RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Темы


Memories

Григорий Дубовой

ПОВЕСТЬ

ОБ ОБЫКНОВЕННОМ ЧЕЛОВЕКЕ

ЧАСТЬ 3. НА СТРОИТЕЛЬНЫХ ЛЕСАХ ОДЕССЫ


Глава 14. Возвращение из армии 


Первые трудности

Четверо суток пути из Североморска в Одессу меня не покидали раздумья о дальнейшей нашей жизни. Я в ней не видел просвета. Опять нужно было всё начинать сначала. По окончании техникума начинал жизнь в деревне. Ужившись с деревенским укладом, ознакомившись с работой, был призван в армию. Отслужив срочную службу, стал офицером, появилась семья, получил хорошее жильё. На работе меня считали специалистом своего дела и поручали строить сложные объекты, с которыми я не плохо справлялся. Теперь всё оборвалось. Всё нужно начинать сначала. Ничего я планировать не мог, так как не знал, как можно работать вне армии.


Действительно, по приезде в Одессу я узнал, что дела мои намного хуже, чем ожидалось. В комнате, где я был прописан до призыва в армию, теперь доживала жена отца, уважаемая мной Лия Осиповна. Страшная болезнь, с которой она боролась на протяжении шести лет, её победила. Да, это она меня собирала на службу со знанием дела. Я чувствовал её заботу при срочной службе. Теперь этот хороший человек жил в моей комнате, прикованный к постели тяжёлой болезнью. В первые дни приезда нужно было где-то снять жильё. Оказалось, что это не так просто. С маленьким больным ребёнком никто не соглашался сдать жильё хотя бы на месяц.


С работой дело обстояло не лучше. В какую бы я организацию ни приходил, меня, демобилизованного офицера, на работу не принимали. Со мной разговаривали до проверки паспорта, после проверки паспорта мне говорили, что я им не подхожу, ссылаясь на то, что у меня нет опыта работы, или что только вчера они приняли человека. Я сначала думал, что меня не берут на работу по национальной принадлежности, но эта версия скоро разрушилась — в этой организации очень много работало прорабов моих соплеменников. Для меня вакантных мест не было. Я встречался со строителями, выпускниками нашего техникума, которые советовали мне обратиться в ту или иную строительную организацию, но не в ту, в которой они работали. Я обращался, однако безрезультатно.


Когда я становился на учёт в военкомате, меня удивило, даже можно сказать, приятно удивило то, что мне на год выдали расчётную книжку, по которой я получал 700 рублей ежемесячно. Об этом мне никто при расчёте в Североморском стройуправлении не говорил. Я даже спросил офицера в военкомате, не ошибся ли он. Нет, всё было по закону. И только спустя несколько лет я узнал, что и здесь военкоматовские служащие сыграли со мной злую шутку: они не сказали мне, что я демобилизован в числе миллиона двухсот тысяч военнослужащих, чтобы я не претендовал на жильё, которое мне было положено согласно Указу правительства.


Отец сделал попытку помочь мне через своего влиятельного знакомого, завстройотдела обкома партии Воронина. В беседе с ним нетрудно было понять, что он что-то не договаривает, хотя предложение было сделано. Он предложил поехать на периферию, на север Одесской области, в Заплазы на строительство сахарного завода. Это предложение принять я не мог, так как уезжать от города на 200 километров на село с больным ребёнком было безумием. Я покинул службу, не зная о том, что уже существовал указ правительства о массовой демобилизации, чтобы уехать в город, где были хорошие противотуберкулёзные больницы, в которых можно было спасти сына. Брат также сделал попытку помочь мне устроиться на работу. Он работал в Совнархозе и был знаком с начальником строительного отдела Совнархоза Зарядным и его главным инженером Макаренко. Однако когда я обратился к рекомендуемым ими начальникам стройуправлений, они по различным причинам меня на работу не брали. Я понял, что рекомендации высшего начальства ничего не дают.


С жильём также ничего не получалось. Прошёл месяц в поисках. Получил в военкомате первые семьсот рублей. Старались жить на эти деньги в предвидении больших затрат. Удавалось с трудом. Рыская по городу в поисках работы и жилья, я встретил своего коллегу по работе в Североморске Нюму Горбиса. Он приехал с женой Инной и дочерью. Его демобилизовали немного позже меня, но он уже работал в ОКСе какого-то завода. Его отец был известным в городе адвокатом. Жили они в выделенной им комнате квартиры отца. Они с женой тоже включились в поиски жилья для меня, да и работы, если попадётся. Инна пока не работала. Она юрист по образованию, окончила юрфак в Одесском университете. В Североморске освоила профессию строительного нормировщика и работала нормировщиком стройбатальона.


Приехал из деревни отец. Он мне сказал, что встретился с секретарём Сталинского райкома партии Белоконем, который может помочь мне устроиться на работу в ремонтно-строительное управление, конечно, если я соглашусь.

- В дальнейшем, — сказал отец, — тебе легче будем найти объект настройки или реконструкции под жильё. Он постарается посодействовать оформлению документов.


Я не раздумывая принял предложение. Через день я уже стоял в кабинете начальника РСУ Пекаря. Принял он меня хорошо, выслушал. Когда я сказал, что имею опыт строить жилищные и гражданские объекты, он даже оживился. Ему «навесили» строительство одноэтажных домов под отселение. Все его прорабы старались эти объекты сбыть кому-то другому, так как строить не умели и не хотели. Зарплата прораба-ремонтника была намного ниже прораба-строителя, поэтому все прорабы-ремонтники компенсировали свою зарплату за счёт жильцов. «Излишки», взимаемые у жильцов, они делили между начальниками, и все были довольны. Начальник РСУ понимал, что с меня он не получит ничего, и моментально эти объекты передал моему участку. Однако его радость была напрасной. Эти объекты перестали финансировать, и я повёл обыкновенный ремонтный участок.


Как говорится, «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Буквально через неделю прибежала Люся, жена брата. Она через свою домработницу, у которой была знакомая сектантка, узнала адрес одного члена общины, который сдавал квартиру на год. Вечером этого же дня я с женой отправился на квартиру по указанному адресу. Хозяин оказался приятным человеком из секты адвентистов седьмого дня. Он даже предложил мне посетить собрание их секты. Условия сдачи на год квартиры, продиктованные им, для нас были очень тяжёлыми. Деньги 3600 рублей мы должны были заплатить сразу. Оформление документов, правда, он взял на себя. В течение двух дней всё было оформлено.


Отец подвёз немного кокса и дров для топки печи. Контейнеры с нашими вещами, которые мы привезли с севера, прибыли до вселения в снятую нами квартиру и были сложены в частном доме одного колхозника, который в нём не жил, работая в то время в колхозе с отцом. Когда мы поехали забирать вещи, то обнаружили, что замок в доме был сбит и часть вещей была похищена. Мы остались без радиоприёмника, ковра и ещё кое-чего. Это нас огорчило, но не настолько, чтобы лишить радости вселения в квартиру.


Мы ожили. Теперь жена могла полностью заняться лечением сына. К счастью, нам повезло с соседями. В общем квартира была коммунальной, но у нас кроме комнаты была отдельная кухня, из которой топилась печь. С соседями мы встречались только в коридоре. Рядом по коридору жила бездетная семья пенсионеров. Сын стал их любимцем. Иногда они брали его к себе в комнату, иногда гуляли с ним во дворе. Это давало возможность жене отлучаться в поисках лекарств, препаратов и иногда встречаться с друзьями по университету и искать работу для себя.


Признаться, моя работа меня не привлекала. Все работали по старинке. Женщины подсобники в вёдрах таскали на этажи раствор, кирпич. Если дом был высокий, на крыше закрепляли бревно с блоком, и подсобники тянули через блок эти же вёдра, а мастера через окна снимали эти вёдра. Для этого много ума не надо, а организовать как-то работу было невозможно — не было механизмов. Ветераны прорабы к себе близко не подпускали. Встречаясь в управлении, в моём присутствии они между собой шептались. Когда я подходил к ним поближе, они замолкали. Однажды я пришёл в управление. В прорабской комнате все места за столом были заняты, а мне нужно было место за столом, чтобы работать с документами. Я сел в производственном отделе за столом инженера отдела. Получилось так, что дверь меня заслонила. В отдел пришли два прораба и начали вести разговор о какой-то надстройке. У них жильё было, и для кого они хотели делать надстройку, я так и не узнал. Но я понял, что главный инженер управления об этом объекте знал. Они открыто говорили до тех пор, пока я не окончил работу и поднялся из своего укрытия. Они замолкли. Я подошёл к ним и спросил, не могли бы они меня взять в долю, чтобы я внёс свой вклад. Они как по команде прекратили разговор и, не глядя в глаза, начали нести какую-то ахинею, причём каждый говорил свою версию разговора.

- Это не о надстройке речь шла, — сказал один прораб, — просто один жилец попросил выполнить внесметную работу. А как мы можем делать несметную работу?

- Нет, это не надстройка, а объект, в котором живут жильцы, и он не подлежит ремонту, — сказал другой и замолчал.


Я понял, что они меня за своего не приняли и не примут. Что здесь два лагеря: начальник управления и парторг составляют один лагерь, главный инженер и все прорабы — другой. Главный инженер Райцелис за два месяца моей работы ни разу со мной не поговорил. Он, как механизм, брал мои заявки, корректировал, то есть резал, и отдавал мне. Не знаю, насколько он был грамотным инженером, но однажды он потребовал от меня, чтобы я явился на следующий день на объект со сметой затрат при ремонте фасада. Стоя от фасада на расстоянии метров 30, он так скорректировал смету, что она стала в два раза дороже.

- Это Вы должны делать сами, — сказал он мне, улыбнувшись, — я должен это утверждать. Следующий фасад постарайтесь сами скорректировать. -

Он забрал смету. Я получил смету уже с учётом новых объёмов.


После получении сметы я должен был найти управдома и согласовать сроки начала и окончания работ. Так я впервые попал в дом на улице Пушкинской 33, где находилось домоуправление. Управдом Роженер принял меня без задержки. Я согласовал с ним график начала и конца работ, мы составили перечень работ, которые каждая сторона должна была выполнить до начала ремонта. Я собрался уже уходить, как он меня остановил:

- Слушай, прораб, я хочу тебя попросить, чтобы ты посмотрел одну работу. Здесь во дворе живёт секретарь редактора газеты «Черноморская коммуна». Она подала заявление, чтобы ей починили пол, который осел. Я бы хотел, чтобы ты, как специалист, определил, что там случилось и как можно выполнить эту работу.

- Я могу посмотреть эту работу, но без сметы я работать не могу, я здесь человек новый и потерять работу не хочу, — ответил я.

- Ты не беспокойся, я прямой заказ оформлю через РСУ. Ты только посмотри и подскажи, как написать заказ, — настаивал он и продолжил: — нам с тобой работать. Не исключено, что и я тебе когда-нибудь помогу.

- Я не против, пойдём. Я только предупредил...


Мы вышли из домоуправления и пошли вглубь двора, где правый четырёхэтажный флигель двора переходил в двухэтажный. Нам открыла пожилая женщина, видимо, мать хозяйки квартиры. Мы по внутренней лестничной клетке поднялись в квартиру. Полы комнаты действительно были как горка. Я прошёлся по ним. Вся мебель в комнате зашаталась. Какой рецепт я мог дать? Я капитальным ремонтом никогда не занимался. Да, я знал архитектуру, части зданий в объёме, который мне преподали мои учителя в техникуме. Правда, мне в армии на полуострове Рыбачий пришлось менять полы в казарме, но там были документы, как делать эту работу.

- Мне нужно посмотреть потолок нижнего этажа, — сказал я управдому.

- Это можно, — сказал Роженер.


Мы спустились вниз, зашли в квартиру, дверь которой выходила во двор, как у нас в Красном переулке, откуда я только недавно переселился.

В этой квартире потолок был в полной исправности. Мне здесь делать было нечего.

- Пойдём опять наверх, — сказал я управдому.


