RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

 

Михаил Гаузнер

 

В  ПАМЯТЬ  О  МАТЕРИ

 

Однажды я вместе с другими пожилыми людьми ожидал начала работы одного учреждения. Стоявшая впереди женщина внимательно посмотрела на меня и сказала: «Вы – Миша». Я подтвердил. «Вижу, Вы меня не узнали. Я – Неля, много лет работала с Вашей мамой. Недавно я прочитала в газете Ваш очерк, и в очередной раз вспомнила Риву Моисеевну. Прошло уже около тридцати лет, а мы до сих пор её помним. Такого знающего руководителя и мудрого человека после неё у нас не было. Мы обращались к ней не только по работе, но и по многим своим, личным делам, и  она  всегда помогала,  чем       могла – и советом, и делом. Добрым и хорошим человеком была Ваша мама!»

Конечно, мне было очень приятно услышать такие тёплые слова о своей матери. Я почувствовал себя в долгу перед ней – человеком, которая посвятила моему отцу и мне, единственному сыну, всю свою жизнь. Поэтому в память о ней я пишу эти строки.

Мама родилась в местечке Томашполь Винницкой области. Её отец Моисей Бенционович Вайнштейн, в честь которого назван я, первый его внук, был управляющим сахарным заводом. В семье, кроме мамы, было ещё трое детей – старшая сестра Ася, братья Марк и Борис. Жили в служебной квартире при заводе.

У них была няня – либо полька, либо украинка, которую называли нежно – Даруня. Они вместе с бабушкой Марией вели хозяйство, воспитывали детей.

Мама и Ася с четырнадцати лет работали в бухгалтерии завода счетоводами. В середине двадцатых годов дед заболел, его привезли в Одессу на консультацию  к врачам. Вскоре он умер от опухоли желудка и был похоронен на еврейском кладбище на Люстдорфской дороге.

Семья осталась без средств к существованию. Своей квартиры в Томашполе не было, и они переехали в Одессу к дальним родственникам. Обе сестры практически сразу пошли работать счетоводами, одновременно занимаясь на бухгалтерских курсах. Потом подросли и начали работать братья, сёстры стали бухгалтерами, и жизнь постепенно наладилась.

Мама была очень красивой девушкой.



В компании друзей она случайно познакомилась с моим будущим отцом Яковом Гаузнером, и они вскоре поженились. Жили, как большинство их сверстников, трудно. Отец работал   и одновременно учился: сначала в техникуме, потом   в Индустриальном (теперь - Политехническом) институте, временами умудрялся подрабатывать ещё и на второй работе.

У моих родителей отсутствовали какие-либо национальные предрассудки при выборе друзей. Тогда, видимо, вообще не было национальной проблемы в человеческих отношениях. Мама рассказывала мне о своей подруге детства, польке Ванде, которую она считала самым близким человеком. Один закадычный друг отца Миша Екельчик был евреем, а второй, его однокурсник Алёша Майданюк, - украинцем. Майданюк вскоре после окончания института был выдвинут на партийную работу, со временем стал инструктором, затем – заведующим промышленным отделом Одесского обкома партии. В конце тридцатых годов он, как многие партработники, был арестован и погиб .

Вскоре после того, как мама вошла в семью Гаузнеров, моего деда Давида арестовали. Видимо, кто-то «настучал» на него как на бывшего буржуя, хотя он к тому времени уже более десяти лет работал слесарем. Дед и его друг, недоучившийся врач Алексей Николаевич Азаров, исключённый из мединститута по причине непролетарского происхождения, изготовляли так называемые многократные сборные патефонные иголки, которые сохраняли остроту   во много раз дольше обычных. И сами иголки, и автомат для их изготовления придумал Азаров и сделал его вместе  с моим дедом.

Итак, в квартиру пришли с обыском, перевернули всё вверх дном и, естественно, ничего не нашли. Деда забрали и сказали, что он будет в тюрьме до тех пор, пока члены семьи не сдадут золото и драгоценности, накопленные нетрудовым путём и так необходимые советскому государству. В моём повествовании о маме я рассказываю обо всём этом для того, чтобы охарактеризовать её человеческие качества. Ей тогда было 22 или 23 года, семейный стаж – порядка года. И вот эта молодая женщина идёт к следователю, который вёл дело деда, и предлагает себя в качестве заложницы вместо свёкра, больного «грудной жабой» (так тогда называли стенокардию, которой действительно страдал дед). Она будет сидеть, а в квартире пусть ищут как хотят, хоть полы вскрывают – она уверена, что никаких ценностей в семье нет.

