RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Темы


Memories

Евгений Сапегин

ЗЕНКОВИЧ

В 1961 году мой отец со своими сыновьями (вашим покорным слугой, которому исполнилось 15 лет, и старшим моим братом, который на девять лет старше меня) решил исполнить свою старую мечту – порыбачить на Сумбаре. Один филармонический коллега, музыкант-гиджакист Аннагельды Джулгаев, уроженец города Кара-Кала, написал письмо своему брату, который так и остался жить в этом маленьком городке, живописно расположенном в глубине Копет-дагских гор на правом берегу Сумбара. Письмо – рекомендация, мол, мой друг  Владимир Николаевич Сапегин с сыновьями едет на отдых в ваш район. Помоги, посоветуй, прими и т. д.

 

Должен сказать, что в те времена поездка в эти края была достаточно серьёзным событием. По крайней мере – в нашей жизни. «Москвич-403» – не совсем та машина, на которой можно было ездить по горным серпантинам с многочисленными промоинами и ухабами. Поэтому мы достаточно серьёзно подготовились к поездке. Прочитали все рассказы и описания поездок по этим краям, какие только могли найти, выслушали массу красочных отчётов тех, кто когда-то бывал в этих краях (а также тех, кто никогда там и не бывал). И о тех камнепадах, которые случаются в тех краях, об огромных валунах, которые надо убирать с дороги, и о нередких страшных селях, которые смывают всё на своём пути, и о часто появляющихся у жилья барсах… Все эти страшилки только подстёгивали наше намерение поехать в эти сказочные края.


Наконец всё готово – машина осмотрена знакомым механиком, рыбацкие причиндалы загружены, продукты примерно рассчитаны на две недели. Я красиво чёрной тушью крупно написал на полосе ватмана: «Ашхабад – Кара- Кала», пусть все увидят – это не фунт изюма, это серьёзная экспедиция! Закрепил надпись на лобовом стекле, правда, потом отец сказал:

–  Убери к чёртовой матери, мешает на дорогу смотреть! – Я со вздохом переставил надпись на заднее стекло…


Что ж, действительно, дорога была та ещё! Шоссе заканчивалось сразу за Геок-тепе, потом пошли куски гравийной дороги, перемежающиеся с разбитой асфальтовой. Поехали мы во второй половине дня с таким расчетом, чтобы к утру уже прибыть в Кара-Кала.


Итак, наша экспедиция в составе трёх человек… что? Ах, да, прости, Дик, о тебе-то я и забыл! Итак, почти по Джерому Клапка Джерому – «Трое в лодке (то бишь в машине), не считая собаки», начали путь по не очень длинной дороге, всего 450 километров, но каких! Ехали всю ночь, меняясь за рулём. У меня пока прав не было, но и на мою долю достался солидный кусок дороги. Как раз, когда я был за рулём, где-то за Геок-тепе, на дороге – закрытый шлагбаум, а возле него стоит автоинспектор и жезлом показывает: съезжай влево с дороги! Я струхнул – у меня нет же прав! Отец чертыхнулся:
–  Совсем обалдели! И по ночам останавливают!
   

Оказалось – в районе какая-то эпидемия, скот болеет, массовый падеж. Возле дороги объезд, проезд устлан травой, ветками, политыми какой-то вонючей жидкостью. Нас всех заставили походить по этому настилу, вытереть обувь об эту пахучую траву, машина проехала на ней метров 50, потом объезд закончился, и мы поехали дальше. Но не долго! Ещё пять раз мы проходили эту процедуру. В машине вонь, бедный Дик непрерывно чихал! Хорошо, хоть лето – все окна открыты. Отец и брат Лёня решили, что лучшее средство заглушить вонь – закурить. От этого в машине создалась такая атмосфера, что вместе с Диком и я начал чихать!
      

Наконец объезды закончились, зато началась такая дорога, что только на танке можно более или менее спокойно проехать. В результате непрерывного маневрирования мы услышали сильный удар где-то под днищем, а через несколько минут почувствовали запах бензина. Только этого не хватало! Мы остановились, осмотрели с фонариком низ машины и обнаружили, что бак пробит, и из-под сливного болта в низу бензобака капает бензин. Оставалось только надеяться, что бензина нам хватит доехать до Кара-Кала. Помочь-то никто не сможет на пустынной дороге, да ещё ночью! Благо, у нас был в канистре запас бензина. Течь не увеличивалась, поэтому решили в Кизыл-Арвате не останавливаться. Но букет запахов в машине стал намного богаче! Тем более, что Дик от волнения ещё подпустил некоторого оттенка, так что дышать мы могли только высунув голову в окно.

Наконец добрались до Кизыл-Арвата, дорога стала похожа на дорогу, мы повернули к горам и уже повеселее покатили в сторону Кара-Кала.


Утром  отыскали дом брата Аннагельды Джулгаева, передали ему письмо. Он, кажется, даже немножко обиделся: «Зачем письмо, что я – не знаю, что ли, Сапегина? Да здесь каждый с удовольствием пригласит вас пожить к себе! За честь почтёт!»

Мы в рыбацкой одежде, конечно, постеснялись заходить в дом, расположились на кошме под чинаром, тем более, что четвёртый член команды, Дик, никак не мог быть приглашён в жилое помещение. Этим, конечно же, мы снискали ещё большее уважение  многочисленных соседей, которые собрались посмотреть на живого артиста, чьё имя постоянно слышат по радио.

 

После завтрака – ароматного зелёного чая и горячего, только что испечённого в тандыре чурека (сказка!) – весь ночной путь показался дурным сном! Мой старший брат с одним из соседей отправился на машине в какую-то мастерскую паять пробитый бак. Управились они на удивление  быстро, тем временем наш хозяин позвонил какому-то знакомому в Айдере (это крошечное селение, примерно в 30 – 40 километрах от Кара-Кала), чтобы подыскали нам удобное место. Решили переночевать здесь, в городе, а в дальнейший путь отправиться рано утром. А пока мы с женой нашего хозяина, Марьям, отправились осматривать окрестности. Конечно же, хотели прежде всего увидеть Сумбар, в котором собирались ловить рыбу. И здесь нас ожидал, выражаясь современным языком, облом!  Увидели… сухое русло, заросшее травой и колючкой! Как же так? На карте ясно обозначен один из притоков реки Атрек! Я ожидал увидеть если не пароходы, то хотя бы лодки, снующие туда-сюда! А увидел сухое русло арыка! Марьям показала нам знаменитый мост, на котором, по легенде, баями была повешена Айна, героиня знаменитого романа «Решающий шаг» Б. Кербабаева. Это всё было очень интересно, но как же быть с рыбалкой? Отец вида не подавал, что расстроился, и сказал:

–  Поедем в Айдере. Четыре сотни километров промахали, чтобы сухой арык посмотреть – прокатимся ещё, зато посмотрите, какая красота! Романтика!

На следующее утро мы покатили дальше. Километров через пять вышли, чтобы э-э-э… размяться. Отошли метров 50 от машины – услышали журчание воды. Посмотрели – ба! Арык! Так вот он – Сумбар! Что же, он под землёй, что ли, протекает под Кара-Кала?! Отец доволен – рот от уха до уха, рыбацкий азарт вернулся. Проехали ещё километра четыре, пошли посмотреть арык… Сухой! Никакой воды! Что за чертовщина?! Где Сумбар? Поехали дальше. Дорога, конечно, местами так называться не должна, но мы упорно двигались вперёд – то по крутому серпантину, то пробиваясь через настоящий лес высоченного камыша, причём на совершенно сухом месте. И камышом-то это назвать трудно – это же настоящий бамбук!

 


Наконец мы в Айдере. Заходим в правление. Как и везде в Туркмении, встречают нас очень радушно. Но на лице начальника, всё же читается какая-то… растерянность, что ли. Отец, конечно, положил на стол наши документы, пропуска. Но начальник, смущаясь, всё-таки спрашивает:

– Я Вам верю… хочу верить, но… вы же не на самолёте прилетели…


Настала очередь растеряться отцу:
– Что Вы имеете в виду?
– Вчера мне звонил Джулгаев, что приехал Сапегин с сыновьями, остановился переночевать… А сегодня в 6 утра по радио, как всегда, идёт физзарядка, и диктор говорит: «Играет пианист Владимир Сапегин».


Мы дружно рассмеялись. Ну, что он должен был о нас подумать? В непосредственной близости от границы! Ведь он понятия не имеет о магнитофонах, о том, что давно уже многие передачи записаны, и в эфир выпускают их в записи. Мы, как могли, объяснили ему это, но, по-моему, он не до конца был уверен, что мы те, за кого себя выдаём!


Отец наотрез отказался останавливаться у кого-нибудь дома, мы натянули тент под деревьями на краю небольшого плодового сада на берегу «реки» Сумбар, которая-таки оказалась обычным арыком. Я предлагал отцу разбить бивуак под более плотными ореховыми деревьями, дающими более глубокую тень. Но отец охотно поделился своими познаниями о том, что спать под ореховыми деревьями очень опасно, ибо ночью они «выдыхают» углекислый газ, и можно просто задохнуться.


Наскоро разложив свои пожитки, мы поспешили с удочками к воде. Нам рассказывали об огромных усачах и о пудовых сомах, которых, якобы, ловили в этих водах. Не знаю, какова часть правды в этих рассказах, но мы за две недели ловили только «чешуйную» маринку, которая живёт во всех горных ручьях Туркмении. Живёт там и какая-то мелочь, которая нам здорово мешала рыбачить – постоянно объедала червей и гоняла по поверхности воды поплавки наших удочек, соперничая со здоровенными лягушками, которые тут же усаживались на поплавки. Тем не менее без улова мы никогда не оставались.


Природа была замечательная – буйная зелень (всё-таки это же единственное в Туркмении место с субтропическим климатом), а все плоды, которые удалось вкусить – намного крупнее тех, которые мы покупали на рынках Ашхабада. Абрикосы, персики, инжир, ежевика, которая буйно росла по берегам арыка, – всё огромных размеров. Вот только рыбка, которую мы ловили… м-да… Как говорила одна старая женщина, «Не в размерах счастье…». Конечно, побороться с крупной рыбой – это большой эмоциональный взрыв, песня, экстаз! Но… и в нашем неспешном двухнедельном райском отдыхе были свои радости, свои эмоции.


Конечно, были и отрицательные эмоции, как же без них... В первый день нашего пребывания в «райском саду», немного огорчённые не очень обильным уловом, мы решили на ночь поставить вентерь (это такое сетчатое устройство вроде чернильницы-непроливайки: глупые рыбы, привлечённые запахом привады, заходят внутрь, а выйти ума не хватает. Другие названия – морда, верша). Так вот, на следующий день мы пошли проверить наш вентерь… и не нашли его. Пропал. Украли!


Каждый день к обеду к нам приходили гости. Приходила местная сельская «знать» – не знаю, как правильно называется должность нашего первого гостя, ну, скажем – председатель сельсовета. Он пришёл не один, а с парнишкой и с дарами – чуреком (хлебом) и помидорами со своего огорода (такими же огромными, как и все плоды в этих местах). Он начал с извинений за недоверие в первый день. Конечно же, мы выпили не один чайник чая вместе с ним и парнишкой. Парнишка в основном налегал на конфеты, которые отец предусмотрительно купил в большом количестве. Председатель сказал, что теперь парнишка будет приходить через день и приносить свежий чурек.


На другой день к нам пришёл из соседнего села хромой учитель. Уходя, он пригласил обязательно придти к нему в гости. Парнишка опять пришёл, причём вопреки наказу председателя, стал приходить каждый день. Пока не кончились конфеты. Со всеми нужно было беседовать. Тут пригодились детские познания туркменского языка моего брата Леонида, проведшего все дошкольные годы во время войны в плодосовхозе Чули, где тогда работала мама. Отец поделился со всеми досадным происшествием с исчезнувшим вентерем. Все в один голос сказали, что туркмен украсть не мог! А других людей здесь нет. Ну, на нет – и суда нет.


Странно, но почему-то в то время туркмены никогда не ловили рыбу. Во всяком случае, мы никогда не видели, чтобы туркмены рыбачили для забавы. Видимо, у них было слишком много работ и забот, некогда было этим заниматься. Но мы замечали, что какой-то неизвестный рыболов оставлял следы своей деятельности. Находили утоптанные, явно расчищенные места в прибрежных зарослях, удобные для рыбалки, а иногда и банку с засохшими червями, и окурки дешёвых папирос.


В один из дней мы решили пройти вниз по течению по левой стороне Сумбара. Решили разведать новые места подальше от нашего становища. Нашли очень заманчивое место – удобное и с большой заводью. Расположились, закинули удочки. Брат и отец закурили. Отец вздохнул:

– Давно хочу спросить: это только у меня такое чувство, что быстро устаю от ходьбы, или у вас тоже?

– Да, и воздуха не хватает, вздохнуть поглубже хочется! – Лёня тоже поддакнул:

– И я тоже быстро устаю, сесть охота.

– Слава Богу! А я думал, что стареть стал! А это на нас так высокогорье действует. Разреженный воздух.


Откуда-то потянуло сельским жильём – отдалённое мычание коров, запах готовящейся пищи, горьковатый дымок костра. На другом берегу в кустах появилась любопытная рожица и тут же исчезла. Минут через пять  послышались торопливые шаги, кусты раздвинулись, и перед нами появился давешний хромой учитель.
– Ах, салам алейкум! Как хорошо, что вы пришли! Плов уже почти готов! Там, недалеко, есть мостик, сынишка покажет вам дорогу!

Пришлось смотать наши удочки.

– Я совсем забыл, – вполголоса сказал отец, – что мы приглашены в гости! Придётся подчиниться, а то совсем неудобно получится…


Через десять минут мы возлежали, как древние греки, на левом боку на кошме, каждому под бок выделили по подушке. Тоже утомившийся Дик покорно позволил себя привязать к плетню и улёгся в тени вздремнуть. Учитель очень сносно говорил по-русски.

– Я очень рад, что такие почётные гости почтили наш скромный дом. Пейте чай, ешьте чурек, сейчас принесут… вот, уже несут салат.


Принесли в среднего размера тазике салат с помидорами и огурцами, раздали деревянные ложки. Учитель в сторону строго отдал приказ по-туркменски:

– Ниреде бизин чаршак?! – Лёня мне шёпотом перевёл: – ищут вилку!


Мы не спеша, как и положено по этикету, пьём чай. А переполох в доме продолжается. Спокойно разговариваем, но учитель нам улыбается, а домочадцам время от времени посылает злобные взгляды. Наконец  младший сынишка пытается протащить через дверь вилы, которыми полчаса назад жена переворачивала пласты навоза. Учитель вскочил, поспешно вытолкал мальчишку вместе с вилами, дал ему подзатыльник, что-то сердито говоря по-туркменски.


Наконец паника на лицах хозяев сменилась удовлетворением от того, что поиски увенчались успехом. Учитель торжественно вручил вилку нашему отцу. Когда мы с Лёней увидели эту вилку, мы одновременно вытащили платки, начали долго сморкаться и вытирать платком лицо и особенно глаза. На лице отца не дрогнул ни один мускул. Представляю, каких сил ему стоило сохранять достоинство, когда он принял этот символ уважения к гостю – сильно помятый алюминиевый символ  с двумя оставшимся кривыми зубами.


После очень вкусного плова за чаем продолжалась беседа об особенностях сельской жизни. В частности, говорили о странностях планирования. По плану, который никто и никогда не посмел бы откорректировать, их село должно было вырастить и сдать государству определённое количество голов свиней! Это в туркменском селе!?

– Ну, и кто же за свиньями ухаживает! Туркмен?

– Что Вы! Только один человек в районе согласился на эту работу… правда, никто его и не спрашивал. Его зовут Зинка…

– Зинка? Женщина-свинарь в вашем районе?

– Нет, это мужчина, просто его так прозвали, а он не возражал… фамилию мы и не знаем.

– Ну, вот. А вы говорите, кроме туркмен никого нет...

– Да я о нём вообще забыл, он всю жизнь здесь живёт, по-туркменски говорит, жена у него туркменка, да и сам стал совсем туркменом…


На обратном пути мы чуток сократили путь и пошли с другой стороны ежевичника. Чёрные, крупные, сочные, сладчайшие ягоды просто не давали пройти, как будто нас кто-то держал за руки и не отпускал. Отец держал в одной руке удочку, в другой – довольно большой котелок с водой, куда опускал пойманную рыбу, а во время ловли он на нём сидел, как на табурете. Так ему и не надо было освобождать руку – грозди плодов висели над тропинкой на уровне рта и он, проходя мимо, объедал ветки и шёл дальше. Наелись, насладились, сейчас бы поплавать, а тут, будто искушая, в тени скалы оказалось озеро! Небольшое озерцо – метров 20 в диаметре, но с чистейшей водой (ну, если бы не травинки и листья, плавающие на поверхности, не поверил бы, что такая прозрачность возможна).


Оказалось, что на дне озера бьют ключи, всё видно – этакие маленькие вулканчики на дне. Вода – вкуснющая. Решили, что отныне будем воду для чая брать здесь. Потом заспорили относительно глубины водоёма: я решил, что здесь не больше метра, а отец сказал, что преломление лучей искажает истину, и здесь в центре не меньше двух метров. Лёня начал раздеваться: я, мол, сейчас разрешу ваш спор! Бухнулся в озеро и с воплем выскочил на берег! Вода оказалась ледяная. Ну да: озеро всегда остаётся в тени, лучи солнца никогда не попадают на воду!


На следующий день мы так обленились, что никуда не пошли и уху не варили. Мы как раз обсуждали, не пора ли перекусить, Дик тихонько заворчал, понятно – прибыл очередной гость. Опасливо оглядываясь на Дика, тот  издалека закричал:

– Здравствуйте! Не продадите ли пару крючков?

– Конечно, не продам. У нас тут не магазин рыболовных  принадлежностей. – Крикнул в ответ отец.  Потом помолчал и продолжил – Подходите, садитесь за дастархан, сейчас кушать будем, знакомиться, беседовать.


Гость помялся, потом подошёл, подсел на наш брезент.

– Я тут много о Вас слышал, да всё стеснялся познакомиться. – Потом опять встал. – Разрешите представиться! Поручик Зенкович, Казимир Петрович! – и стукнул каблуками стоптанных кирзовых сапог. И сел обратно. Теперь уже отец встал, достал из багажника бутылку водки, банку консервов «Почки в томате», поставил на дастархан:

-  Располагайтесь, будем по-настоящему знакомиться!


После первой чарки гость совсем расслабился и стал рассказывать о себе: торопился, видимо, давно хотел душу освободить, да кто его здесь будет слушать…

– В гражданскую войну я, дворянин, конечно, воевал на стороне белых… Дурацкая война… Мы сражались за нашу Родину, за нашу жизнь… Красные – за свою. Поливали кровью землю с двух сторон. А земля-то та же самая – и наша, и их. Одна страна. Зачем?!..  После этой войны и нам стало хуже, и им не лучше… Короче, попал я в плен. Раненый, больной, истерзанный… меня переводили из лагеря в лагерь – везде был ад… Только и мечтал, чтобы расстреляли побыстрее… Ан нет, отправили меня в Сибирь… Тот же ад, только холодный. Пару лет я там просуществовал… Потом опять этапы, эшелон… Думаю – куда же теперь, неужели где-то ещё хуже может быть? И вдруг оказался на юге – в Туркмении, в Челекене! Что это – провидение судьбы или проверка? Ведь ссылка-то почти на самой границе с Ираном! Сбегу или нет? Да куда бежать – от меня только оболочка осталась… Сначала конвой был зверский: шаг вправо, шаг влево – расстрел. Потом полегче стало, кому-то амнистия, кому-то – расстрел,.. хотя и странно звучит… А мне предложили здесь остаться, свинарём работать: «Хорошо будешь работать, жить будешь, как все, плохо будешь работать – так расстрелять мы тебя всегда успеем…». Вот я и стал свинарём… вот уже почти сорок лет здесь. Язык освоил, хибару построил, обычаи перенял… Даже женился на туркменке…


Выпили по чарке, Зенкович с удовольствием закусил почками из консервной банки и продолжил:

–  Если бы Вы знали, как я люблю почки! Сто лет не ел!.. Да, так о чём я?.. А, народ здесь неплохой, иноверцы, конечно, но я уж и сам стал туркменом. Русских-то я здесь почти и не встречал. Как скажут им, что я ссыльный, так они стараются подальше держаться, будто я прокажённый. Да и для туркмен – не свой: всё-таки я свинарь и для них тоже вроде животного. Зинкой меня кличут, а пускай – всё равно фамилию не могут запомнить. Я на них обиды не держу, жизнь у них у всех нелёгкая, а в душе они хорошие люди… очень хорошие…  консервы… Владимир Николаевич, а можно, я ещё почку съем? – Отец спохватился:

–  Ну, конечно, голубчик, давай ещё выпьем и закусывай, сколько влезет, сейчас ещё банку вскроем! Лёня, посуетись!


Лёня пошарил в багажнике и, пока открывал банку, спросил:

–  Казимир Петрович, а что там, на горе, за стройка идёт? Особенно ночью что-то роют, я ночью сегодня плохо спал, всё время слышно было – трактор работает. Высоко где-то.

–  Господь с тобой, сынок, ты что? Какой трактор?! Там скалы одни непролазные, он что, на крыльях, что ли, прилетел? Барс это рычит, его это вотчина! – У нас у всех глаза округлились, смотрю, Лёня присел, видать, совсем коленки ослабли, жалобно так на нас смотрит:

–  То-то я смотрю, вчера Дик к вам в машину спать просился, а потом всё ко мне прижимался! И порыкивал ночью. – Лёня встал, достал ружьё, покопался в патронах, видать, выбирал те, что с картечью… Ему-то ночью на раскладушке не очень-то приятно сегодня будет спать!..


Чтобы немножко разбавить печальную повесть несчастного ссыльного, отец, рассказал о себе и о нас – кто чем занимается.

–  О! – оживился Зенкович, – а моя сестра в Москве в Большом Театре – концертмейстер!  Лет десять тому назад получил я от неё письмо… нашла меня, а как нашла – и представить не могу! Ну, ответил, мол, у меня всё хорошо, жив-здоров. Ну, что я могу ещё написать? Всё равно цензура не даст написать всю правду. Выехать я отсюда не могу – дальше Кара-Кала не пустят… Так и заглохла наша переписка…


… Пролетели две недели нашего пребывания в «райском саду» как один день. Отец за свою жизнь ни разу не ездил на курорт. «Зачем мне это», - говорил, - «когда есть под боком такие прекрасные места, где можно предаваться своему любимому увлечению!» И я с ним полностью согласен. Правда, теперь… но не будем о нынешнем времени. Пусть воспоминания остаются воспоминаниями. Зенкович пару раз ещё приходил к нашему бивуаку, расспрашивал о жизни в большом мире, о котором имел до этого только смутные представления. Отец расстроился, что в день нашего отъезда Зенкович не пришёл. Всё-таки житие его нас очень растрогало, хотелось попрощаться с ним по-христиански. Отец тянул с отъездом до последнего, но, наконец, мы тронулись в обратный путь. Когда уже подъезжали к селению, где нас принимал хромой учитель, вдруг видим – по дороге идёт Зенкович! В одной руке авоська, полная крупных персиков, в другой… наш «украденный» вентерь в сложенном виде.

–  Ну, вот, так и думал, что опоздаю, поэтому шёл по дороге.


Глаза Казимира Петровича полны слёз. Видно, что он очень взволнован.

–  Слава Богу, что дал ещё увидеть людей, которые смогли меня понять, людей, с которыми можно поговорить на прекрасном родном языке. Я вспомнил, наконец, что я – тоже человек!


Отец обнял Зенковича.

–  Казимир Петрович, дорогой, может, больше никогда и не увидимся, но ты знай, что мы тебя будем всегда вспоминать добрым словом. Этот вентерь, будь он неладен, оставь себе, он тебе ещё, может, пригодится. Вот ещё в пакете всякие рыбацкие припасы – леска, крючки, поплавки и прочая дребедень, без которой тебе не обойтись. А также вот тебе оставшаяся у нас провизия, в том числе и три банки твоих любимых «Почек в томате».


Обнялись ещё раз и пустились в обратный путь. Зенкович долго стоял на дороге и махал нам рукой, смахивая другой набежавшие слёзы…

 

Ашхабад,  июнь 2018

 

 

 

 






<< Zurück | Gelesen: 189 | Autor: Сапегин Е. |



Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Autoren