Мы поднялись опять в квартиру, уже раз осмотренную. Отодвинув кровать, я определил, что перегородка, отделяющая спальню от комнаты, стояла на полу. А должна была стоять на балках перекрытия. Лаги под полом не выдержали нагрузку от перегородки и провалились.

- У вас на этой перегородке появлялись трещины? — спросил я у хозяйки.

- Ой, не говорите, всё время! Да и сейчас есть под ковром, которым мы их прикрыли, — ответила хозяйка.

- Ясно... Пойдёмте, — обратился я к управдому.


Мы, попрощавшись с хозяйкой, удалились.

- Понимаете, Борис... Вы не против такого обращения к Вам?

- Ради Бога. Как Вам угодно, — ответил он.

- Вот и хорошо...

Мы зашли в домоуправление, и я ему разъяснил, что нужно сделать, и даже приблизительно подсчитал потребность материалов.

- Временно, конечно, можно поднять полы, но это временно. Неизвестно, в каком состоянии балки.

Так произошло знакомство с управдомом, с которым я потом много времени совместно работал. Через несколько дней я получил документы с моими расчётами для производства работ в ЖЭК.


На третьей встрече с Роженером я попросил его помочь мне найти объект под надстройку жилья. Он мне сказал, что можно это сделать, но это стоит денег.

- Если в разумном размере, то я готов уплатить, — сказал я. — Когда я могу осмотреть объект?

- Когда будут деньги, — ответил управдом.

- Сколько?

- Кусок, — смотря мне в глаза, сказал управдом. — Не пугайся. Я обеспечу тебя документами, которые тебе облегчат оформить надстройку. Если один объект не подойдёт, посмотрим второй. Никакой не подойдёт — возвращу деньги.

- Если я правильно понял, эта услуга стоит тысячу рублей? — спросил я.

- Точно так, — ответил Роженер.

- Завтра встретимся, — сказал я и ушёл.


На следующий день после расстановки рабочих я пришёл к Роженеру и вручил ему конверт с деньгами. Мы вышли во двор и направились к квартире, в которой я вчера его консультировал. Когда мы шли по двору, он мне сказал, чтобы я посмотрел объект, не привлекая внимания посторонних. Мы, не заходя во вчерашнюю квартиру, прошли ещё пять метров, и он мне показал на полуразрушенный гараж редакции.

- Вот над гаражом может поместиться квартира. Площадь здесь тридцать квадратных метров. Добавить ничего нельзя. Рядом находится личный гараж дважды Героя Советского Союза Артёменко. Он с тобой и говорить не станет. Можешь рассчитывать только на имеющуюся квадратуру.


Я зашёл в дверь дворового туалета, который находился между двумя гаражами. Проход между гаражами был полтора метра. Если перекрыть проход, добавляется квадратура около восьми квадратных метров. Когда я подошёл к управдому, он спросил меня:

- Ну, как, решаешь?

- А что ещё можешь предложить?

- Чердак над четвёртым этажом, — последовал ответ.

 



Когда я посмотрел чердак, объект перестал существовать. Площадь большая. Но доставить туда материал было проблематично, нужно было пройти восемь лестничных площадок. Не каждому будущему соседу будет приятна эта стройплощадка. А каждый день по несколько раз подыматься и спускаться с ребёнком..?

- Я завтра дам ответ, — сказал я и ушёл.


 

Прораб РСУ-1 Григорий Дубовой


Посоветовавшись, мы с женой решили раскручивать объект над гаражом.

 

Утром я взял у Роженера письмо редактора газеты, которое он писал в исполком. В нём уже были визы руководителей Сталинского райисполкома города Одессы, гарантирующие, что в текущем году снимаемое помещение под гараж будет отремонтировано. На одном из объектов встретил Николая и велел ему меня «прикрыть», то есть заменить до завтрашнего утра, и пошёл домой.


Дома я взял из своего производственного чемоданчика, привезенного из Заполярья, готовальню, линейки, угольники, логарифмические линейки. Этим я пользовался при оформлении рационализаторских предложений в армии. Сделав несколько эскизов будущей планировки квартиры, я понял, что на этой квадратуре квартира не впишется, чего-то нужно лишиться. То, что наружная дверь будет выходить сразу во двор, меня не пугало. В Красном переулке я жил в такой квартире. А вот то, что не вмещается кухня — это катастрофа. Ванную комнату я выкроил за счёт спальни, которую укоротил. Уж очень мне хотелось иметь ванную — из Североморска я привёз дровяную колонку для нагрева воды. Для входного тамбура я на двух консолях запроектировал балкончик и на него посадил утеплённый лёгкий тамбур, к которому вела наружная лестница. Для кухни выделил полтора метра длины коридора, который служил проходом в ванную комнату и туалет. Эскиз согласовал с женой. К утру с готовым чертежом и расчётами я пришёл к начальнику РСУ. Пекарь посмотрел на чертёж, артистично вздохнул и задал всего один вопрос:

- И как ты думаешь в такой квартире жить?

- Да, здесь не разгонишься, но выхода у меня другого нет. Пробежит время, и меня выбросят из снятой мной квартиры, и никто ничем мне не поможет.


Я передал все бумаги, которые мне дал Роженер. Он их просмотрел и заложил себе в папку.

- Через пару дней вернёмся к этому вопросу, — сказал он.

Я понял, что на сегодня разговор закончен, и пошёл на объекты. Через неделю утром меня вызвал Пекарь.

- Садись, — сказал он. Встав со своего места, подошёл к двери, открыл её. Убедившись, что в коридоре никого нет, он закрыл на ключ дверь и сел на своё место. После небольшой паузы, которая обозначала, что он обдумывает с чего начать тяжёлый разговор, продолжил.

- Эту неделю я занимался твоим вопросом и пытался выполнить обещание секретарю райкома товарищу Белоконю. Многое я сделал, но на некоторых инстанциях мне дали понять, что без денег ничего не выйдет.


Он сделал опять паузу, которая должна была выразить его сожаление, но я понял, что он просто хотел посмотреть, как я встречу эту «прекрасную» новость. Я это сообщение принял как должное. Чтобы не встретился отец случайно с Белоконем, я бы ещё должен был уплатить за прием на работу.

- Во сколько это выльется? — спросил я.

- Пять кусков, — ответил начальник, опять глядя на меня, но паузы не делал, продолжил: — Я хочу, чтобы ты понял, что это деньги не мне. Я здесь пешка. За такими разрешениями стоит очередь в сотни людей. Я только продвинул тебя вне очереди и сделаю так, чтобы тебе было дешевле.

- Я готов, — без заминки сказал я.

- Тогда слушай... Об этом разговоре должны знать только мы — ты и я. Если я узнаю от кого-то о том, о чём мы сейчас говорим, я моментально выйду из игры. Думаю, что это не в твоих интересах. Так вот, завтра ты мне должен передать сберегательную книжку «на предъявителя» с пятью тысячами рублей. Я оформляю все документы и даю добро на начало строительства. Окончательное оформление документов будем делать, я подчёркиваю — «будем». У меня нет людей, чтобы собирать подписи различных городских служб. Эти подписи будут нужны при оформлении ордера на вселение. Завтра, или через день, Кальмина Александровна передаст тебе перечень справок, которые тебе понадобятся при получении ордера на вселение. Главный инженер в курсе дела. Он тебе объяснит, с чего надо начинать. Смету с подписью главного получишь через несколько дней. Если в производственном отделе будут какие-то осложнения, нужно будет Кальмине помочь. Всё. Вечером подойдёшь к ней.


Я ушёл. Кажется, я всё предусмотрел. Вечером я решил подойти в производственный отдел и после этого поговорить с главным. Когда я зашёл в управление, меня подозвал главный.

- Я просмотрел Ваш проект. Всё там правильно, хоть нормативно там не вяжется со СНиП. Основная комната очень мала, но за габариты не выскочишь. Однако есть недоработки. Нижний этаж — это существующий гараж. Здесь требуется естественная вентиляция сечением не меньше 12х25 см, это первое. Второе — пожарные потребуют, чтоб перекрытие было железобетонным. Я знаю эти дворы. Большой кран в ворота не пройдёт, делать монолитное перекрытие — нужно много металла, да и машина не всякая туда зайдёт. Я советую применить балки Лаптера.

- Я об этих балках не слыхал, да и в литературе о них ничего не читал, - признался я.

- Верно, Вы о них не слыхали и не читали. Это одесское изобретение инженера Лаптера.


Эта балка может перекрывать ширину перекрытия до семи и больше метров. Применяется в ремонтно-строительных и восстановительных работах. Главное то, что её можно монтировать без крана. Я Вам о ней расскажу в свободное время. Доработайте проект, а я Вас проинструктирую, с чего начинать работу. Первым долгом предупредите редакцию, что с понедельника мы начинаем работу согласно их письменной просьбе по капитальному ремонту гаража. Они должны убрать из гаража машины и все ценности, которые считают нужным. Во вторую очередь Вам придётся найти домоуправление порта и согласовать с ними перенос мусорного ящика, который стоит примкнутым к стене гаража во дворе улицы Ярославского, 22. Пока всё.

- Благодарю, с утра я постараюсь всё сделать, — сказал я и перешёл к столу Кальмины Александровны.


Она предложила мне сесть и вынула папку с бумагами, которая за два дня начала расти. Здесь уже находилась смета с внесением тех работ, которые выполняло РСУ. Отделочные и сантехнические работы и электропроводку я должен был делать собственными силами за свой счёт. Дальше она вынула из папки перечень справок, которые я должен был получить. Да, начальник был прав, когда сказал, что у него нет человека, который бы мог выполнить эту работу:

1. Справка разрешения надстройки.

2. Справка из жилуправления порта о том, что они не возражают о надстройке, т.к. одна стена выходит во двор дома, принадлежащего порту.

3. Справка пожарной инспекции.

4. Справка санитарной инспекции.

5. Справка из отдела зелёного строительства о том, что на месте строительства  нет деревьев.


Следующий рабочий день я начал с редакции газеты. Благо, что мне не пришлось добиваться приёма у редактора. У меня уже была знакомая — его секретарь, у которой я ремонтировал полы. Я поговорил с ней, она сказала, что она передаст редактору мои требования, гараж будет к понедельнику очищен и свободен. У неё я узнал, где находится жилищно-эксплуатационная контора порта. Сразу из редакции я направился на Площадь Потёмкинцев. У самих ворот в порт был вход в административное здание, где находилась нужная мне контора. Я очень быстро нашёл нужную дверь и нужного человека. Начальником участка, к которому относился интересующий меня дом, была пожилая женщина. Она меня внимательно выслушала и без лишних слов назначила на следующий день свидание во дворе дома в 10 часов утра. Освободился я от двух визитов раньше запланированного времени и решил зайти в районную санитарную инспекцию, которая находился здесь же, на площади, в ста метрах от входа в порт. Мне казалось, что раз повезло, значит нужно не останавливаться, «куй железо пока горячо». Я по лесенке крыльца вошёл в здание. Поднялся на второй этаж и узнал у секретаря главврача фамилию участкового врача интересующего меня участка. К великому моему сожалению, моего врача на месте не оказалось. У неё приём будет только в понедельник до 10 часов утра. Несолоно хлебавши я пошёл на объекты. Плохо, конечно, что врач будет только в понедельник, когда я должен буду начинать моё строительство.


Подведя итоги дня, я обнаружил, что пока ничего не имею. Из пяти справок первую должен был получить Пекарь. Мне остались четыре. На завтра назначена встреча с управдомами порта. Не много сделано... Будучи на объектах моего участка, я подумал, что можно ещё сегодня зайти в контору участка Зелентреста. Он находился на площади Кирова, бывшая Базарная площадь. Участок располагался в одной комнатке дома с многими производственными и складскими помещениями. Я рассказал сотруднице конторы, которая была одна в этой комнате, о цели моего прихода. Вопрос мне был задан после того, когда женщина вынула с полки книгу.

- Завтра к десяти часам утра Вам подходит время? — спросила она.

- Даже очень подходит! — с готовностью ответил я.

- Ждите нашего представителя к этому времени, — сказала женщина без лишних слов, не меняя выражения лица.

У меня мелькнула мысль, что она не коренная одесситка, поэтому оставлять за собой последнее слово я не стал. Наверное, побоялся, что она не так поймёт.

- До свидания, — произнёс я пророческие слова, не ведая, что мне здесь придётся ещё не один раз побывать.


Однако на этот раз всё обошлось хорошо. На следующий день два представителя нужных мне организаций явились с интервалом в десять минут. Управдом принесла уже подписанную справку из её конторы. Представитель зелентреста сказала, чтобы я к концу рабочего дня зашёл в контору — к этому времени справка будет готова. Так две справки уже были в моём активе. С управдомом порта я устно договорился о переносе мусорного ящика. С лёгкой душой я пошёл на объекты. Когда я пришёл к дому 49 по улице К Маркса, меня ожидал приятный сюрприз, не касающийся стройки и вообще работы. Рабочие мне сказали, что меня хотел видеть один жилец этого дома. Видимо, рабочие его знали, и одна подсобница постучала ему в дверь и сообщила, что я пришёл на объект. Через пару минут ко мне подошёл пожилой мужчина. Поздоровался со мной и сразу меня предупредил:

- Я к Вам подошёл не по поводу ремонта. Я не спешу, когда подойдёт моя очередь, тогда и сделают. У меня к Вам вопрос.

- Пожалуйста, задавайте, — сказал я.

- У меня в Овидиополе есть знакомый Дубовой, это Ваш родственник?

- Да, это мой отец.

- Я когда Вас увидел, так и понял — уж очень похожи Вы...

- Это ещё раз доказывает, что это мой отец, — отшутился я.

- И это верно. Я с Вашим отцом работаю в одном объединении — Рыбаксоюзе. Я ихтиолог, проехал почти полсвета по своей специальности. Всю войну прошёл и в отступлении, и в наступлении. Я увидел, что у нас на Родине есть громадное богатство, которое не используется на благо нашего народа. Это наши озёра и водоёмы. Большие озёра используются как корабельные магистрали, а не судоходные малые озёра зарастают и превращаются в болота. Уже в послевоенное время я объехал многие районы востока Союза, изучая возможность перемещения рыбы с востока на запад. Достигнув хороших результатов, я написал об этих опытах в книге, написал предложения в различные инстанции и министерства. Меня определили невменяемым с наличием мании величия. Когда я выступил на собрании в нашем Рыбаксоюзе, последовали критические выступления, граничащие с оскорблениями. Только Ваш отец на этом собрании, не будучи ихтиологом, не побоялся начальства и выступил в мою защиту. Я знаю его биографию, мы с ним беседовали в Овидиополе. Он даже малограмотный. Прочитав мою книгу, он критиковал начальство Рыбаксоюза за безразличие к этому вопросу, причём крыл цитатами из книги, как настоящий ихтиолог. Вот посмотрите на шкафы — здесь стоят сделанные мной чучела вскормленных и выращенных здесь, в нашем водоёме, образцов рыб, привезенных с Дальнего Востока, толстолобика и белого амура. Они прекрасно здесь акклиматизировались. Толстолобик может набирать вес до пуда, а то и больше. Ваш отец это понял, а болваны из министерства и наши местные этого понять не желают. Я очень уважаю Вашего отца, дай Бог, чтобы ему удалось ещё долго трудиться и быть здоровым! — Он замолчал.

- Спасибо за добрые слова об отце, я его тоже очень уважаю и люблю, — сказал я и вышел из его комнаты, которая была похожа на маленький музей ихтиологии...


Хочу сделать маленькое отступление от темы.

Я рассказал об этом человеке отцу. Отец со мной согласился, что это не простой человек, что он в душе ученый и предан своей специальности и науке ихтиологии. К великому сожалению, в нашем рыбном объединении он не имеет поддержки, потому что здесь сидят неучи, коммерсанты. Им нужна дорогая рыба, при наценке которая даёт деньги, позже хорошо оседающие в их карманах. Прошло восемнадцать лет. Город питался мороженой рыбой с Атлантики. Свежую рыбу купить было не по карману людям среднего достатка. Спустя около двух десятилетий на прилавках появилась свежая рыба — в основном толстолобик, затем белый амур. С этой рыбой ужились наши рыбы карп, лещ. Появилась кефаль. Имя учёного было забыто. Отец к этому времени тоже ушёл из жизни. Кто-то от этих работ ученого получил хорошие дивиденды. В девяностых годах этот промысел захватил частный капитал, и рыба опять стала дорогой, завоз мороженой рыбы почти прекратился, рыболовецкую базу «Восток» продали в Индию живым весом по 150 долларов за тонну.


Да, отец мой от природы был умным человеком. Он хорошо разбирался во многих вопросах, умел логически мыслить, за что снискал к себе уважение сотрудников по работе и знакомых. Однако где-то в это время он совершил одну крупную ошибку, о которой я не могу не сказать. Я уже не один раз останавливался на вопросе моих отношений с отцом. Когда я сказал своему новому знакомому, что я люблю и уважаю своего отца, это была сущая правда. Я это доказывал до самой его кончины. Люди его любили и ценили. Но я всё-таки хочу сделать некоторое отступление от общего рассказа.


Он с матерью видел брата только в должности инженера. Брат занимался ровно, без взлётов или падений в успеваемости. Родителей не смущало, что я рос следом за ним, даже тогда, когда я в семилетнем и в восьмилетнем возрасте не имел где учиться. Начал я заниматься в школе с девяти лет. Мать умерла в эвакуации, я год не занимался в школе. Хозяйственные работы в семье делал я. Когда заканчивал девятый класс средней школы, несколько месяцев потерял при реэвакуации. Я остался перед призывом в армию без всякого законченного образования. Я приложил много усилий и окончил строительный техникум, после чего был призван на действительную службу в армию. Демобилизовавшись, я вернулся в свой город уже семейным, в основном сам устроил свой быт. В это время отец решил построить себе дом. Он действительно после ухода из МТС жил в помещении правления колхоза. Об этом знали все, кроме меня. Он счёл, что я ему ничего посоветовать не мог, и меня посвящать в эти вопросы не нужно. Участок ему выделил исполком в центре села, рядом с местом, где я построил здание райкома партии до ухода в армию. Место замечательное, но на спуске к лиману. Посадка здания на косогоре имела свои особенности. Взятые из Молдавии мастера их не знали. Они построили дом и уехали домой. Я узнал о доме уже тогда, когда дом был отделан. Моя семья приезжала в гости, ехали в бригаду «на уху». Всё было хорошо, хотя отец к моей жене относился несколько холодновато.


Волей правительства стало сокращение районов в области. Райком партии, членом которого был отец, был ликвидирован. С новым секретарём райкома отец общего языка не нашёл. На должность председателя колхоза секретарь райкома поставил своего ставленника. Отцу предложили уйти на пенсию. Нужно было продавать дом. И здесь обнаружилась та ошибка, которую допустил отец: лопнула стена. Торцевая стена стала падать. Трещина с каждым днём росла. Вот здесь отец вспомнил, что у него сын — строитель. Он приехал и рассказал о неприятности. Я сразу ему задал вопрос о том, как выкопали траншею под фундамент.

- Траншея была глубокая, я сам проверил, низ был ровненький, — сказал отец.

- Всё правильно, — сказал я, — только потому, что он был ровненький, теперь под тяжестью стены разорвало фундаменты.

- Что сейчас можно сделать? — спросил отец.

- Это очень неприятная вещь, сейчас я рецепта дать не могу. Сейчас в первую очередь мне нужно осмотреть здание. Приговор будет сделан там. Уму непостижимо, почему ты мне решил преподнести сюрприз с домом, а не Виле, Люсьете? Ведь люди до начала таких вкладов, как строительство дома, приглашают инженеров, опытных техников, платят им большие деньги, а ты решил советоваться с людьми совершено некомпетентными, когда у тебя есть свой опытный строитель! Да и в планировке я бы мог дать совет, а может быть, и проект. Ты представить себе не можешь, насколько это опасно! Чтобы не тратить время, в субботу утром пришли машину, я подъеду к тебе и буду пытаться что-то решить.


В субботу я был на месте. Мои предположения оправдались.

- Нужно удержать стену, которая в свою очередь удержит на месте фундаменты. Применим старый метод греческих зодчих, когда они удерживали падающий храм.

Я сел за стол и составил эскизы — пятиметровый стержень с петлёй и резьбой, пластину с дырой в центре и штырь.

- Эти вещи сделаешь в городе в своём цеху. Там, наверное, найдутся две паяльные горелки с бензином. Если нет, то купишь. Ещё штук пять зубил и две кувалдочки, кулачки. Всё. Если стена не рухнет, то, мне кажется, мы спасём дом. Да, хорошо бы человека два рабочих.


Внутри комнаты я отбил кусок штукатурки, поставил алебастровые маяки и велел отцу за ними следить. Если трещина на них будет больше сантиметра, срочно вызвать меня или прислать машину.


Я уехал домой в город. Всё обошлось. В следующую субботу я приехал, рабочие уже меня ждали. Мы пробили внутри комнаты паз, два отверстия: одно в торце, другое в продольной стене. Поставили длинный стержень в паз, короткий в петлю длинного стержня и пропустили его в дыру продольной стены. Снаружи торцевой стены сделали нишу под пластину с дырой, в которую пропустили резьбу и накрутили плотно гайку. Дальше горелками начали разогревать стержень. Гайка отошла от пластины, мы её подкрутили. Через часа два гайка села плотно на пластину. Оставили всё на ночь, чтобы остыло. Утром я не поверил своим глазам: стена встала на место! Трещина полностью закрылась. Мы с одним рабочим заделали и сразу забелили гнездо на торцевой стене, заделали и заштукатурили паз в стене.

- Ну, что скажешь, батя? «Бывает и так, что умным в беде помогает дурак». Будь здоров!


На следующий день я решил пойти к пожарным. Оказалось, что здесь не нужно было записываться в очередь на приём. Мне показалось, что когда не пахнет палёным, у пожарных работы не много. Начальник меня сразу принял. Я объяснил ему цель моего прихода. Он просмотрел проект.

- Я Вам подпишу проект, но с замечаниями. Они должны быть выполнены. Без их выполнения мы не дадим возможности Вам вселиться.

- Я понимаю. Я уже сдавал большие дома пожнадзору, — слукавил я, назвав действие во множественном числе. Фактически я построил пять домов, а сдал только один по полной форме.

- Вот и отлично, — сказал подполковник и начал делать записи замечаний к проекту, прямо на проекте. Закончив писать, он, промокнув запись, отдал мне проект и добавил: — слушай, прораб, у меня к тебе просьба. Я живу на улице Кирова. Мне нужно сделать для моей квартиры маленький боровок на чердаке. Не в службу, а в дружбу: дай человечка, чтобы мне сделал этот боров. Материал и подсобников я дам.

- Товарищ подполковник, будет сделано. Дайте адрес, утром к вам придёт мой мастер, и Вы согласуете с ним сроки выполнения.

- Вот и отлично, заранее благодарен, — сказал подполковник.


Я вышел из помещения с большим удовлетворением. В замечаниях было указано, что перекрытие между гаражом и жильём должно быть железобетонным и чтобы я предусмотрел вентиляцию в стене сечением не меньше 12х25 см. Эти вещи в проекте у меня были учтены. Железобетонное перекрытие было указано в объяснительной записке, а вентканал в чертеже я не обозначил специально — ведь пожарному надо было оставить поле деятельности. Если бы не был пропущен канал, он бы искал что-то другое.

 

Настала новая неделя. Я послал Николая на Пушкинскую, 33 для принятия объекта под реконструкцию — мы ещё раньше договорились, что он возьмётся вести этот объект. А сам отправился в санэпидемстанцию к инспектору. Пришёл я к началу работы учреждения. Секретарь сказала, что инспектор задержался в городском санэпидеме на совещании и должна быть к 10 часам. Я сел в коридоре и ждал. Секретарь не заметила меня, через какое-то время позвонила по телефону и сказала, что её ждут. Прибежала инспектор спустя двадцать минут. В коридоре сидел я один. Открывая замок своего кабинета, она спросила меня:

- Ну, что там у Вас?