Видимо, следователю понравилась эта очень красивая и решительная женщина, и деда отпустили. Такой была моя мама в молодости, такой же я помню её всю жизнь – смелой, энергичной, в решительные моменты бравшей на себя ответственность.

В предвоенные годы отец работал на заводе КИНАП начальником механического цеха. Во время обороны Одессы там была организована обработка корпусов мин, и он приходил домой только поздно вечером либо работал сутками. Когда несколько раз бомбы упали рядом с нашим домом, мама решительно сказала, что мы должны быть вместе с отцом – если бомбят и завод, и город, то наша судьба должна быть общей. И мы до самого отъезда жили  в маленькой комнатке за кабинетом отца.

В городе Йошкар-Ола, куда мы эвакуировались, нас вместе с несколькими десятками других работников завода и их семей разместили в зале местного музея. Зима 1941 года была очень суровой. Зал не отапливался, все спали на полу,  и я заболел крупозным двухсторонним воспалением лёгких. Лекарств практически не было, а те немногие, что были, не помогали. Маме сказали, что есть местный врач, старый и очень опытный, и если он меня не спасёт, то надежды нет.

Поздно вечером по полученному неточному адресу мать с трудом нашла на окраине города деревянный домик   и стала стучать. Ей открыла пожилая женщинаа, сказала, что доктор болен и не принимает, и закрыла дверь. Мама  в отчаянии стала на обледенелом крыльце на колени и начала молиться. Она не могла потом объяснить, кому и как она молилась, и не помнила, как долго это продолжалось. Насколько я знаю, раньше она никогда этого не делала. Через какое-то время жена доктора открыла дверь и сказала: «Поднимитесь и ждите». Вышел старенький врач, закутанный поверх пальто в платок, и пошёл с мамой.  Он меня вылечил…

Потом нас подселили к семье Чебановых. Ефим Иванович работал в леспромхозе, жена (имени её я не помню) была уборщицей, их сын Павлик воевал. Эти добрые люди делились с нами, чем могли. Я заново учился ходить, держась за стены. Мама не чуралась никакой работы – выращивала на огороде картошку, кормила доставаемыми в столовой объедками поросёнка, хотя раньше никогда ничем подобным не занималась.

В 1944 г. нарком Вооружения Д.Ф.Устинов  перевел отца в Свердловск главным инженером крупного оптико-механического завода №356. На Урале мы впервые стали бывать в лесу и у озера.



Только в 1949 году отец смог добиться разрешения вернуться в Одессу. Его перевели на родной КИНАП главным инженером. Мама стала, как и до войны, работать бухгалтером в домоуправлении.

В начале 1951 года, когда была в разгаре кампания «борьбы с безродными космополитами», отца уволили по смехотворному поводу, не связанному с обязанностями главного инженера. Он долгое время не мог найти работу, заболел и слёг.

И на этот раз мама взяла ответственность за семью на себя. Она стала работать распространителем билетов в Украинском драмтеатре, который, мягко говоря, не пользовался успехом – спектакли шли в зале, часто не заполненном даже наполовину.

Маме достался самый трудный в смысле распространения билетов Ильичёвский район. Там в основном были заводы, рабочие которых не очень интересовались театральной жизнью вообще, а уж украинским театром – тем более. Через некоторое время мама, как удивлённо говорили её новые и более опытные коллеги, стала делать невозможное – практически все выдаваемые ей билеты бывали проданы. Видимо, проявилось ранее не востребованное в такой степени её умение найти общий язык с людьми, убедить их, заинтересовать. Вскоре мама начала неплохо зарабатывать; правда, после целого дня беготни по большому промышленному району она буквально падала с ног. А ведь нужно было ещё успевать вести домашнее хозяйство и поддерживать больного отца.

После того, как отец наконец получил работу по специальности, мама вернулась в домоуправление. Через несколько лет была проведена  очередная реорганизация жилищной системы, и бухгалтеров всех домоуправлений района объединили в централизованную бухгалтерию, главным бухгалтером которой назначили маму. Под её началом оказалось несколько десятков человек, разных по возрасту, квалификации, характеру, отношению к работе.

Мама, никогда ранее не бывшая руководителем, проявила прекрасные качества организатора. Своих сотрудниц она называла «мои девочки» (хотя некоторые их них мало отличались от неё по возрасту), вникала в работу каждой, строго требовала выполнения обязанностей качественно и в срок. При этом она знала их семейные и личные обстоятельства, постоянно занималась детсадами, яслями, квартирными условиями, иногда улаживала семейные неурядицы. Они называли её «наша мама».

