RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Темы


Memories

Р. Шульц (Папа Шульц)  

 

СОВЕТСКАЯ АРМИЯ. В/Ч 36851

(военные новеллы, 1968-1970)

 

ПРИЗЫВНИКИ

 

Девиз.

"Не можешь, - научим.

Не хочешь - заставим!"

 

  Прошлое – это родина души! Часто вспоминаю детство. На уборку урожая к нам приехали демобилизованные матросы и солдаты. Я тогда был первоклассником, смотрел на них снизу вверх, они казались здоровенными дядьками. Мужественными, сильными, красивыми. Мы, пацаны, бегали за ними по пятам, выпрашивая звёздочку, значок, бескозырку или пилотку. Мы завидовали им и мечтали быть такими же. Сейчас, когда я смотрю на современных солдатиков, мне кажется: Боже мой, какие это дети! Разве они что-то смогут сделать против матёрых мужиков? Мы – другое дело! Мы были патриотами и романтиками. Мы хотели служить в армии, хотели отдать долг Родине, хотя взаймы, вроде, ничего не брали. Но, как в песне поётся: «Перед Родиной вечно в долгу!».

  Меня призвали в армию осенью, в ноябре. Рано утром, в восемь часов, всех призывников построили, сделали перекличку, отобрали паспорта, выдали по военному билету, заставили выучить наизусть его номер, посадили в автобусы и повезли на сборный пункт в Княж-погост.

  В армию я идти хотел, но уйти намеревался тайно, чтобы даже мать не знала. Не желал её слёз и расходов на проводы. Жалел её и деньги, которые она так тяжело зарабатывала. Поэтому никому не показывал повестку, но всё равно всё выплыло наружу.

  На проводах я не пил ни капли спиртного, вообще не пил. Даже родня хором за столом не смогла переубедить и обижалась.

  В Княж-погосте – знаменитый перевалочный пункт призывников и… заключённых:  высокий забор с колючей проволокой, часовые… Огромные ворота закрылись за нами на три года. В больших грязных комнатах – деревянные двухъярусные замасленные нары без ничего. Голые доски. Всё исписано ножами. Тысячи людей кантовались здесь. Мы заняли места компаниями. Пришёл начальник, сказал, что всем надо постричься налысо, но в парикмахерскую, где это удовольствие стоит 15 копеек, идти нельзя. Парикмахер будет стричь здесь – приготовьте по рублю. Он стриг нас быстро: лежали мы на нарах головой к проходу, в руке держали рубль. Парикмахер, седой еврей, был добр и ласков. Ногой он подвигал старый таз, куда падали наши кудри, деньги исчезали в оттопыренных карманах. Через час мы не узнавали друг друга. Все были, как колобки.

  После этого – строем в баню. Тазов не хватало, набаловавшись и облившись водой, куряки стали собираться на улице. Когда остальные подтянулись, нас вернули на нары. Питаться пришлось из своих запасов.

   Утром приехали «покупатели». Всех построили во дворе. Офицеры стояли в красивой военной форме. Были и морские, но я любил авиацию, и не сводил глаз с голубых погон. Каждый из них имел список, и они выкрикивали фамилии. Названный становился за его спиной.

  Меня и всю нашу компанию забрал к себе летчик. Новобранцев, теперь уже рассортированных по родам войск, развели в разные стороны, а потом – на вокзал, посадили в вагоны и повезли. Куда – военная тайна.

  Начался бардак, появились первые пьяные новобранцы, офицеры тоже были навеселе – все делилось поровну из котомок призывников.

  Наконец  ночью приехали в Ленинград. Нас высадили и, несмотря на слякотную погоду, держали в строю, чтоб не разбежались. Под утро подали другой состав, снова погрузили. Тайна сохранялась до самого Новгорода, но тут вдруг раскрылась: везут в деревню Новоселицы – в ШМАС, школу младших авиаспециалистов в 76-й отдельный учебный полк радиосвязи Военно-воздушных сил, 72-й отдельной воздушной гвардейской армии, штаб которой находился  на Дворцовой  площади в Ленинграде,  напротив Зимнего дворца.  

  Всех завели в огромный спортивный зал, построили в один ряд, содержимое рюкзаков и карманов велели разложить перед собой на полу, как на базаре. Явились сержанты и старослужащие. Тёплое бельё, ножи, интересные вещички забрали себе – «Не положено!».

  Возмутившийся получал наряд вне очереди и шёл мыть туалет. Остатки скарба теоретически можно было бы отправить домой, но как это сделать - никто не знал. Да и одежда у большинства – старьё, выбрасывать не жалко. Но были и богатые...

  Затем, наконец, солдатская столовая: дали овсяную кашу – шпаклёвку. До чего же вкусной она показалось после недельной сухомятки! В столовой стояла мёртвая тишина, только ложки стучали об алюминиевые миски. После обеда ещё одна баня. Все сразу не поместились и ждали на улице. Перед построением на снегу развели огромный костёр. Ребята затеяли возню, боролись, рвали одежду друг на друге без жалости: рукава, воротники, карманы – всё, что можно было оторвать. Ну, прямо бандиты, шпана.

  Наконец, вышла первая партия новоиспечённых солдат. Никого не узнать: погоны без знаков отличия, форма и «причёски» – одинаковые. Старую гражданскую одежду кидали в костёр вместе со своим прошлым.

  В армии всё по трафарету. Подъём в 6 утра, отбой в 22.30, и весь день - волчком. Нас учили всему. Раздеваться и засыпать за минуту. Одеваться за 45 секунд, пока горит спичка. Потом зарядка. Спортивная форма – трусы, сапоги. Три круга вокруг стадиона – это полтора километра плюс физические упражнения. По воскресеньям выбивали на заборе собственный матрас солдатским ремнём. Били его, как последнего гада. Тумбочки, табуретки, кровати в казарме выравнивали по ниточке, на заправленных одеялах наводили острые кантики. По ночам с Маруськой натирали в казарме полы мастикой. Маруська – это швабра. На всё, что нравилось и не нравилось, отвечали «есть!». Ходили строевым шагом и козыряли всем встречным-поперечным. Политическая и строевая подготовка была каждый день. Изучали радиодело и оружие массового поражения. На стрельбище палили из автоматов: у всех был свой «Калашников», его номер зазубривали наизусть. С утра до вечера, до тошноты, стучали азбуку Морзе – приём и передача. Четверг был назначен «химднём», значит, весь день находились в противогазах. В любое время суток – учебная тревога. И тогда – в поле, в глубокий снег. А там команда: «Противник слева, ложись!». В грязь или лужу падали, как подкошенные. Побрезгаешь – загоняют ночью к Маруське в коридор. Местные женщины утирали слёзы и кричали нашим старшим: «Что вы издеваетесь над ними!» А мы, – грязные, потные и красные, – тяжело дыша, носились между двумя командирами до изнеможения.

  В столовой, не наевшись, заскакивали в хлеборезку выпросить пару кусков хлеба и, сунув их за пазуху, бежали строиться. И тогда старшина звучным голосом подавал команду:

  – Расстегнуть ремни…

Хлеб падал из–под гимнастерки на снег.

  – Заправиться. Равняйсь! Смирно! С песней, шагом марш!

  И строй в 200 человек двигался, наступая на хлеб сотнями сапог. В порошок стирали, затаптывали, а съесть не давали. В столовой счастливчику в день рождения вместо овсяной каши на отдельный праздничный стол подавали жареную картошку, и все ему завидовали. Самым большим лакомством была сгущёнка. В банке пробивали две дырочки и в один прием высасывали содержимое. Ещё у каждого в кармане прятался кусочек сахара, конфеты были нам не по карману.

  Здесь мы не видели ни одной юбки, одни погоны. Если и приезжали к кому-то родные, – мать, сестра, невеста, – а мы шли по улице навстречу строем, сразу следовала команда:

  – Строй, смирно! Равнение направо! Парадным шагом марш!

  Мы, прижимая руки по швам, вытягивая носки сапог, чеканя шаг, горланя песню, поворачивали головы в противоположную от гостей сторону и проходили мимо, как на параде, так ничего и не увидев.

   Но каждый мечтал о ней. О верной и нежной подруге, своей суженой, и завидовали тем, у кого она уже есть. И летали в воздухе любовные стихи о той, которая ждёт. И я написал, как смог, в свою тетрадку-песенник, не зная тогда, что это белые стихи (велибры), или нерифмованные стихи  о ней.

 

Ты помнишь лето прошлого года?

Ночные прогулки, смех и звон гитары.

Его не вернёшь, оно пролетело,

совсем незаметно, как утренний сон.

 

Но вот наступило другое лето.

Полное сомнений и тревог.

Будто стоишь на краешке бездны.

А вокруг... никаких дорог.

 

Нет, неправда. Дороги повсюду.

Надо выбрать только одну.

Чтобы трудности  сметая,

догонять свою мечту.

 

На улице, как звездочки,

Как белый пух, летят снежинки.

Спешат куда-то люди,

гася в глазах лукавые искринки.

 

И только лишь одна девчонка

с нежными глазами

Идёт и не спешит.

Своими занята делами.

 

Чему-то улыбаясь нежно,

ловя руками снег,

Тихонько что-то говорит

лишь для него, а не для всех:

 

"Вот видишь, милый мой солдат,

кругом  снежинкам люди рады,

лишь только я одна не вижу им  отрады.

Мне совсем не холодно  одной.

 

Но грустно от того, что нету рядом друга.

И кажется мне, что не снежинки падают,

а воет злая вьюга".

 

Но любовь  как  звезда, что горит  высоко,

Как луна, освещает мне путь.

И ты верь, что такие девчонки, как эта,

Как бы трудно им ни было-

                                        Ждут!

 

 




              





<< Zurück | Gelesen: 640 | Autor: Шульц Р. |



Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Autoren