- Я хочу, чтобы Вы завизировали проект на надстройку по улице Пушкинской, я прораб этого объекта.

- Я должна посмотреть этот объект, — невозмутимо ответила она.

- Пожалуйста, но вот проект, по которому я должен работать. Если Вы увидите нарушение норм, тогда мы будем о них говорить, — сказал я, предлагая посмотреть проект.

- Я прекрасно знаю свои обязанности и не указывайте мне, что мне делать! - вспыхнула участковая.

- Когда Вы можете прийти на объект?

- В среду в 11 часов, — отрезала она. По какому адресу, повторите?

Я повторил адрес и ушёл.


На объекте, который меня интересовал больше всех, работа шла полным ходом. Николай развернулся. Уж очень он хотел от меня избавиться. Наверное, он так настраивал рабочих, которые пришли сюда работать. Дело в том, что на предыдущей неделе я допустил, по их мнению, сильнейший ляп. В доме №1 на улице Бебеля, в первый месяц работы, я согласно смете за пару дней снял замеры столярных изделий и передал в производственный отдел управления. Кальмина весь этот список сдала изготовителю. На заводе-изготовителе этот заказ понравился, так как много изделий были одного размера. За пару месяцев они весь заказ выполнили, подогнали выполнение своего плана. Я заказал большую автомашину и за две ходки всю столярку перевёз по адресату. Как положено перед началом работы, по совету Роженера участвовал при выборах комитета по надзору за ремонтом. Когда завезли и разгрузили во дворе столярку, я попросил председателя комитета, чтобы жильцы разнесли столярку по своим квартирам, что и было выполнено. Столярные изделия, которые остались, поставили у квартиры дворника, подписав фамилии владельцев. Бригадиру я велел начать установку столярки с подвальных помещений. Дело в том, что в подвальных помещениях жили люди с очень малым достатком. В квартирах было много жильцов, а столярные изделия полностью сгнили. Когда Николай узнал об этом, он прибежал ко мне, и между нами произошёл разговор, который для меня был очень странным.


- Понимаете, тарифные ставки ремонтников очень малы. Мы идём на то, что делаем малые заказы и за очерёдность установки столярки жильцы доплачивают рабочим без нашего участия, — начал преподавать мне Николай уроки жизни в Одессе. — Вот мы начнём работать на надстройке. Там очень трудно будет платить, нам придётся перебрасывать зарплату с других объектов. А с каких..?

Я был поставлен в тупик.

- Об этом нужно было сказать немного раньше. — сказал я то, что, конечно, говорить не имел право. — Первую половину дня устанавливаем столярку по моему плану, а с обеда, если кто найдёт клиента, пусть договариваются и работают. Можно по этим договорам работать и после работы. Я на это закрою глаза. То же можно делать и штукатурам.


На этом и сошлись. Когда я выходил за ворота двора, меня как бы случайно встретила одна женщина и предложила мне деньги за внеочередную установку столярных изделий. Деньги она положила мне в карман куртки. Я отдал ей деньги и заверил её, что столярку мы установим в короткое время. Когда я пришёл домой вечером, полтинник лежал у меня в другом кармане куртки. Да, это искусство жить в Одессе...


Я думаю, что, посылая на мой личный объект рабочих, с бригадиром он договорился по оплате, указав, что пару месяцев он их будем поддерживать с целью быстрее окончить строительные работы, что от них и требовалось, а отделку и спецработы я буду делать отдельно, и не исключено, что я вообще уйду с РСУ. Так или иначе, но когда я пришёл на объект, работа кипела. Подошёл Николай:

- Гараж освободили, ключ от ворот дали мне. Там мы будем хранить инструменты. Сегодня мы постараемся сбросить гнилую крышу, завтра сбросим гнилое перекрытие. Закажем назавтра машину и с ул. Ярославского будем всё вывозить. Ваша задача состоит в том, чтобы вовремя подвезли балки перекрытия — они понадобятся через четыре дня.

Так началась работа на моём личном объекте.


Дома мы с женой отметили начало строительства. Жена мне рассказала, как она попала с сыном в клинику при тубдиспансере, где она встретилась со своей школьной подругой, которая уже была опытным рентгенологом Маей. В этой клинике в этот же день наш сын был показан профессору. Но это ещё не всё. Профессор был знаком с дядей жены, Владимиром Михайловичем Коганом, который до самой войны был главврачом этого диспансера. Профессор рассказал, что при первой бомбёжке Одессы одна бомба упала около диспансера, где была квартира главврача. Так погибла тётя жены. Профессор показал место, где был домик главврача и место, где приблизительно похоронили жену главврача. Ни домика, ни могилы не сохранилось. Дядя Володя с госпиталем, который был в помещении диспансера, был эвакуирован из осаждённой Одессы. После войны работал в Ленинграде. К внуку бывшего главврача отнеслись с особым вниманием. Через полгода уже разрешили ему посещать ясли.


Ровно в назначенное время на объекте появилась врач санитарной инспекции.

- Что Вы меня вызвали? Что я здесь должна разрешать?

- Уважаемый доктор, я Вас вовсе не вызывал. Я принёс Вам проект надстройки, чтобы Вы его утвердили или сделали свои замечания по проекту. Проект я Вам предъявил. Сюда Вы пришли по собственному желанию.

- Вы хотите, чтобы я у дворового туалета разрешила строительство жилья?

- Доктор, я строю с рядом с существующим жильём. Строящаяся квартира далее двух существующих. Конечно, это было бы лучше построить в парке, но исполком мне дал разрешение здесь строить, — пытался я уговорить врача.

- Только через мой труп здесь будет квартира! — распаляясь, переходя в крик извергла врач.

- Ну зачем крайности? Я предъявил Вам проект. Вы считаете, что он составлен с нарушением норм. Укажите эти нарушения и можете даже не подписывать. Ведь за эту работу, доктор, Вы получаете зарплату, как и я, который честно отслужил в Заполярье десять лет на флоте и с больным туберкулёзным ребёнком приехал домой его лечить.

- Ничего я писать не буду. — сказала она, резко повернулась и медленно пошла.

- Подумайте, доктор! Через три дня я к Вам приду. — сказал я, конечно, блефуя. Конечно, конфликтовать с кем-либо мне не хотелось, но доктор своим видом давала мне повод думать, что это чистое вымогательство взятки.


Я решил не спешить. Денег у меня вообще не хватало на все работы, а зарабатывать как все я не мог. Вечером, в конце рабочего дня я подошёл к главному инженеру с заявкой. Он её принял без замечаний. Строительство началось. Приезжал ко мне на квартиру отец. Он хотел посмотреть на объект. Я ему сказал, что он может войти во двор и подойти к туалету, не вызывая подозрения, но останавливаться и заводить разговоры с жильцами не следует.


Однажды в конце месяца я утром зашёл в контору и почувствовал там накалённую атмосферу. Вот чего мне не нужно было, так это конфликта в конторе! А он нарастал. Нормировщица была в слезах, собирала и укладывала на полки ценники и нормировочную литературу. Один из мастеров мне сказал, что нормировщица бросила на стол начальнику заявление на увольнение. Теперь некому проверять и визировать наряды. Я зашел к начальнику и сказал, что у меня есть знакомая нормировщица. Она сейчас не работает. Можно ей предложить работу.

- Что за человек? Откуда она? — спохватился начальник.

- Знаю её по Заполярью. Она работала нормировщицей батальона. Знаю, что свёкр её — адвокат Горбис...

- Ясно. Когда ты можешь её пригласить? — прервал меня начальник.

- Да хоть сейчас. Информация у Вас будет через пол часа.

- Действуй. Не задерживайся! — уже вдогонку мне крикнул начальник.


Я уложился во времени, как и обещал. Инна моментально набросила на себя пальто и пошла со мной в контору. Я представил её начальнику и ушёл на объекты. Вечером она уже сидела в конторе и работала. От рассказов жены я знал, что Инна не может ужиться со свекровью, которая, по её мнению, портила внучку. Муж её Нюма в конфликт не вмешивался, что вызвало второй очаг напряжения. Поэтому когда я предложил Инне эту работу, она моментально согласилась. Ей нужно было только уйти из дома, чтобы меньше встречаться со свекровью.


Месяц был свёрстан. Вся отчётность была сдана в срок. Однако Инна в РСУ проработала около двух недель. Место нормировщика заняла другая женщина. Мы с женой и сыном вечером пошли к Горбисам в гости, чтобы узнать, что случилось. Нас встретила на пороге Инна. Мы зашли в её комнату, и она рассказала, что Пекарь позвонил в Совнархоз своему приятелю, которому в отдел нужен был юрисконсульт. Инна окончила юридический факультет ОГУ с отличием, что и дало ей возможность занять эту должность беспрепятственно. Конечно, были ещё факторы, которые повлияли на её зачисление. Её свёкр был известный в городе адвокат, и не менее важный фактор — то, что Инна по паспорту была русская. Её удочерил второй муж матери.


Пришёл с работы Нюма. Мы слушали рассказ о том как беспрепятственно с моей лёгкой руки она устроилась на работу. Забегая вперёд, скажу, что она на этой работе проработала сорок восемь лет. Мы довольно часто встречались у Горбисов, вспоминая эти события. За сорок лет работы после армии я несколько раз пользовался её услугами, но это будет в далеком будущем.


Через три дня я пошёл в санэпидемстанцию и записался на приём к своему районному инспектору, но когда пришёл, секретарь сказала, что сегодня приёма не будет по причине болезни врача. Я записался вторично на приём. Однако когда я пришёл, инспектор была на совещании. Я записался в третий раз. А уходя, я обратился к секретарю:

- Уважаемая девушка, я фиксирую каждый приход к Вам. Хочу предупредить Вас, что со мной не нужно играть в прятки. Я на строительстве работаю не первый год и знаю обязанности и права санэпидемстанции в интересующем меня вопросе. Следующий раз если её не окажется на месте, пожалуйста, обеспечьте мне приём главврача. Будьте здоровы, до свидания! — не выслушав, что скажет секретарь, я ушел.


На следующей неделе я был представлен пред очи инспектора.

- Чего вы ходите ко мне? Я Вам сказала, что ничего подписывать не буду, — не предложив мне сесть, сказала врач.

- Я не прошу Вас подписывать. Свои замечания Вы обязаны написать. Подпишет Ваш начальник, — сказал я и сел на стул у стола.

- Покиньте кабинет, или я вызову милицию! — вскочила со стула врач.

- И что Вы скажите милиционеру? Что я заставляю Вас исполнять свои служебные обязанности? Я прошу Вас, напишите что-нибудь. Поймите, что-нибудь. К примеру, ликвидировать санузел двора, поставить какую-то стену, ну что нибудь! — настаивал я.

- Покиньте кабинет, я требую!

- Я тоже требую, а Вы пользуетесь тем, что этот кабинет временно занимаете, — парировал я.

- Тогда я покину кабинет, — сказала она и вышла.


Я остался сидеть. Через минут пять зашла секретарь и сказала, что врач ушла и ничего не сказала о времени своего возвращения.

- Девушка, я не намерен с Вами играть, я на службе, а Вы из своей службы устроили балаган. Запишите меня на приём к главврачу, и я временно Вас покину, — Дождавшись записи, я покинул санэпидемстанцию.


Когда я пришел на объект, приехала автомашина и привезла бетонные сводики, в которых не было ни грамма металла. Пришедшее звено каменщиков-бетонщиков легко брало эти сводики, их укладывали в штабеля. Сводики были очень хрупкие. Два уже лежали битыми в стороне. Я впервые видел детали такого перекрытия. Семиметровые полубалки аккуратно лежали на прокладках и ждали своего часа. Плотники из старых деревянных конструкций изготовляли стойки под эти балки. Каменщик Павел Нилепа и подсобницы отбивали отметки под кирпичные гнёзда для балок. Так я познакомился с хорошим мастером своего дела. Никто не мог в это время знать, что это его последний объект в жизни. Закончив работы на надстройке, он, страстный рыбак, на своём мотоцикле поехал на рыбалку и разбился. Но это уже было тогда, когда Павел перешёл на другой объект.


Однажды вечером пришла к нам жена Софьиного двоюродного брата Авива, работавшая преподавателем в музыкальной школе имени Столярского. Она сказала, что знает человека, который может её устроить на работу учительницей первого класса. Конечно, за эту услугу надо заплатить. Услуга эта стоит две тысячи рублей. Это, конечно, дико, но рынок работы захватили дельцы. При том, что учителей не хватает, в младших классах преподают люди после курсов, устроиться на работу нет возможности. Мы подсчитали, что даже если оклад будет 400 рублей, то за год заработок будет 4800 рублей. Это покроет расход на уплату квартиры. Кроме того, сына можно будет устроить в ясли. С другой стороны, из тех денег, что у нас было накоплено, уже ушло больше трети. И всё-таки мы решили воспользоваться этим источником. За несколько дней жена устроилась на работу, в течение недели мы собрали документы, сделали все анализы и определили сына в ясли трамвайного управления.


На собственном объекте дела шли хорошо. Перекрытие было смонтировано. Ввиду того, что по своей конструкции половина массы была выполнена из монолитного бетона, нужно было неделю дать ему схватиться, а затем начать строить второй этаж. Но здесь вышла заминка. Когда мы делали балкончик, куда должна была быть приторочена входная лестница, будущая соседка с первого этажа подняла шум, что этот балкон будет ей закрывать свет в квартире. Фактически это было так. Он не сильно закрывал, но всё-таки в полутёмной комнате это было заметно. Нужно было изменять вход в квартиру и делать его с торца здания, над проходом в туалет. Но здесь я должен был встретиться с хозяином гаража с другой стороны, Артёменко, так как нужно было оголять стену, а следует немного разобрать крышу гаража.


Артёменко, дважды Герой Советского Союза дома редко бывал. Его «Москвич» стоял взаперти, а хозяина носило по всему Союзу. Привезли камень, нужно было начинать кладку второго этажа. Состоялась беседа между Николаем, Павлом и мной. Дело в том, что много грузить на свежее перекрытие было невозможно. Если поднять на этаж камень в количестве полтора куба, порядка сорока штук камней, то каменщик за смену их выложит. Встал вопрос подъёма камня. Каждый день брать рабочих на подъём камня было невозможно, на час-полтора брать рабочих со стороны — почти не возможно. Оставался вариант самому утром подымать камень. Плотники сделали удобную лестницу. Я к шести часам утра приходил, надевал робу и таскал камень на второй этаж. Здание начало расти. Пошла в рост торцевая стена. Она была уже выложена на один метр, когда я решил посмотреть разобранный кусочек крыши для устройства приёмной площадки материала на второй этаж. Посмотрел внутрь гаража — и глазам не поверил: не доходя 40 сантиметров до верха перекрытия в гараже стояла капитальная стена. В начале смены, когда пришли рабочие, мы аккуратно, по кусочку разобрали крышу и подняли стену на двадцать сантиметров выше уровня крыши. Сделав примыкание крыши к новому участку стены, мы восстановили кровлю крыши гаража. Затем Николай взял машину и привёз из законсервированной новостройки одиннадцать железобетонных плит длиной метр семьдесят сантиметров, и мы перекрыли проход в дворовой туалет. Я получил добавочных девять метров жилья.

Начатая торцевая стена толщиной пятьдесят сантиметров так и осталась. На ней я потерял 1,8 квадратного метра площади, но Бог с ней. Теперь входная площадка отошла от окна, и инцидент был ликвидирован. На добавочной площади я разместил коридорчик, проходную кухню и санузел. Ванная комната немного освободила площадь спальни. Проект был завершён и удачно осуществлялся. Я работал на грани изнеможения, но меня держала на ногах мысль о конечном результате работы.


В санэпидемстанцию пару раз сходил, но безрезультатно. Теперь уже со мной разыгрывал карту главврач. К моему приходу он всегда отсутствовал по той или иной причине. Я без всяких эмоций заказывал очередь на следующий день приёма, демонстративно записывал этот день в свой блокнот, показывая секретарю, что я веду счёт записям. При всём том я следил, чтобы секретарь записал в свою тетрадь записей посетителей. Не знаю, возымело ли это моё действие на секретаршу, передавала ли она шефу или нет, но главврач меня не принимал. Затем я перестал к нему ходить. Постройка росла. Я всё время убеждался, что от меня хотят избавиться.


Сейчас потребовались балки перекрытия длиной 6,5 метров. Автокран зайти в дворы не мог по габаритам. Главный инженер решил перекрыть квартиру деревянными балками. Нужно было пять балок. Эти балки были не по размерам ГОСТ, однако через три дня после заявки балки лежали у объекта. Железобетонные перемычки над окнами я делал монолитные, так как сборные не было чем поднять. Всё шло хорошо. Пришли молодые ребята из других звеньев. Балки «на ура» были подняты к месту установки. Монтировать на место их было невозможно — перемычки ещё были слабы. Плотники заготовляли элементы крыши, наката потолочного перекрытия. Встал вопрос столярных изделий, дверей и окон. Николай предложил взять их на объекте строительства домов отселения, которые сейчас были законсервированы. Материальный отчёт делал и подписывал Николай. Мне казалось, что он эту столярку уже давно списал на капремонт. Реализовать их он не мог, так как они были современных стандартов, а у потребителя были оконные блоки других размеров и конфигураций и не пользовались спросом. Мне эти окна подходили, а о дверях и речи быть не могло.


Лето подходило к концу. Я очень хотел к осени накрыть крышу. Это мне удалось. Только смонтировали балки и накат, мы не стали его мазать глиной, как делали большинство в домах Одессы, мы пролёты накрыли рубероидом и приступили к монтажу крыши. Через два дня крыша была готова под кровлю. Привезли катаный чугунный лист, который изготовлялся в Одессе. Если не ошибаюсь, эта кровля была изобретена в Одессе. Пришёл кровельщик Артём Тавазьян:

- Слушай сюда, прораб. Не нужно мне ничего говорить, я в курсе дела. Знаю, что это твоя квартира, — сказал он на одесском жаргоне с армянским акцентом и продолжил: — ты меня не знаешь, а я о тебя многое слыхал. Но я хочу, чтобы ты меня помнил и всем говорил, что Артём — это Человек. У этого человека золотые руки! Так вот это будет так. Только я у тебя попрошу 25 рублей. Я куплю олифу не ту, которая у нас на складе у Хазина (кладовщика), а у моих людей, настоящую. Ты в убытке не будешь.

- Какие могут быть вопросы? — стараясь продолжить разговор в этом же ключе, сказал я и дал ему четвертак.

Артём взял деньги и ушёл. Через час явился, переоделся, сделал себе рабочее место и начал олифить листы кровли. Складывал он их в пачки, когда листы немного подсыхали.


Вечером в конце рабочего дня меня вызвал начальник. Он спросил меня, собрал ли я все подписи. Я ему рассказал о том, что одной подписи нет. Главврач от меня убегает. Сейчас я уже к нему не хожу, ведь пока это не нужно.

- К великому сожалению, нужно, — сказал начальник. — Случилось непредвиденное, причём кое-что касается нашей стройки. Дело в том, что главного инженера Горжилуправления Стратинина сместили. С ним у меня была договорённость о надстройке. На проекте должна быть печать Горжилуправления, которую ставят на подпись главного инженера. Не знаю, как себя поведёт новый главный, но подписи должны быть. Постарайся их добыть.

- Хорошо, постараюсь.


К девяти утра я с проектом был в санэпидемстанции. Зашёл в приёмную главврача.

- Здравствуйте, Вы, наверное, меня помните? — сказал я, вынимая из сумки тетрадь с записями, фиксирующими мои посещения станции. — Я вам напомню. Я у вас был восемь раз и регистрировался на приём к главврачу. Столько же раз я был у участкового врача. Если Вы не обеспечите мне сегодня встречу с главврачом, я сегодня же иду к прокурору района, а если понадобится — и к городскому. То, что я ему скажу, будет правдой. Не думайте потерять тетрадь регистрации или переписывать её. Вы это сделать не успеете. Передайте, пожалуйста, Вашему шефу, а я посижу в коридоре. Если Вы этого не сделаете, то я скажу прокурору, что Вы — пособник вымогательству. Не прощаюсь.


Я вышел из приёмной. А когда выходил, секретарша что-то кричала мне вслед, что она не боится меня, видела таких, и что-то ещё, но я уже закрыл дверь. Она, конечно, блефовала. Через минут пятнадцать секретарша выглянула из приёмной и позвала меня.

- Зайдите к главврачу, — сказала она, одарив меня взглядом, который я описать не могу, но если бы подставить спичку, мне кажется, она бы зажглась.

- Спасибо, — стараясь быть вежливым, поблагодарил я её и зашёл в кабинет.

- Слушаю Вас, — сказал главврач.

- Я прораб РСУ нашего района. Приблизительно четыре месяца тому назад я принёс проект надстройки на подпись участкового врача, что нормативы в проекте не нарушены. Участковый врач, который обязан написать свои замечания, отказалась рассматривать проект, несмотря на то, что Райисполком дал разрешение на надстройку. Уважаемый доктор, я не скрываю, что эта квартира, которую я строю, предназначена мне. Я офицер Советской армии. Около десяти лет прослужил в Заполярье на Северном Флоте. Строил сооружения флота и жильё. В Заполярье построил пять многоэтажных домов и сдал их городу с хорошей оценкой. С врачами эпидемстанций всегда дружил и многому у них научился. Такого хамства, какое допустила Ваша коллега, я за время работы не слыхал ни от кого. Я приехал с сыном, которому два года от роду. У него туберкулёзный бронхоаденит. Квартира, из которой я был призван в армию, состоит из одной комнаты. Сейчас в ней живёт моя мать, которая поражена метастазами рака. Вместо того, чтобы помочь мне, Ваша сотрудница чинит мне препятствия в строительстве, которые очень похожи на вымогательство. Прошу Вас принять меры и не вынуждать меня обращаться в прокуратуру. Пусть напишет что хочет, я переделаю, я буду оспаривать, отстаивать свою правоту. Но ничего не писать — это означает, что всё в порядке. Если это не так, это значит, что данный служащий не компетентен в данном вопросе или он вымогатель. Благодарю Вас, что Вы меня выслушали.


Наступила пауза. Почувствовав, что дальше молчать нельзя, доктор нажал на кнопку. Зашла секретарь.

- Позовите.., — он назвал фамилию участкового инспектора.

- Она ушла на участок, — ответила секретарь.

- А вы что, не могли ей сказать, что пришёл человек с её участка? — Главврач изобразил возмущение, разыграв сцену, как плохой артист. Обратившись ко мне, он сказал:

- Дайте, пожалуйста, проект.


Я подал чертёж. Он что-то написал, расписался. Отдав чертёж, буркнул: «Секретарь поставит печать». Я ушёл. Нервное напряжение было настолько сильно, что я не мог себе найти место. Прошел вдоль порта по Приморской улице, поднялся по Потёмкинской лестнице, постоял у Дюка. Рядом стояли циркульные дома. Один из них я, будучи студентом, восстанавливал, руководя военнопленными. Да, прошло уже одиннадцать лет. Я уже опытный строитель. Но как можно так строить, как в моём родном городе?! Я уже осмотрелся. Даже на восстанавливаемых домах, где работали большие автокраны, башенные краны, раствор подавали в ящиках на перекрытие, а с перекрытия женщины в вёдрах подавали раствор на леса. Я, опытный строитель, который уже имеет опыт работы с механизмами зимой и летом, должен на это смотреть и выслушивать от случайных людей в строительстве, что я малоопытный... Прошёл мимо оперного театра, с которым у меня прошёл отрезок времени свыше трёх лет, я вышел на свой ремонтный участок.


Моя квартира строилась. Но денег катастрофически не хватало. Отделку нужно было делать за собственные деньги. Штукатурку ещё можно было провести по ремонтным работам, а малярные работы наше управление не вело. Обойдя все дома, которые я вёл, к концу смены пришёл на Пушкинскую, к «личному» дому. Уже стояла деревянная постоянная лестница, ведущая на площадку над входом в дворовой туалет. Были установлены входные двойные двупольные двери с просветом в полметра. Был врезан замок. Николай дал мне пару ключей, с которыми я пришёл домой. Мы с женой радовались, как дети. Жена знала адрес постройки новой квартиры, но ходить туда я ей запретил.


К концу недели приехал отец. Зашел вечером к нам довольный, улыбчивый.

- Был на твоём объекте. Молодец. Нужна помощь? — спросил он.

- Да, на этот раз нужна. Если можешь, завези мне семь кубометров шлака, я видел — у тебя в цеху на Молдаванке его много. И ещё одно. Мне нужен столяр, чтобы сделал перила лестницы. У меня есть плотники, но они это хорошо, красиво не сделают. В МТС у тебя был немой столяр, хорошо бы его найти...

- Он сейчас работает у меня в колхозе, — ответил отец.

- Если можешь, на денёк пришли пару человек, я соберу своих, и мы поднимем этот шлак и утеплим потолок.

- И это можно. Давай организуем это на воскресенье. На неделе завезём шлак, — обещал отец.


Воскресная операция прошла отлично. На помощь пришёл брат. Благодаря отличной организации труда за три часа шлак был поднят на чердак и уложен по пароизоляционному слою рубероида. Внутри осталось настелить полы, выложить кухонный очаг с полугрубком, выходящим в комнату. Отопление спальни не предусматривалось. Одну зиму решили спальню отапливать электрокамином. Во дворе была котельная, но она принадлежала ведомственному дому. Один флигель дома с котельной принадлежал Канатному заводу. Да что там говорить — денег на центральное отопление у меня не было. Дай Бог, чтобы хватило на простую покраску пола, столярку и окраску стен! Правда, жена начала работать. За преподавание в первом классе оклад был очень мал, но всё-таки какие-то деньги прибавились. Однако Одесса — город особый. Когда в один из понедельников пришли рабочие на объект, двери в квартиру были опечатаны. Рабочие ушли на другие объекты. Меня нашёл Николай и рассказал об этом. Я пошел к Пекарю.


- Не волнуйся, всё будет хорошо, — успокоил он меня, хотя в его голосе уверенности не было. — Немного нужно подождать. В городе идёт кампания борьбы с самостроем. Сейчас проверяются документы. Пройдёт кампания — мы опять возобновим работы

- Да я и не волнуюсь. Ещё месяц-два, ударит мороз — меня выгонят с занятой квартиры. Тогда вообще не будет предмета волнения. У меня уже нет ни копейки, чтобы снять комнату. Зачем мне волноваться?

- Постараемся до морозов закончить работы, — заверил меня начальник.

Прошла пара недель, меня вызвал Пекарь. Как и в прошлые встречи, он предложил мне сесть. Закрыл дверь на ключ, предварительно проверил, есть ли кто в коридоре.

- Я вопрос решил. У меня была встреча с новым главным инженером Горжилуправления Фроловым. Возьми конверт, вложи двести рублей в конверт и иди к Фролову. Чертёж с подписями скрути трубкой, завернув внутрь конверт, и передай чертёж секретарше. Она занесёт свёрток инженеру и сразу вынесет его с печатью и подписью инженера. После этого открывай дверь и продолжай работу. Думаю, что на этом вопрос будет закрыт. Всё понял? — спросил он.

- Как будто всё, — ответил я.


Всё сработало чётко. Нового главного инженера я видел одно мгновенье, когда секретарша входила в кабинет. Дверь захлопнулась, чтобы через мгновенье открыться. За одно мгновенье она опять открылась, и секретарша вручила мне мой проект. Этого мгновенья хватило, чтобы треть моей месячной зарплаты осталась в кабинете у главного. Когда я вышел из горжилуправления, раскрыл проект. Подпись главного и печать свежими чернилами красовались на бумаге. Я пошёл к себе на Пушкинскую, сорвал наклеенную бумажку с печатью. Строганые доски пола в целости и невредимости лежали на лагах в штабеле. Я решил сначала сложить очаг, а затем стелить полы. Дальше всё пошло как по маслу. До определённого момента.


Через день пришёл печник, привезли кирпич не только строительный, но и печной, который меньше строительного. Я купил майку (тогда впервые узнал, что сетчатая ткань из мешковины называется майкой). Понадобилось печнику Яше Очагову две смены, и плита с полугрубком была выложена. Он вышел на чердак класть дымоход. В это время плотники стелили в комнатах полы. Я вёл переговоры с малярами, которые должны были работать по прямому договору со мной. Я дал бригадиру деньги на краску и договорился о сроке начала окраски. Штукатурку мы успели сделать до того времени, когда стройка приостановилась. К моему несчастью, начались холода в этом году рано. Вечером Яша сошёл с крыши. Потирая руки от холода, он начал растапливать плиту. А предварительно на чердаке в дымоходе, через чистку, сжёг две газеты. Когда он начал разжигать дрова, огонь как бы нехотя выбивался из плиты в помещение, а затем, словно опомнившись, с шумом понесся в дымоход.

- Ну, хозяин, давай поллитру. Печь вышла, как всегда, на славу.

- С удовольствием, но магарыч за мной, я не ожидал, что ты справишься так скоро...

- Ну, смотри сам, — сказал Яша и ушел, забрав с собой свой инструмент.


Я подложил ещё немного дров. В комнате стало теплей. От полугрубка исходил лёгких парок. На следующий день пришли маляры. Мальчики начали шпаклевать столярку. Я привёз уголь. Плита обогревала все помещения, кроме спальни. В спальне установили электрокамин. Я рассчитал, что к ноябрьским праздникам я заеду в свою квартиру. Однако судьба опять надо мной посмеялась.


Стены и столярка сияли белизной, половина полов была окрашена. Придя на работу, маляры растопили плиту и начали работу. Когда дрова разгорелись, кто-то из них забросил уголь в плиту и ушел заниматься своими делами. Засыпая уголь, маляр не обратил внимание, что он затушил огонь. Никто не помнил, кто это сделал и когда затушил. Когда почувствовали, что стало холодно работать, пошли к плите. В топке огня не было, был только дым. Кто-то из них взял тряпку, смоченную в олифе, поджёг её и бросил в плиту. Раздался взрыв. Печь развалилась. Взрывной волной выбило стёкла окон в комнате. До моего прихода бригадир маляров, он же сын кладовшика РСУ Хасина, побежал к отцу, взял стекло и замазку и остеклил окна.


Я думал, что этот момент не переживу. Я был близок к обмороку, а может быть, и хуже — к инфаркту. Бригадир начал оправдываться, но я его прогнал. Я попросил Николая, чтобы нашёл Яшу и передал мою просьбу помочь мне. Вечером пришёл мой брат, и мы с ним разобрали то, что осталось от печи, очистили кирпич. Утром прищёл Яша:

- Исакич, я не накликал беду, я только тебя предупреждал, что может так получиться, ты уж прости меня, — полушутя сказал он, — но не переживай, восстановим, а этих засранцев больше не пускай. Мне Николай рассказал, что ты чуть дуба не дал. Напрасно. Так нельзя. В нашем деле всё может быть, главное принимать меры к ликвидации последствий случая, если это можно.

 

Он принялся за работу. Поздно вечером работа была выполнена, мы затопили печь дровами. Постелив на подоконник газету, я достал колбасу, хлеб, бутылку водки. Под аккомпанемент потрескивающих дров в печке мы осушили бутылку, вспоминая аналогичные случаи в жизни, и разошлись по домам.

 

Первое самостоятельное жильё

нашей семьи


Несколько дней до праздника 7 ноября и в праздничные дни я не выходил всё свободное время из своей квартиры, первой моей самостоятельной квартиры. После 7 ноября я уже ночевал в ней на раскладушке. Сразу после праздников мы переехали со снятой на год квартиры, не дожив там до года два месяца. Спасибо отцу, он мне здорово помог, взяв на себя выполнение работ по проводке водопровода и канализации. Эти работы были несложные, но денег на их выполнение у меня уже не было.


Так получилось, что с нашими приятелями из Североморска Горбисами мы жили чуть ли не на одном квартале улицы. Они первыми пришли нас поздравить с новосельем. Инна уже работала юрисконсультом в Совнархозе и часто вспоминала о том, как я ей помог устроиться на работу. Впоследствии Софушка, моя жена, рассказала мне, что в тот вечер она узнала от Инны, что в их семье не всё ладится и разногласия серьёзные. Пока они жили в Североморске, всё было в порядке. Когда приехали в Одессу и поселились в квартире родителей Нюмы, свекровь начала упрекать Инну во всех грехах: не так кормит, не так одевает, не так воспитывает ребёнка. Характеры у Инны и Нюмы были прямо противоположные. Иногда в их жизни в Североморске возникали трения, но они находили компромисс, и жизнь продолжалась. Здесь же на сторону Нюмы становилась свекровь, которая не признавала никакого компромисса. Иногда разногласия перерастали в спор. Нюма и его отец держали нейтралитет. Старый Горбис в своей маленькой комнатке после рабочего дня работал над документами своей юридической деятельности. Нюма всё свободное время уделял филателии и нумизматике. Это было его хобби.


- Завидую тебе, Софа, белой завистью, что ты живёшь в самостоятельной квартире, — сказала она. — Уже два раза я уходила из дома и шла к моей матери. Как мне опротивела эта семья! ...Хотя старик очень порядочный человек.

Софа, как могла, успокаивала её, хотя к моему отцу у неё тоже иногда возникали какие-то претензии. Отец иногда советовал, как поступить в той или иной ситуации, но никогда не настаивал. Когда я принимал совет отца, Софа считала, что я принял решение под давлением отца. Однако наши споры, разногласия решали мы сами.


Как я догадывался в начале строительства своего жилья, я был неугоден всем. Меня боялись, со мной не делились новостями, событиями. Я в коллективе был выделен коллегами. Прошла неделя после вселения, и мне сообщили, что я перевожусь по решению ремонтного треста в другое РСУ №5. К этому моменту я уже оформил все документы на квартиру и получил ордер на вселение. Когда я получал расчёт, ко мне подошли два старых прораба и сказали, что они во мне ошиблись. Я оказался Человеком. Они сожалели, что отвергли моё предложение совместно строить: с их надстройкой ничего ен получилось.


РСУ-5, новое место работы, оказалось по улице Бебеля, между улицами Пушкинской и Осипова, рядом с моим новым местом жительства. Отдохнув один день, я направился в РСУ-5. У входной двери я встретился с Тэдиком Гессисом. Мы с ним занимались и окончили строительный техникум в одной группе. Наше знакомство переросло в дружбу. Но в день призыва в армию, когда я зашёл к нему домой попрощаться, он уже на руках имел повестку о призыве. Его родители узнали, что эта группа спецнабора направляется в Заполярье, достали больничный лист. Об этой операции уже у самых дверей перед выходом на улицу мне шепнул младший брат Тэда. Мне, человеку, воспитанному в духе патриотизма, такая манипуляция была неприемлема. Ведь он был таким же комсомольцем, как и я. На деле оказался не таким.


Однако встретились мы с ним как друзья. В конце концов, мы честно отслужили в армии. Тэд сказал, что он знал о моём переводе к ним, знал, что мне дадут объекты нового строительства. Он рассказал, что их управление не имеет дело с ремонтом жилья, они ремонтируют только различные учреждения, больницы, госучреждения. Он также сказал, что здесь начальником ПТО работает родная сестра выпускника нашего техникума Беккера, которая сказала, что меня знает. Я её не помнил. Явился к начальнику управления, который сказал, что он работает всего несколько дней в этой организации и велел мне явиться к главному инженеру. Скоро на своей машине «Победа» подъехал главный инженер. Он расспросил меня откуда я, что строил. Далее он сказал, чтобы я взял у начальника ПТО чертежи объектов санатория «Белый цветок» и хирургического корпуса больницы в селе Усатово:

— Не пугайтесь, туда идёт трамвай №30. Остальное Вам расскажет Богуславская Бэла Борисовна, начальник отдела.


В большой комнате, куда я зашел, как и в предыдущей конторе, находились весь ПТО, нормировщик, отдел техники безопасности.

- Здравствуйте, — обратился я к женщине, сидевшей под табличкой ПТО. — Я Ваш новый прораб...

- Здравствуйте, садитесь пожалуйста, представляться не нужно, я Вас знаю. Вы занимались вместе с моим братом Моисеем Беккером в техникуме. Я туда приходила несколько раз на Ваши вечера и обратила внимание на Вашу активность. Я даже фамилию запомнила.

- Благодарю, видно, судьба такая, чтобы после десяти лет встретиться. А где сейчас Моисей?

- Он работает в сантехническом управлении в Ильичёвске, на строительстве порта...

- Ясно. Главный велел мне взять чертежи и сметы двух объектов.

- Знаю, — прервала меня Бэла, положив предо мной свёрток документации. — Советую тебе сначала поехать на 11-ю станцию Люсдорфской дороги. Там предстоит нам построить хирургический корпус противотуберкулёзного детского санатория «Белый цветок». В этом санатории главврач — очень энергичная женщина. Она введёт тебя в курс дела. По обстоятельствам через день-два поедешь в Усатово.

- Спасибо, я воспользуюсь Вашим советом и в первую очередь поеду в «Белый цветок». Передайте привет Моисею. Думаю, что он меня не забыл!

Взяв чертежи и сметы, я пошёл домой. Дома никто мне не мешал продуктивно поработать, чтобы с врачом вести предметный разговор.


Утром я отправился на новый объект. На этом маршруте только недавно поменяли рельсы и пустили настоящий трамвай по широкой колее. Однако несмотря на то, что ширококолейные трамваи Рижского завода шли намного быстрее узкоколейных бельгийских дореволюционных, дорога заняла более полутора часов.


Местность изумительная. Весь санаторий находился в саду. Здесь лечили детей три-четыре года, лечили столько, сколько требовалось до выздоровления ребёнка. Привозили скрученного горбатого ребёнка, а уходили отсюда в основном прямые ребята. Здесь работала общеобразовательная школа. И врачи, и учителя ходили в белых халатах. В административном корпусе не трудно было найти кабинет главврача, потому что корпус представлял собой большой одноэтажный дом типа крестьянского с несколькими комнатами, соединёнными коридором. Кстати сказать, мне предстояло построить такой же дом в этом саду, куда заехать могла только маленькая автомашина. По стройгенплану я легко нашёл место постройки, оценил обстановку и пошёл к главврачу.


В кабинете была одна женщина, разрешившая мне войти. На вид ей было лет 35-38. Она, как и я, изучающим взглядом посмотрела на меня. Я представился.

- Прошу садиться. — просто, без пафоса сказала она. — Вы меня простите, но мне кажется, что я уже знакома со всеми прорабами вашего управления, и вот, вот начну знакомиться по второму кругу.

- Я тоже прошу прощения, но мне кажется, что я, как говорят в армии, замыкающий, то есть последний в строю. Я посмотрел уже площадку с пятном здания, видел забитые колышки. Видимо, кто-то уже начинал строить, или Вы уже вызывали геодезистов для разбивки. Если разбивку делали геодезисты, я буду строить по их колышкам, если разбивку делали прорабы, я проверю и буду строить по моей разбивке, но чтобы Вам ввести здание в эксплуатацию, всё равно нужен акт, подписанный геодезистами.

- Такой акт уже есть, — сказала главврач.

- Вот и отлично. Теперь уточним некоторые детали на местности. Надеюсь, что к планировке у вас претензий нет...

- Вот об этом я хотела с Вами посоветоваться, — остановила меня хозяйка. Она встала из-за стола, подошла к шкафу, взяла папку с чертежами, — здесь запроектировано несколько помещений с их площадями. Я считаю, что некоторые перегородки надо сместить, некоторые помещения нужно поменять местами, технологически это удобней.

- Сейчас я Вам не могу ничего сказать, переставлять я не имею права, но мы можем связаться с проектировщиками, и они если сумеют, а я уверен, что сумеют, нам помогут решить все вопросы. К ним пойдём вместе. Я Вас хочу предупредить, что я всё время здесь быть не сумею. У меня есть ещё объект в селе Усатово. Поэтому если возникнут какие-то вопросы, не терпящие затяжки в решениях, Вы позвоните в контору, и я на следующее утро приеду.

- Я думала, что Вы будете здесь всё время, и хотела Вам предложить встать на довольствие у нас, — сказала она, — но если так получается, что Вы будете приезжать, то сделаем по-другому. Если Вы будете здесь в обеденное время, Вы будете обедать у нас, а в конце месяца оплатите обеды. Они не дороже, чем в столовой, но добротнее.

- Благодарю Вас, с удовольствием воспользуюсь.


Мы осмотрели площадку, проанализировали проект, записали изменения, которые предложила врач-хирург, она же главврач. Оказалось впоследствии, что ей лет намного больше, чем я думал. Она успела уже побывать на войне в полевом госпитале. Мы попрощались.


Я уехал, но не домой, а в противоположную сторону, в Люстдорф — село, которое уже в то время вплотную подошло к городу. На конечной остановке трамвая 29 была биржа труда, где можно было заключить договор с каменщиками из колхозников, которые уже в колхозах не работали. Долго искать мне не пришлось. Среди болтающихся людей я был новый. Около меня начали группироваться люди. Я подошёл к одной группе и предложил работу построить дом. Из группы выделился один человек, бригадир. Я узнал, на каких условиях они работают. Через полтора часа мы с бригадиром, который жил недалёко от остановки трамвая, уже сидели у него дома за графинчиком вина и составляли негласный договор на строительство. Договорились, что через два дня мы встретимся в санатории и я заберу заявление на оформление рабочих. По приезде в контору я доложил главному инженеру о проделанной работе, согласовал оплату копки кубометра траншей и кубометра кладки. Дал первую заявку на материалы.


Следующий день я провёл в знакомстве со вторым объектом. Здесь уже работы были начаты. Руководил работами молодой паренёк, окончивший школу мастеров. Он мне понравился с первой встречи. Держался независимо, с достоинством. При встрече он протянул мне руку и представился:

- Виктор Дубовик.

Я улыбнулся и тоже представился:

- Григорий Дубовой, а Виктор Дубовой — мой сын.


И надо же, чтобы были такие совпадения! Мы посмеялись и пошли к главврачу больницы. Я познакомился с главврачом. Витя ушёл на объект. Главврач — старый человек, окончивший институт в конце гражданской войны. Старый коммунист ещё до ленинского набора. Он прошёл все войны, которые вела молодая республика. Считал, что в наше время никому верить нельзя. Поэтому функцию технадзора взял на себя. Когда я спросил его, как он мог на это решиться, ведь он не строитель, он ответил мне, что у него есть друг, из одесских партизан, который решает все технические вопросы, и он только ему верит. На мой вопрос «А почему друг не оформился технадзором в конторе или по договору?» он ответил, что его друг работает главным инженером нашего РСУ. Я не придал словам никакого значения, но впоследствии это обстоятельство сыграло с нами злую шутку, а доктору сократило жизнь. Но это было впоследствии. Недоверие доктора ко всему и всем мне не понравилось.


Я пошёл знакомиться с рабочими. До конца дня я был на стройке. Мне нужно было хорошо познакомиться с мастером. Мы сели в его бытовке, маленькой комнатушке. Я попросил его рассказать о себе.

- Закончил десятый класс в сельской школе. Родители колхозники. Ехать учиться не мог, не было денег. В нашем районом центре открылась школа строительных мастеров, но работать было негде. Поехал в Одессу. Здесь на строительство оформиться мастером не мог, пошёл в РСУ. Взяли. Дали комнату на улице Троицкой. Женился и живу с женой. Она работает на кондитерской фабрике. Думаю в ближайшее время поступить в строительный институт. Вот и всё. Работать с доктором очень сложно. В строительстве ничего не понимает, а делает замечания на каждом шагу.

- Ясно. Ну ничего, теперь будем здесь вдвоём отбивать атаки. Ты скажи, каким ты репером пользуешься? — спросил я.

- Никаким. У меня в разрезе фундаментов есть глубина заложения фундамента. Я взял в точке разреза глубину заложения и веду горизонталь.

- Хорошо, но ведь здесь косогор. Мы же не можем закладывать фундаменты на наклонную плоскость! Когда наклон достигнет разницы отметки в полметра, мы высшую точку должны углубить на полметра и вести ровно основание. Понял?

- Да, — последовал ответ. Вечером я задал вопрос главному инженеру о том, где находится репер, чтобы правильно заложить фундаменты.

- А зачем тебе репер? Здание одноэтажное. Делай по техническим условиям.


Не знал я тогда коварного замысла главного инженера. Я сначала подумал, что он просто не знает, что такое репер, что он кончал институт за деньги, покупая зачёты и экзамены. Но главный был делец и разработал многоходовую комбинацию проходимца. Подробности будут описаны ниже.


Когда я в следующий раз посетил Усатово, я сказал Вите, чтобы он сделал схему уступов основания фундаментов, привязав их к одной из контурных осей. Осень медленно сменялась зимой. Копали траншеи под фундаменты вручную, так как в то время самая малая ширина экскаватора была восемьдесят сантиметров, да и экскаваторов-то было раз-два — и обчёлся. Подзолистый грунт очень коварен. У нас его называли белозёрка. Когда он сухой, его копать можно только при помощи кирки или лома. Но стоит ему намокнуть от дождя, он превращался в плывун. Я принял решение копать небольшими участками, а основание сохранить одним слоем кладки порядка 30-50 сантиметров. Остальные фундаменты можно было класть методом замораживания, утепляя его на период первого схватывания.


В санатории я развернул работы через несколько дней после моего первого посещения. Бригада работала без меня. Рабочие копали траншеи, разгружали камень. Ввиду наступления зимы копали небольшими участками и сразу забучивали основание. Я выбрал время и с главврачом пошёл к проектировщикам, мы решили и оформили все изменения, которые были сделаны по просьбе главврача. Однажды приехав в санаторий, я зашёл к главврачу. День был операционный, и она была занята на операции. Я сидел и ожидал её. В кабинет зашёл мужчина в белом халате и тоже присел в ожидании хозяйки кабинета. Мы встретились глазами и сразу отвели их друг от друга. Посидев немного, я обратился к сидящему:

- Мне кажется, что мы где-то с Вами уже встречались, а вот вспомнить где — не могу.

- Да это точно, что встречались, а вот где — не помню.

- Вы служили на флоте? — спросил я.

- Служил всю войну, да и после захватил, — оживился мужчина.

- Нет, я в войну ещё не служил, а вот после войны около десяти лет прослужил на Северном флоте, — оживился я.

- Нет, я всю свою службу служил на Балтийском флоте. Но мы где-то встречались, — настаивал мужчина.

- Это точно, но если не в армии, то где? Хотя врачей можно нам, грешным, встречать везде и повсюду, — задумываясь, сказал я.

- А я не врач, я учитель. Здесь все учителя ходят в халатах, — уточнил мужчина.

- Учителей ещё тяжелее вспомнить. Наша семья кочевала по всей Одесской области до войны, в войну я был в Ижевске, там учился в школе и начал работать. Затем опять учился в школе и техникуме, строительном, — перечислил, где я набирался уму-разуму.

- А в Одессе занимались?

- Да, занимался. Четвёртый и пятый классы я закончил в школе №17...

- Стоп! Вот откуда мы знакомы!

- Вспомнил! Вас зовут Моисей Борисович. Вы были моим классным руководителем. В то время у нас директором была Ната Назаровна Сыч, завуча звали Кириллом Мефодиевичем.


Мы начали вспоминать те времена. Он мне рассказал, что его призвали в армию в начале войны. Семья погибла в первые дни оккупации города. После демобилизации он долго не мог найти работу несмотря на то, что он фронтовик, имеет правительственные награды, всю войну воевал. После долгого мытарства ему дали работу здесь, в санатории. Правда, одно хорошо, что ставка здесь намного выше, чем в школе.

- Я недавно обратился к заведующему ГорОНО Терлецкому. Не знаю, помнишь ли ты такого?

- Как не помнить, он у нас преподавал математику! А знал я его ещё с 1937 года, когда он только начинал работать в селе Ватерлоо Карл-Либхнетского района. Он у нас преподавал во втором классе.

- Да, так он несмотря ни на что отказал мне выделить часы в средней школе. Антисемитизмом от него несёт за версту.

- С этой стороны я его не знаю, но то, что он хапуга и с мёртвого сдерёт хабар — это точно.

Впоследствии я со своим учителем больше не встречался, говорить с ним не мог — ни у меня, ни у него не было времени.


...Всё шло хорошо. Здесь работать можно было, несмотря на то, что организация труда была на дико низком уровне. Мне уже пришлось работать с использованием новейшей технологии строительства. Это было не только в армии, эти технологии применялись во многих больших городах. «Строительная газета», журнал «Строитель» пропагандировали новые материалы, технологии, механизмы и приспособления. Одесса была как на необитаемом острове. До ухода в армию я работал на практике на строительстве Одесской ТЭЦ. На таком большом объекте стоял американский допотопный растворобетонный узел с допотопным дозирующим устройством. Несмотря на то, что площадь застройки находится почти на уровне зеркала моря, на всём строительстве был один американский вакуумный насос, который обеспечивал понижение грунтовых вод. Когда насос ломался, рабочие убегали из котлована, чтобы не утонуть.


Такой же уровень строительного производства я застал по возвращении из армии через 10 лет. Однако я был счастлив, что строил, что жильцы за мной не гонятся по тротуарам с угрозами расправиться со мной, если я не сделаю ту или другую работу, которая сметой не предусмотрена. На двух своих объектах я бутил фундаменты. Как это было не похоже на работу в Заполярье под натиском глупого военного начальства! Мы успели одним слоем закрыть основание фундаментов. Сейчас мы укладывали бут известковых пород. Вода из колодца казалась подогретой. Я своевременно заказал камышовые маты, которыми укрывали свежую кладку. Бывали дни, когда я отправлял рабочих домой. Они работали по калькуляциям по договорным ценам. Гнать брак я не хотел. Когда морозы утихали, мы навёрстывали упущенное время. В новом году весна оказалась ранней. С первыми тёплыми днями мы начали класть из пиленого камня подоконную часть здания. Бригада, работающая в санатории, оказалась проворней и опередила усатовцев. Я успел в санатории выгнать стены и сделать чердачное перекрытие и крышу. В Усатове мы выгнали только стены.


Пришло сообщение из треста, чтобы строительство законсервировать из-за отсутствия средств. Весна была в полном разгаре. Какое-то время я работал по консервации объектов, составлял отчётную документацию. Затем написал заявление на отпуск. Мне с удовольствием начальник подписал. Он не знал, что со мной делать. Я и здесь оказался белой вороной.


Жена уходила в отпуск с 20 мая. Впервые она не принимала участие в экзаменах. Когда её первоклашки ушли на каникулы, ей поручили обойти микрорайон с целью зарегистрировать детей, которые должны были заниматься со следующего года. Сын с ясельной группой уезжал на дачу, которая размещалась недалёко от дачи Ковалевского и монастыря. После окончания строительства квартиры денежный запас был у нас на нуле. Жили на зарплату, что явно не хватало. Я уже был в отпуске.


Вечером к нам пришла Инна. Пошептавшись в кухне с Софой, они зашли в комнату. Я лежал на самодельной тахте и читал газету. Они зашли в комнату молча, обе обдумывали то, о чём говорили на кухне. Я ни о чём не спрашивал, так как у женщин бывают секреты, которые мужчинам знать не нужно. Если будет что-то дельное и они сочтут возможным поделиться со мной, я приму участие в разговоре. Помолчав немного, Инна обратилась ко мне:

- Если бы подвернулась возможность, ты перешёл бы на настоящую, большую стройку?

- И ты ещё спрашиваешь? — полушутя ответил я ей, как в анекдоте.

- Я сейчас с многими строителями знакома и сотрудничаю как юрисконсульт. А вчера я встретила своего друга детства и юности Фиму Лемберского. Он работает главным инженером СМУ-10. Я могу с ним поговорить. Считаю, что ты не ремонтник. Тебе в этой клоаке делать нечего и очень вероятно, что если что-то случится, то в тюрьму ты угодишь первым.

- О чём ты говоришь? Да ещё в таком тоне, как будто я отказываюсь...

- Хорошо, я завтра с ним поговорю, вечером встретимся здесь. Я сказала встретимся здесь, конечно, если будут какие-то новости.


Она ушла. Я ночь не спал. Неужели счастье мне улыбнулось? Но сколько я оббегал с записками таких больших начальников и ничего не получилось!

После её ухода Софа сказала мне, что Инна приняла решения разойтись с Нюмой. Сейчас она забрала дочь Леночку и живёт у своей матери на Екатерининской.

- Неужели у них так далеко зашли разногласия, или это свекровь вставила свои двадцать копеек?

- Нет, я не хотела тебе говорить в Североморске, но они совсем разные люди, несмотря на то, что они оба с высшим образованием. Нюму семья не интересует. У него только работа, марки и монеты. Ни книги, ни кино, ни театр, когда они бывали в отпуске в Одессе, его вообще не интересовали. Он не любит ездить по стране, смотреть новые города, музеи. Столько есть интересного! Ведь у них есть возможности, родители с удовольствием остаются с ребёнком, материально у них всегда было лучше, чем у нас...

- Да.., — только это я мог произнести. Я был потрясён этой новостью.


Что и говорить, они были и остаются нашими друзьями. Я даже сначала в душе принял Нюмину сторону, как сторону потерпевшего. У меня сложилось и закрепилось на всю жизнь мнение, что молодые люди, когда создают семью, до того, как появятся наследники, должны выяснить, могут ли они вместе его воспитывать. Может быть, я ретроград, может быть, но это моё мнение.


Как хорошо, что я свободен от работы и могу встретиться с нужными мне людьми в любое удобное для них время! Когда вечером пришла Инна и передала мне, что меня ждут с восьми до девяти утра, я сам не поверил услышанному.

 

Казалось достигнуто полное счастье, но...


- Правда, есть одно «Но», но ты на месте решишь. Дело в том, что ты должен сразу приступить к работе. Объект ожидает хозяина. Явиться надо на улицу Торговую, она же Красной Гвардии, 22. СМУ-10. Фамилия главного — Лемберский Ефим Михайлович. Начальник СМУ-10 — Косогляд, очень интересный человек. В общем, смотри сам. С Богом!

Она убежала так же быстро и неожиданно, как и пришла.


Встреча произошла сверх ожидаемого. Я зашёл к главному и был у него от силы пять минут.

- О тебе я знаю много, Инна рассказала. Я ей верю, от неё такую характеристику получит не каждый, — сказал он. — В основном проверим на деле. Сейчас пойдём, я представлю тебя начальнику.


Начальник и главный были как два братика, но с большой разницей в возрасте. Оба были малого роста, широкоплечими. Один был рыжий, другой был брюнет, но с проседью. Один был без знаков отличия, у другого — многорядный иконостас орденских колодок.

- Представляю Вам человека, о котором я вчера говорил. Офицер запаса, десять лет служил и работал на Северном флоте, в системе Северовоенморстроя. Демобилизовался год назад. В систему нашего строительного управления не брали по известной причине. Обо всём прочем я Вам рассказал.


Косогляд поздоровался со мной за руку и спросил, принял ли я условия сразу начать работу. Получив положительный ответ, он очень просто сказал:

- Тогда с Богом. Ефим Михайлович, подвезите товарища на объект, объясните, как туда добраться. По дороге расскажите условия труда. Товарищ оформлен на работу с сегодняшнего дня. — Это начальник сказал, как будто меня здесь не было.


Мы прошли к отделу кадров. Я написал заявление с просьбой зачислить на работу, и мы вышли на улицу. Подойдя к белой «Волге», главный открыл машину, сел за руль, и мы поехали в сторону района Курсаки. В этом районе я бывал, когда наши вещи, пришедшие с Заполярья, мы разгружали в одном из домиков частного сектора. По дороге главный мне сказал, что оклад у меня будет не 690 рублей в месяц, а 1200 рублей, но должность будет мастера с полной материальной ответственностью, что в Одессе многих пугает. При выполнении плана управлением мы ещё будем получать прогрессивное вознаграждение. Пока мы ехали, главный рассказал, что полковник Косогляд всю войну служил при маршале Жукове, что помещения для проведения Потсдамской конференции готовились под руководством Косогляда.

- Можно задать вопрос? — спросил я.

- Да, пожалуйста.

- Я обратил внимание, что Вы сказали начальнику, почему меня не брали на работу в систему Строительного управления Совнархоза.

- Да, сказал. Инна видимо, была в курсе дела, когда рассказывала мне о тебе. Я это рассказал начальнику. Начальник нашего управления охарактеризовал это одним словом: «Мудаки».

- А Вы не боялись, что он такой же антисемит, как и все? — спросил я.

- Нет, не побоялся. Он такой же еврей, как и мы.

К этому времени мы подъехали к объекту. Монтаж нулевого цикла подходил к концу. Башенный кран грузоподъемностью 1,5-2,0 тонны стоял без крановщика, последние панели перекрытия подвала укладывали автокраном.

К нам подошла девушка и представилась:

- Мастер объекта. Могу узнать цель вашего приезда?

- Нам в СМУ-10 пришла телефонограмма, что мы можем принимать нулевой цикл, - сказал Лемберский.

- Да, завтра я могу объект вам сдать, — ответила мастер.

- Во всяком случае сдавать, - с улыбкой сказал главный инженер. - Исполнительные схемы готовы?

- Сдавать вам цикл будет начальник участка Волох.

- Ясно. Принимать нулевой цикл будет прораб, - он кивком головы показал на меня. - Передайте Волоху, что я жду телефонограмму сегодня о времени встречи здесь на объекте.


Мы попрощались с мастером, сели в машину и уехали. По дороге домой главный инженер спросил меня, знаю ли я правила принятия начатого объекта. Я ответил утвердительно, что знаю. Мне приходилось поработать с правилами приёмки, когда я принимал объект на Канином Носу. Но когда меня туда доставили, то принимать объект было не у кого, так как предыдущий начальник участка заболел и на остров не явился. Так и достроил объект без акта. Но правила приёмки я знаю и постараюсь принять как положено. Мне только нужен нивелир, без которого приёмку делать бессмысленно. Теодолит не нужен, так как они мне передадут акт посадки здания с подписью проектировщика и технадзора. Всё остальное — мелочь.


Мы доехали до управления, я взял необходимые чертежи и попросил разрешения на следующий день прийти на два часа позже, чтобы отнести и подписать заявление об увольнении со старой работы.


Дома я написал заявление, собрал все документы, отчётность по санаторию. Документы по Усатово были у мастера. Утром я занёс все документы в РСУ. Начальник мне подписал заявление на увольнение. У кадровика я взял бегунок и собрал все подписи. Бела мне подписала акт о принятых документах. Я уложился в отпущенные мне два часа. Когда я пришёл в СМУ, Лемберский меня уже ждал. Мы сели в его машину, в багажник поставили старенький нивелир, треногу. Рейку положили в салоне и поехали на строительство школы №30. На этом, как мне казалось, закончилась моя деятельность в РСУ. Фактически получилось иначе.

 





<< Zurück | Gelesen: 335 | Autor: Дубовой Г. |



Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Autoren