Работоспособность и ответственность, всегда ей присущие, проявлялись и здесь. Например, квартальные и годовые балансы – итоговые бухгалтерские документы за эти периоды, которые готовились целым коллективом, она сводила только сама. Довольно часто выполнение исполнителями этапов работы, предшествовавших сведению баланса, по ряду объективных причин задерживалось. Тогда маме приходилось завершать её в авральном режиме, что в бухгалтерском деле особенно недопустимо. Часто это происходило поздними вечерами и даже ночами у нас дома. Накормив семью ужином, мама садилась за обеденный стол и раскладывала гору папок с документами. Через некоторое время гасился верхний свет, вместо него горела настольная лампа, и я засыпал под щёлканье костяшек счётов (они хранятся у меня до сих пор). Инструментом этим она владела виртуозно и неоднократно выигрывала шутливые соревнования на скорость умножения и деления больших чисел.

Помню, однажды я пришёл домой поздно ночью (как говорят – "дело молодое") и в очередной раз застал маму  за работой. На мой вопрос она ответила, что баланс не сходится на какую-то небольшую сумму. С мальчишеской самоуверенностью я предложил, чтобы она шла спать, а эту сумму я для неё  заработаю. В ответ я услышал короткую (с учётом ночного времени) лекцию о том, что может не хватать миллиона, а лишним быть миллион плюс эта небольшая сумма, поэтому баланс должен сходиться до копейки.

Когда я слышу, что в семье нужно строго требовать от детей выполнения учебных и других обязанностей, наказывать их за нерадивость и поощрять за хорошее, я вспоминаю своих родителей, которые меня воспитывали личным примером, без назидательных разговоров о необходимости добросовестного отношения к выполняемому делу.

Любую работу, в том числе и домашнюю, мама выполняла организованно и чётко, что позволяло ей экономить время. Однажды моя тётя Ася, не работавшая много лет из-за болезни мужа, пожаловалась маме на то, что не успевает сделать необходимые домашние дела. Мама спросила: «А как успеваю я, работая?». Тётя, не сообразив в пылу полемики, на полном серьёзе ответила: «Так у тебя же есть два выходных!». Это выражение надолго стало в нашей семье нарицательным.

Мама пользовалась большим уважением в районе и городе. Председатели Жовтневого райисполкома, которые за время маминой работы неоднократно сменялись, советовались с ней по различным серьёзным вопросам, зачастую не только финансового характера. Не имея высшего образования, мама неоднократно проводила методические занятия с бухгалтерами жилищной системы города и области. Почётными грамотами и другими поощрениями была заполнена целая папка.

Когда отец вынужден был из-за болезни оставить работу, мама перешла бухгалтером в аппарат исполкома. Освободившись от руководящей деятельности, она смогла не задерживаться на работе и больше времени уделять отцу и своей внучке. Работала мама до семидесяти лет, проводили её на пенсию трогательно и торжественно.

Умерла мама после неотложной операции, не дожив три месяца до восьмидесяти. Накануне операции вела себя мужественно, подбадривала меня. Когда перед дверью операционной я отпустил её руку, она сказала: «Павлику передашь привет». Эти её последние слова, сказанные мне, были адресованы правнуку, которому тогда было меньше года.

Интересная вещь человеческая память. Павлику теперь почти восемнадцать, и он неоднократно утверждал, что помнит старую женщину в очках с очень толстыми стёклами, которая сидела напротив его манежа и что-то с улыбкой ему говорила. Это – зыбкие и не очень достоверные воспоминания маленького ребёнка.


 


Добрая память, которую оставила мама у меня, моих родственников и друзей, всегда с нами. А для того, чтобы об этом хорошем человеке ещё раз вспомнили добрым словом её, увы, уже не очень многочисленные сотрудники и знакомые, я и написал эти воспоминания. Если они окажутся интересными и незнакомым с ней людям – буду рад.

К сожалению, у нас не принято выставлять напоказ тёплые чувства к своим близким. Поздравления с днём рождения, с Новым Годом, пожелания в связи с этим здоровья и счастья – вот, пожалуй, и всё. Я всегда старался быть внимательным к своим родителям, не огорчать их, а когда они стали    пожилыми – обеспечивать их всем необходимым, заботиться о них. Но мне никогда не приходило в голову просто так, без «табельного» повода, под влиянием чувства подойти к маме (а тем более – к отцу), обнять и сказать: «Я люблю тебя!». Была какая-то ложная мальчишеская, потом мужская сдержанность. Только когда их не стало, я понял, что нужно, обязательно нужно говорить это близким и дорогим людям, не скрывать от них своих чувств. Жаль, что осознал я это слишком поздно.

         





<< Назад | Прочтено: 366 | Автор: Гаузнер М. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы