RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

 Евгений Сапегин

ТАТКА

       

Актёр был на седьмом небе:
– У меня дочь родилась, ура! – Актёр в полном восторге носился по театру.


Навстречу ему попался Маститый Артист:

– Молодой человек, если у Вас появилась дочь, как Вы громогласно объявили  в театре, это ещё не причина для нападения на людей пожилого возраста…  Ну, что же Вы? Помогите мне принять вертикальное положение!

– О, простите ради бога! Я совсем ошалел от счастья! Простите меня…

– Да ничего… Ничего не понятно – чему Вы так радуетесь?

– Как чему – у меня теперь настоящая семья, а я теперь – Глава семьи!

– Семья… У актёров семья здесь – на сцене, в театре. А настоящая, как Вы говорите, Вас будет видеть нечасто. Увы – такова участь всех людей искусства… Мы большую часть нашей биологической жизни проводим в разъездах. На гастролях по нашей необъятной стране. Это закон.
       

Улыбка как маска радостного возбуждения постепенно сползла с лица Актёра: "Вот старый чёрт! Каркает, толстый ворон! У самого, видать, и не было никогда семьи." 


И, как будто  угадав его мысли, Маститый Артист, уже уходя, повернулся и добавил:

– А сколько актёров, вернувшись из длительной гастрольной поездки, не нашли своей семьи на месте… Они исчезают, и это тоже закон… Так что надо решать: или – или. Маститый крякнул, повернулся и, сгорбившись, побрёл по своим делам…


Пожилая гримёрша выглянула из маленькой комнатки–гримёрки и горестно вздохнула  ему вслед:

– Бедный старик…  Лет пятнадцать тому назад его бросила жена с маленьким ребёнком… Теперь он о женитьбе и семье и слышать не хочет…


Ленинград

Когда в семье появилась Татка, в комнате будто светлее стало, и больше воздуха! Назвали девочку в честь бабушки,  Татьяны Иосифовны.  Актёр передал жене разговор с Маститым Артистом о невозможности сохранить и семью, и артистическую карьеру. Решили, что теперь расставаться никогда не будут: и работать, и разъезжать по гастролям будут вместе! Поэтому, едва отняв девочку от груди, оставили её на пару месяцев  на бабушку. Пока Актёр (теперь уже Талантливый Артист) вместе с женой зарабатывал деньги и известность, бабушка вынуждена была освоить такие сложные «роли», как мама, папа, бонна, учительница, швея и кухарка! И всё это одна и в ежедневном спектакле, который называется «Жизнь»...


У родителей работы было  много – и спектакли, и сценки в сборных концертах, ещё и съёмки на киностудии! Ездить приходилось  очень  много, а Татка росла под крылом бабушки. И говорить научилась с бабушкой, и ходить начала с бабушкой. Конечно, мама с папой часто приезжали – души в дочке не чаяли, но после недолгого перерыва гастроли продолжались! Татка уже иногда выбегала из комнаты в коридор! А тут какой-то другой совсем мир! По коридорам огромной коммунальной квартиры на велосипедах гоняли мальчишки, какие-то тётки ходили с тазиками и вешали бельё после стирки! И большое количество играющих, бегающих, плачущих  и  смеющихся детей всех возрастов! Жизнь бьёт ключом!

И вдруг!!

Война!!!


Москва

Ленинград осенью 1941 года уже был под блокадой. Таткины родители успели переехать в Москву, а остальные родственники остались в блокадном городе. Талантливый Артист (теперь уже – Большой Артист)  с семьёй был поселен в гостинице «Москва». Через три недели родители должны были отправиться  на фронт с выступлениями. Что делать? Куда девать Татку?! Где её пристроить? Бабушка-то осталась в Ленинграде! Родители постоянно только об этом и говорили. Немцы постепенно приближаются к Москве. Отправить бы её куда-нибудь в тыл, на юг. Но с кем? В фойе гостиницы рядом оказалась какая-то женщина, она, видимо услышала горестные разговоры о трудностях в семье, извинилась и сказала:

–  Я вижу, как вам тяжело с маленьким ребёнком в такое страшное время… Я живу в Ташкенте, у меня прекрасный дом, фруктовый сад, вашей девочке там будет очень хорошо! Хотите, я её возьму с собой, а потом вы приедете к нам, когда всё это кончится?


