить, например, из Китая. Ну, а как тут быть с «импортозамещением»?

Готовя этот материал, я связался со своими бывшими коллегами, которые в весьма сложных условиях трудятся в ООО «Формаш-Нева». По самой последней информации, этот коллектив уже много лет не имеет никакого отношения к ОАО ЦКМПФГ «Формаш» и совершенно от этой организации не зависим. Кроме того, ОАО «МО Ленформаш им. К. Маркса», заводы «Вулкан» и «Вперед» уже давно прекратили свое существования.

Мой интерес к ОАО  ЦКМПФГ «Формаш»  пропал.

 

***

Очень тяжело, когда видишь, что прямо на глазах погибло и уже практически уходит в небытие то, что  совсем недавно было создано нашими руками, что могло бы получить развитие и быть полезным стране, а теперь варварски разрушено в корыстных интересах кучки дельцов.

                                                                                                      Май 2015 года

 







<< Назад | Прочтено: 409 | Автор: Якобсон Э. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы