Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Журнал «ПАРТНЕР»

Журнал «ПАРТНЕР»
Культура >> Литература
«Партнер» №8 (107) 2006г.

Литературный Рейн. Карина Бахмутская





Карина Бахмутская родилась в 1966 году в Киеве. Однако практически всю жизнь до приезда в 1997 году в Германию (Дюссельдорф), прожила в Москве. Окончила юридический факультет МГУ, там же преподавала. Кроме того, работала адвокатом. Здесь, в Германии, занимается переводами, консультирует по социальным вопросам и российскому праву.

Стихи и прозу пишет с детства. В прежней жизни никогда не предпринимала попыток публиковаться, поэтому первые публикации в различных сборниках и альманахах появились только в «германский период» жизни. Видимо, пришло осознание того, что ее пробы пера могут быть интересны читателю. Ощущение это, на мой взгляд, пришло к ней вовремя, после того, как ученический период давно остался позади. Тому же свидетельство и дважды лауреатство, включая гран-при Афинского фестиваля русского искусства за рубежом.

Кажется, что ничего неожиданного в манере Бахмутской таить свою печаль за иронической улыбкой нет — в нынешней поэзии это встречается сплошь и рядом. Разница только в том, что у многих, порой очень даже искушенных сочинителей, это чаще всего не улыбка, а ядовитая ухмылка. У Бахмутской иногда даже название стихотворения уже несет в себе иронию — «Околоиппологические гекзаметры» (Энциклопедическая справка: иппология (от греч . hippos — лошадь и ...логия) — наука о лошади; анатомия, физиология, биология, размножение, породообразование) — далее следует читать эти стихи. Но ее ирония — тепла, человечна, лирична, ибо Карина Бахмутская по природе своей поэтической — лирик.

 

Даниил Чкония

Карина БАХМУТСКАЯ

Околоиппологические гекзаметры

             Были когда-то и мы рысаками с ногами тугими,
             с гривой кудрявой, густой, парикмахеров счастьем и мукой,
             грудь устремлялась вперёд, рассекая податливый воздух,
             очи сверкали, и зубы блестели, и речи блистали.
             Особи пола иного на наше призывное ржанье
             вмиг застывали, как Лота жена, соляным монументом,
             чтоб чрез секунду нестись нам навстречу звенящей стрелою...
             Сказками этими можем мы нынче дурачить потомков.
             Вот преимущество зрелости, глупым юнцам недоступно.
             Некто, к примеру, на деле всегда был совсем незаметным,
             юношей хилым с прыщами, затем — рядовым инженером,
             в тихом НИИ из-за кульмана редко являвшим макушку,
             имя которого путал всегда недовольный начальник.
             Женщин он вечно страшился и слушался мудрую маму,
             всё-таки, правда, женившись, чему сам потом удивлялся.
             Или, бывает, в трамвае почтенную даму заметив,
             думают: «Что вытворяет с людьми беспощадное время!
             В юности, верно, была прехорошенькой эта старушка!»
             Так дожидается всё же когда-то дурнушка любая,
             что и о ней отзывается как о красотке мужчина.
             Что из былого — реальность, увы, тяжеленько проверить,
             факты песком занесло, паутиной покрыло и пылью,
             и очевидцев искать — ни к чему, бесполезное дело,
             так как иных уже нет, ну а те, как известно, далече.
             Но какова же мораль? Что рысак рысаком остаётся.
             Это порода такая, и годы сей факт не изменят.
             И как рыбак рыбака, так рысак рысака примечает:
             стати его неизменны, хоть задние бабки опухли,
             или же хвост поредел, или зубы порядком сточились.
             Тот не рысак — самозванец, кто вскользь, невзначай, то и дело
             обиняками, намёками, в случае каждом удобном,
             важно качнув головой и с таинственным видом прищурясь,
             тихо как будто, но так, чтобы слышали все, замечает:
             «Были когда-то и мы рысаками!» А если серьёзно,
             пусть будут счастливы все — рысаки, першероны и пони,
             ахалтекинцы, мустанги и лошадь Пржевальского тоже... 



                       Да не подведут меня итоги...
                       Смерть, быть может, на миру красна,
                       а для жизни на виду у многих -
                       здесь сноровка редкая нужна.
                       Если, вредной праздностью разнежен,
                       зазевавшись, вдруг сведёшь баланс,
                       словно из-за острова на стрежень,
                       выплывет ужасный декаданс.
                       Встанут, как заточенные колья,
                       острые вопросы впереди,
                       голову посыплют пеплом, солью -
                       раны распашные на груди.
                       (Смысл подскажет, коль не врёт, что здравый,
                       что локтей кусанье — ни к чему).
                       Проследив свой путь земной корявый,
                       всё равно приходишь к одному:
                       лучше бы на свет и не родиться...
                       Полегчает мигом на душе,
                       если чаю крепкого напиться
                       с тортиком, разрезанным уже.
                       Липкой ложкой прямо из коробки,
                       да ещё под вкусный детектив...
                       Загорится луч надежды робкий,
                       темноту отважно осветив,
                       тут идея пылкая захватит,
                       бубенцом заманчивым звеня...
                       Пусть уж время всю меня потратит,
                       чем итоги подведут меня.



Инструкция на случай тоски

                     Когда тоска глядит в тебя очами,
                     где густо плещутся чернила без зрачков,
                     что до смерти пугают новичков,
                     ты, хоть и зябко поводя плечами,
                     нырни в её глухую глубину,
                     где всё не так, как раньше, но знакомо,
                     где ты не раз бывал почти как дома,
                     и медленно плыви, стремясь ко дну.
                     Там ты найдёшь забытых планов чётки,
                     монисты ненаписанных стихов
                     и связку старой нежности мехов,
                     бутыль страстей в соломенной оплётке,
                     сундук, набитый письмами друзей -
                     в них всё свежи любовные интриги,
                     до ветхости залюбленные книги...
                     Сокровищ нерастраченных музей.
                     Пускай тебя стихия растворит -
                     и не пугайся мнимого бессилья!
                     Как чёрный скат, свои распластав крылья,
                     в привычной невесомости парит,
                     так ты тоской, как пледом, обернись
                     и лёжа в ней, любуйся донным кладом.
                     Питаясь этим горьким шоколадом,
                     почувствуешь, как снова тянет ввысь,
                     тоска своё изменит естество,
                     став грусти утешительной прохладой,
                     и в иле вдруг блеснёт нечаянной наградой
                     кристально-свежей мысли торжество.



Про тоску

              Жухлый зонтик бистро. На кургузом пластмассовом стуле
              вздрогну я, неустойчивый столик ногою толкнув.
              Не обидел никто, не ударили, не обманули -
              разевает тоска желтизною простёганный клюв.
              Значит, время пришло. Без еды, чай, любому несладко,
              и тоске надо чем-то питаться, такие дела.
              Я не злая совсем. Я её покормлю, как лошадку,-
              заслужила, справляя канон своего ремесла.
              Чем же потчевать прорву? Не жрёт ведь собачьих консервов.
              Неудобство. Но жизненный опыт поможет и здесь.
              Очень любит она грызть кусочки обглоданных нервов
              и лакает охотно ошибок минувшего взвесь.
              Так что в общем тоска в содержании неприхотлива,
              у моей и детёнышей много, могу подарить.
              Вроде всё. Отпустила. Остатки сложу торопливо
              на потом. И подёргаю привязи тонкую нить.



Встреча с поэзией Мандельштама

                        Снимала тётя дачу на Фонтане.
                        Я поступила в университет
                        и вот, законно лёжа на диване,
                        всласть ощущала свой авторитет.

                        Тогда всё было в радость. Даже скука
                        и равномерность пухлых летних дней.
                        Меня ждала любимая наука
                        и здание со шпилем — нет длинней...

                        Но повествую дальше по порядку.
                        Я перед сном любила почитать.
                        Мне одноклассник дал с собой тетрадку -
                        не тонкую, за девяносто пять.

                        (Ну, одноклассник — это  я стыдливо.
                        У нас, конечно, школьный был роман.
                        Мы с ним гуляли, руки торопливо
                        в один и тот же умостив карман,

                        и далее по тексту... Натурально,
                        он обещал писать, и я ждала,
                        считала дни, но как-то... не фатально.
                        Не слишком, словом, влюблена была).

                        Трещали честно за окном цикады.
                        Подушку взбив, взялась я за тетрадь.
                        Нет, снова отступленье сделать надо
                        и про тетрадку эту рассказать.

                        Мой друг зело любил литературу.
                        Он перед ней открыто трепетал.
                        Его неординарную натуру
                        бесстрашный дух поэзии питал.

                        А книги, знамо, были дефицитом.
                        Тогда для сердца русского слилось
                        так много в слове, ныне позабытом -
                        вся бытия уклончивая ось.

                        А мальчику хотелось Мандельштама.
                        На блёклые тетрадные листы
                        библиотечный сборник он упрямо
                        переписал построчно. От руки.

                        Вот это рукописное изданье
                        и улеглось в мой отпускной багаж.
                        Грядущее сентябрьское свиданье
                        клеёнчатый оберегает страж.

                        Вдыхаю от чернил живые строки -
                        и карусельно замирает дух,
                        и, как черешня сладкие, зароки
                        шепчу я со стихами вместе вслух...

                        Так этими ночами откровенья
                        вкушала каждый заповедный стих.
                        Бывают в жизни лучшие мгновенья.
                        Но почему же так немного их?



Сверлибры о тяготах семейной жизни

                       Ах, мама!
                       Он никогда не выносит мусор,
                       он не выносит кошек и моих подруг,
                       он выносит тайком
                       и относит к своим многочисленным приятелям
                       с сомнительной репутацией
                       и вечно пустым кошельком,
                       которые занимаются неизвестно чем
                       и вьются вокруг него,
                       как мухи известно над чем
                       те дорогие иностранные напитки
                       в красивых бутылках с яркими наклейками,
                       которые мне дарят
                       благодарные родители моих незадачливых учеников
                       (и, кстати, что интересно,-
                       чем ученик бестолковей,
                       тем ярче и дороже бутылка).
                       Он никогда не спрашивает,
                       как я прожила очередной день,
                       как я катила его перед собой, словно жук-навозник  
                       свой шар,
                       какие отметки принесли дети
                       в своих разбухших от книг
                       и этого беспрерывного дождя
                       портфелях
                       и сделали они наконец или нет уроки,
                       вместо того, чтобы опять часами смотреть
                       этот жуткий телевизор
                       с этими кошмарными монстрами внутри,
                       на которых и глянуть-то страшно
                       или слушать эту бесконечную
                       долбящую и крошащую музыку,
                       доводящую меня до исступления,
                       потому что голова, моя голова
                       превращается от боли в пульсар
                       и я готова убить эти выношенные,
                       рождённые, вскормленные и выпестованные мною существа,
                       чтобы купить себе такой ценой
                       несколько минут тишины.
                       Он только спрашивает,
                       когда будем ужинать,
                       когда мы наконец будем ужинать,
                       когда к чёрту мы всё-таки будем ужинать,
                       и дадут ли сегодня вообще что-нибудь 
                       на ужин,
                       и может ли человек в этом доме
                       после целого дня работы получить свой ужин
                       и будет ли это что-нибудь приличное
                       или опять такая же дрянь, как в прошлый раз,
                       и что такого, интересно, может женщина делать 
                       дома целый день,
                       что когда муж возвращается с работы,
                       он никак не может дождаться своей тарелки еды
                       (ну, он не говорит так — 
                       «еды», но смысл такой).

                       Но знаешь, мама,
                       когда поздно вечером
                       мы идём спать
                       и лежим без сна
                       в нашей старой постели,
                       в которую мы тогда легли молодыми
                       и из которой сегодня встаём уже не совсем молодыми,
                       но которая помнит всё, да, всё,
                       и когда мы молча лежим,
                       делая вид, что спим,
                       глядя открытыми глазами в потолок,
                       который тоже безмолвно реет над нами,
                       он иногда
                       тихонько, как будто боится разбудить,
                       двигает такой черепахой
                       свою руку ко мне
                       и накрывает мою ладонь своей
                       и на минуту даже перестаёт дышать,
                       и я тоже перестаю дышать
                       и я хочу прижаться к нему
                       и рассказать ему все мои думы
                       и как мы можем ещё всё попробовать сначала,
                       но я никогда этого не делаю, потому что боюсь,
                       просто боюсь потерять эту руку,
                       которая ищет меня
                       в темноте.



После кино

                      На выходе из сумрачного зала
                      туда, где свет белесый бил в глаза,
                      я всё-таки опять тебе сказала
                      (хоть знала точно — говорить нельзя),
                      я всё-таки опять тебе сказала,
                      что я тебя, к несчастью, не люблю,
                      что мы зачем-то начинали с бала,
                      но вот настал черёд и кораблю.
                      Корабль белый, как яйца скорлупка.
                      Шершавые расправив паруса,
                      тебя он манит палубой, и рубкой,
                      и осью рулевого колеса.
                      На трап ты вступишь. Он слегка прогнётся.
                      В неровных досках запеклась смола.
                      Такой, как ты, обратно не вернётся
                      к той, что в любви признаться не смогла.
                      Ах, нежность, где ты? По каким законам
                      у жизни ты не значишься в меню?
                      Я без тебя останусь Робинзоном,
                      но Пятниц всех, пожалуй, разгоню.



Заметки фенолога (мини-поэма)

                     Написать мне хотелось стихи о природе,
                     о красотах её потайных уголков,
                     о весенней, осенней и зимней погоде,
                     о манящем роскошестве летних плодов,
                     о тропинке в лесу вдоль бахромчатых елей,
                     шелковистой реке, что с обрыва видна,
                     снежных пледах и боцманских дудках метелей
                     и о складках рифлёных озёрного дна,
                     над которым мелькают тритоны, рыбёшки,
                     поднимая хвостами песчаную взвесь,
                     балеринках-поганках на беленьких ножках,
                     с грибников своим танцем сбивающих спесь,
                     об оплетье вьюнов — граммофонных воронок
                     и о том, что, их вкусным нектаром влеком,
                     как обтянутый бархатом гулкий бочонок
                     барражирует шмель над раскрытым цветком,
                     о пергаментной бабочке с крыльями в пудре,
                     что ворсистою гусеницею была,
                     (написала бы даже о мухе-лахудре,
                     потирающей лапки на кромке стола),
                     облаках, что на взбитые сливки похожи...
                     И о небе, что словом никак не достать,
                     написать мне ужасно хотелось, но всё же
                     я совсем не умею об этом писать.
                     Нет, не стану я трогать чужие игрушки.
                     Я — как кошка, что сутками смотрит в окно,
                     поджидая хозяев на мягкой подушке,
                     непривычна к мышиному мясу давно.
                     Городское дитя, унесённое смогом,
                     об асфальт я стучала послушным мячом.
                     Мы с природой могли б потрепаться о многом,
                     Да её не заманишь сюда калачом.


<< Назад | №8 (107) 2006г. | Прочтено: 854 | Автор: Бахмутская К. |

Поделиться:




Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Топ 20

Poetry slam. Молодые русские поэты в Дюссельдорфе

Прочтено: 3084
Автор: Кротов Ю.

Лекарство от депрессии

Прочтено: 2701
Автор: Бронштейн И.

ЛЕГЕНДА О ДОКТОРЕ ФАУСТЕ

Прочтено: 2538
Автор: Нюренберг О.

Сервантес и «Дон-Кихот»

Прочтено: 2333
Автор: Жердиновская М.

Русские писатели в Берлине

Прочтено: 2288
Автор: Борисович Р.

Смерть поэта Мандельштама

Прочтено: 1978
Автор: Бляхман А.

ЛЕГЕНДЫ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЕВРОПЫ. ТАНГЕЙЗЕР

Прочтено: 1796
Автор: Нюренберг О.

Русский мир Лейпцига

Прочтено: 1585
Автор: Ионкис Г.

Литературный Рейн. Вадим Левин

Прочтено: 1558
Автор: Левин В.

Стефан Цвейг и трагедия Европы

Прочтено: 1519
Автор: Калихман Г.

Литературный Рейн. Генрих Шмеркин

Прочтено: 1448
Автор: Шмеркин Г.

Ги де Мопассан. Забвению не подлежит

Прочтено: 1351
Автор: Ионкис Г.

Мандельштам в Гейдельберге

Прочтено: 1316
Автор: Нерлер П.

«Колыбель моей души»

Прочтено: 1284
Автор: Аграновская М.

Мир русского Мюнхена

Прочтено: 1227
Автор: Фишман В.

Великие мифы испанской любви

Прочтено: 1214
Автор: Сигалов А.