Вот как здорово! По крайней мере, этот трудный вопрос теперь можно разрешить и спокойно работать!

Конечно, только очень наивный человек мог доверить совершенно незнакомой  женщине своё дитя! Конечно, эта женщина  дала свой Ташкентский адрес, фамилию, имя, но… Сомнения всё же кошками царапали душу. Отец сумел достать большое количество продуктов – консервы, крупы, сахар, всё это отправили вместе с Таткой и Ташкентской женщиной и обещали посылать посылки в Ташкент…

 

Ташкент. Гульнара.

Вот так Татка ранним утром вместе с совершенно чужой тёткой оказалась в Ташкенте! Быстрым шагом, озираясь по сторонам, тащила Зухра за руку девочку с зарёванным  личиком с вокзала куда-то по непонятным узким улицам незнакомого города. Наконец, открыв покосившуюся калитку, втолкнула плачущую Татку во двор, постучала хитрым образом в дверь дома и, произнеся несколько слов на непонятном  языке,  опять быстрым взглядом осмотревшись вокруг, втянула девочку в дом. В доме Зухра обнялась с другой, толстой тёткой, и  они оживлённо стали разговаривать о каких-то своих делах. Татка почти забыла о своих обидах и стала разглядывать новое жилище с большим количеством совершенно непонятных вещей. Расписные сундуки, ковры, стопка разноцветных одеял – всё такое чужое, совершенно не похожее на то, что она привыкла видеть в своём доме и в домах бабушкиных знакомых.

 

Потом Зухра по-русски ей сказала:

– Вот эта тётя – Гульнара, она будет тебе вместо мамы, она будет за тобой смотреть, научит тебя нашим обычаям. Не бойся её, она хорошая. – Толстая тётка погладила Татку по голове, притянула к себе и, не смотря на некоторое сопротивление, та уткнулась в коленки тётки и опять заревела.

– Зачем пилачишь, не надо, хочишь, будешь мой дочка? Как тебя зват?

– Её зовут Татьяна, но она привыкла, что все её зовут Татка. Гульнара, хорошо смотри за ней, характер у неё знаешь какой?

– Вах! Зачем пугаешь, она хороший девишка. Кызым, не пилачь, теперь висё харашо!


Татка прижалась к тётке, которая продолжала гладить её ласково по голове, и почему-то потянулась к ней, видимо, пыталась  восполнить нехватку ласки за долгую, трудную дорогу от  Москвы до Ташкента…


Когда через час Зухра привезла с вокзала чемоданы и узлы, Татка сладко спала в уголочке на лоскутном одеяле прямо как это принято на востоке – на полу. Гульнара сидела рядом и умильно смотрела на красивую девочку. Она так мечтала о дочке, своих-то детей  ей аллах не дал, как не дал и мужа, да и вообще у неё родни не было, кроме Зухры, какой-то очень дальней то ли племянницы, то ли просто землячки из отдалённого кишлака…
       

Татка довольно быстро привыкла к дому, скучно ей не было – они с Гульнарой, как две подружки,  играли в какие-то игры, Гульнара училась у Татки правильно говорить по-русски, а Татка уже выучила несколько слов узбекского языка. Жалко  только, что ей не разрешали выходить из дома, да кушать хотелось часто. Острые детские глазки замечали, что Зухра часто с подносом, накрытым вышитой салфеткой, спускалась по лестнице куда-то вниз, в основание дома, куда Татке строго-настрого не разрешалось ходить. Любопытная Татка размышляла: что же там такое? Может, собака у них? Но никогда не было слышно ни собачьего лая, ни визга, ни звона цепи. Что же это за собака такая молчаливая? Может, она – немая? Бывают же люди немые! Пару раз ей показалось, что она слышит приглушённые мужские голоса, но, увидев вопрос в газах девочки, Гульнара сказала, что это радио, наверное. А кушать, однако, хотелось. Татка похудела, правда, и Гульнара стала уже не такая толстая. Татка, конечно, не замечала, что Гульнара потихоньку перекладывала ей со своей тарелки самые вкусные кусочки. Непонятно только, куда делись вкусности, которые в изобилии мама сложила в чемодан ей в дорогу. При воспоминании о бабушке, маме и папе из глаз сами по себе выкатывались крупные слёзы, но Гульнара старалась её чем-нибудь отвлечь в такие моменты.
       

Гульнара сшила девочке настоящее узбекское платье и шаровары. И когда они в первый раз с Гульнарой вышли во двор погулять, выглядела Татка настоящей узбечкой, тем более, что из-под тюбетейки выглядывало несколько чёрных маленьких косичек, любовно заплетённых Гульнарой. И это был самый благополучный период жизни в Ташкенте. Татка несколько раз была свидетелем крупных ссор Гульнары с Зухрой.  Маленькая девочка не понимала ни одного слова, но чувствовала, что речь идёт о ней. Потом Гульнара исчезла. Татка пыталась узнать у Зухры, где её «узбекская мама», но та либо молчала, либо злобно отвечала:

– Домой уехала, в кишлак!


Керим

С этого времени её вообще почти не кормили, обращались с ней, как со скотиной. Она была – пустое место, её как бы не замечали. Кормили объедками, не умывали, не купали.  Засыпая в своём углу, Татка вспоминала с тоской Гульнару, маму, папу, бабушку. Ну почему от них нет никаких известий, почему нельзя жить по-старому, в семье, где её все так любили?
       

Как-то Зухра, торопясь по своим непонятным делам, забыла запереть дверь. Татка вышла во двор,  а оттуда – на улицу. Пошла куда глаза глядят, а глаза глядят – не валяется ли чего-нибудь съестного?  Пошарила в кустах, нашла огрызок яблока – и то еда! Слышит, камушек маленький по ноге стукнул, а из кустов – хихиканье. Она сделала вид, что не слышит. Опять камушек шлёпнулся рядом, и снова какая-то возня в кустах. Татка нашла круглый гладкий камушек и кинула в кусты. Из кустов с негромким воплем выскочил  мальчишка, одетый в старенький халат. Хихикает, почёсывает остриженную голову и дружелюбно говорит:

– Прямо башка попал! Снайпер! – Явно гордый, что такое слово знает.

– Я не снайпер, я – Татка. 

– А я знаю. Я – соседи. Через забор видел. Я – Керим.  – Вынул из кармана рваного халата яблоко: – Хочешь?

– Конечно, хочу! – Схватила яблоко и жадно стала его грызть.

– Ха! Ты совсем голодный! – Потом насупился: – Совсем тебя Зухра не кормит?

– Она собаку кормит. Если что-то остаётся, то и мне достаётся.

– Собака! Откуда собака, нет у Зухры никакой собака!

– Ну, не знаю, два  раза в день в подвал еду носит.


Остановился тут Керим, соображает что-то. Посерьёзнел, почёсывает шишку на голове.

– Слушай. У Зухры два сын большой. На фронт пошли. Потом никто их не видел. К нам приходил милиция. Бабушку спрашивали. Видел она или не видел кого-нибудь у Зухры. Ты не видел?

– Никого я не видела, вот, раньше Гульнара была, а теперь нет. Слышала, кажется, какие-то  голоса, но Гульнара тогда сказала, что это радио.

– А ты откуда пришла?

– Я не пришла, меня привезли из Москвы. Меня Зухре отдали, сказали, что у неё хороший дом, фруктовый сад, еды полно. Сейчас же там война. Там трудно…      

– Слушай. Зухра – плохой! Злой! А зачем она тебя взял?

– Откуда я знаю! Э… Керим, а у тебя больше нет яблока?
     

Керим опять задумался… Потом спохватился:

– Что? Нет, яблоко нет, кусок лепёшка есть. Будешь?

– Конечно, спрашиваешь! Я два дня ничего не ела!

– Зачем же она тебя взял? – продолжал размышлять Керим… – а кто твой отец?

– Бабушка говорит – он Великий Артист!

– Ага!.. Татка, ты сейчас иди домой… 

– Я туда не пойду!

– Нет, ты сейчас иди домой, и ничего не рассказывай. Про меня не говори! Потом всё будет хорошо.
      

Не знаю, пацан этот или гений, или просто не по годам рассудительный, или камень, которым его по башке огрела Татка, стимулировал, но в свои семь лет он моментально сложил два и два в уме и всё сообразил:  Зухра в Москве поняла, что Татка – дочь очень известных артистов, которые обязательно будут пересылать дочке продукты, а ей нужно кормить двух сыновей-дезертиров, которых она держит в подвале, чтобы соседи не видели.

 

Бабушка

Татьяна Иосифовна вместе с братом и сестрой Великого Артиста чудом сумела выбраться из блокадного Ленинграда и только тогда встретились с родственниками. На вопрос бабушки о Татке дочка виновато ответила:

– Да она уже полтора года живёт в Ташкенте.

– В Ташкенте? У нас же нет никого в Ташкенте! У кого же она живёт?! – дочь попыталась оправдаться, мол, не с кем её оставлять, а мы всё время в прифронтовой местности с концертами  разъезжаем…  Каждую неделю посылку с продуктами отправляем.

– Как же так, в Ташкенте полно теперь композиторов, писателей, артистов, МХАТ, еврейский театр Михоэлса! В Узбекистан эвакуированы дети, семьи фронтовиков, а ты отправила Татку с какой-то неизвестной женщиной! А если она мерзавка какая-нибудь?!


Бабушка тут же собралась и потребовала, чтобы её немедленно отправили в Ташкент – любыми путями! Зятя заставила задействовать все возможные каналы и связи! Конечно, это в то время было очень нелегко сделать, но бабушка была непреклонна!
      

…Путь до Ташкента обычно занимает не много времени, но в период  войны это время исчисляется неделями. Наконец  она в Ташкенте. Расспросив местных жителей, отправилась по адресу. Идти пришлось не очень далеко. Уже почти пришла… Но что это? Путь ей перекрыл боец с автоматом:

– Стой! Дальше нельзя!

– Сынок, у меня здесь внучка маленькая – пять лет, мне надо её забрать. Я из Москвы за ней приехала.

– Мать, сейчас никак нельзя, идёт серьёзная операция! Возможна перестрелка. Так что подожди маленько.

– Да что у вас тут происходит?

– Дезертиров нашли, в подвале сидели. Неизвестно, есть ли у них оружие.

– В подвале? А… в каком доме?

– В двадцать седьмом… э… мамаша, что это с вами?
       

У бабушки подкосились ноги, она прислонилась к дереву и сползла на землю…

– Татка… там же Татка…
       

Боец отстегнул фляжку и брызнул водой в лицо женщине.

– Мамаша, ну, что вы в самом деле… да нет там русских, девочка есть, но узбечка, а других детей нет.


В это время послышался женский крик, звериный прямо вой! Из калитки выволокли двоих парней со связанными руками и женщину, которая и выла, как раненая волчица. Из соседнего двора выскочил мальчишка в рваном халате и, не смотря на вооружённых людей, кинулся во двор дезертиров, потом вывел из калитки за руку плачущую чумазую девчонку. Девочка увидела сидящую у дерева женщину, встала столбом  и вдруг как закричит:

– Бабушка! Бабушка!! Ты приехала за мной!


Её пытались остановить,  да куда там! Она стрелой полетела к бабушке! Та встала, смотрит – какая-то узбекская чумазая девчонка с ногами и руками, покрытыми экземой, бросилась к ней! Боже! Это же Татка! Татка!!   

   

Бабушка подхватила на руки плачущую Татку, сама ревёт белугой, и понесла внучку подальше от этого жуткого места. Они друг от друга не могли оторваться, да и не было такой силы, которая могла бы их разделить. Переполненные эмоциями, плачущие, они не видели, что из дома  вынесли на носилках ещё одну женщину. Она была без сознания, видимо, избитую, со следами от веревок на руках и ногах. Не видели и мальчишку, который долго смотрел им вслед. И непонятно было, чего в его взоре было больше – радости или грусти…

 Ашхабад, ноябрь 2017





<< Назад | Прочтено: 334 | Автор: Сапегин Е. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы