«Кармина Бурана» - запоздалое признание

Евгений Бовкун (Москва)

Начало ХХ века ознаменовалось революционными изменениями во всех направлениях искусства. Немецкий композитор Теодор Шмитт Карл Орфф (1895-1982 гг.) был одним из тех, кто совершил революцию в театральном искусстве. В 30-е годы прошлого века, когда в Германии продвигались к власти национал-социалисты, он создал уникальное по жанру и фундаментальное по характеру произведение — сценическую кантату «Кармина Бурана», в которой «закодировал» протест против тоталитарной формы правления. Закодировал настолько тщательно и хитроумно, что идеологи Третьего рейха не поняли скрытых намеков. В последней картине второго действия этого уникального спектакля мир, одурманенный вином, алчностью и другими пагубными страстями, подчиняется власти Диктатора. Поскольку до этого на сцене властвовали Демон-искуситель, расставлявший для людей ловушки грехов, и Смерть, дарившая грешникам свои ледяные поцелуи, и поскольку Повелительницей мира в большинстве текстов называлась Фортуна, облик Диктатора не вызывал явных ассоциаций с современностью.

Нацистские цензоры хотя и заподозрили подвох, но всё же разрешили постановку. Премьера состоялась во Франкфурте-на-Майне 8 июня 1937 года.

«Кармина Бурана» («Carmina Burana») — оратория на средневековый сюжет в двух действиях и 25 картинах — произвела огромное впечатление на публику.

Недоброжелатели публично поносили «антинемецкую» музыку. В одном из подметных писем, направленных ими в Имперскую музыкальную палату, Орффа обвинили в том, что он распространяет в Баварии «негритянские мелодии». Цензоры опомнились и повторные спектакли в Мюнхене, Берлине и Дрездене запретили. Хорошо, что враги Орффа не знали при этом, что он — «еврей на четверть». Иначе ему грозила бы неминуемая смерть.

Тревожную обстановку вокруг композитора разрядил его близкий друг и ученик Вернер Эгк, назначенный национал-социалистами на ответственный пост в Имперскую музыкальную палату. Он сыграл на том, что могущественный хромой министр пропаганды заметно благоволил к Орффу и до 1944 года держал его в особом списке под своим личным покровительством. Геббельс простил вольнодумцу даже почти откровенную крамолу: в 1943 г. Орфф написал оперу «Умница», в либретто которой содержалась крайне осторожная критика национал-социалистического режима. А год спустя он решительно отклонил просьбу Геббельса написать «боевую музыку» для кинохроники.

Справедливости ради следует признать, что диссидентство Орффа было отчасти разбавлено прагматизмом и даже конформизмом. Будучи демократом по убеждению, во времена Веймарской республики он симпатизировал социал-демократам, писал музыку на стихи Бертольта Брехта и поддерживал тесные контакты с еврейской интеллигенцией. Но когда конформизм буржуазной демократии облегчил установление диктатуры фюрера, композитору пришлось не только скрывать истинные убеждения, но и наступить на горло собственной песне. В 1936 г. он вынужден был принять предложение Геббельса написать гимн для Олимпийских игр в Мюнхене. И сразу же после этого опять уселся за партитуру музыкального сочинения с диссидентским подтекстом. Впрочем, большинство тогдашних зрителей и слушателей вряд ли смогли по достоинству оценить скрытый протест против диктатуры: яркая фольклорная фактура создавала впечатление вполне патриотического спектакля.

Манера обращения главарей режима с талантливым композитором вызывает невольные ассоциации с аналогичной практикой стражей сталинской культуры. Во всяком случае, американские оккупационные власти поначалу отнеслись к Орффу с подозрением и собирались включить его в «черный список» активных попутчиков национал-социализма. Друзьям Орффа пришлось сочинить легенду: композитор будто бы принимал участие в создании подпольной группы антигитлеровского сопротивления «Белая роза». Его оставили в покое.

Вернемся, однако, к тому времени, когда Орфф еще надеялся на быстрое признание. Он представил кантату соотечественникам в жанре мистерии, сочетавшей в себе элементы античной трагедии, баварского фольклора и классической музыки. Новый тип музыкального спектакля был настолько необычным синтезом классики и модерна, что композитор, тогда уже достаточно известный, сообщил в письме своему издателю: «Теперь Вы можете пустить под нож всё, что я до этого написал, а Вы, к сожалению, успели напечатать. С „Кармины Бураны“ по сути дела должно начинаться собрание моих сочинений».

Надвигавшаяся Вторая мировая война нарушила планы гениального композитора, и только спустя много лет после ее окончания ученик и последователь Карла Орффа осуществил новую постановку «Кармины Бурана». Вальтер Хаупт принадлежит к числу тех музыкальных деятелей Германии, которые не слишком хорошо известны широкой публике, хотя он и ставит спектакли, рассчитанные на массового зрителя. Он в большей мере известен за рубежом, где его постановками восторгаются миллионы любителей классической музыки. Причины его недостаточной популярности на родине — природная скромность и пренебрежение к рекламе. Его главная жизненная задача — познакомить мир с уникальным произведением своего учителя.

Вальтер Хаупт, изучавший дирижерское и театральное искусство, став композитором, создал множество собственных произведений. Но, познакомившись с Орффом и став его верным учеником, решил в первую очередь реализовать те идеи маэстро, которые тот осуществить не успел. Оба они были уроженцами Мюнхена. Поэтому Хаупт предложил массовому зрителю кантату «Кармина Бурана» в своей трактовке впервые именно в Мюнхене, под открытым небом, к 100-летию со дня рождения Карла Орффа.

В 1995 году он собрал на открытой площадке в баварской столице свыше 30 тысяч зрителей. Его ожидал грандиозный успех. Позднее, гастролируя с этим мега-зрелищем по всему свету, Вальтер Хаупт показывал свою инсценировку не только в десятках городов Германии, но также в Аргентине и Австрии, Испании и Норвегии, Франции и Швейцарии. Он сам написал сценарий к кантате. И с тех пор она продолжает триумфальное шествие по планете. Композиторы и аранжировщики, балетмейстеры и хореографы, дирижеры и хормейстеры, мастера практически всех театральных жанров в равной мере интересуются сюжетом необычного произведения. Его ставят на всех континентах — на сценах крупных национальных театров или под открытым небом, всякий раз собирая рекордные количества публики.

В постановке Королевского балета из Виннипега в Оттаве «Кармина Бурана» покорила зрителей смелой хореографией, необычными костюмами и декорациями. Хореограф Маурисио Вайнрот и дизайнер Карлос Галлардо создали грандиозный спектакль-бал, заработав рукоплескания и восторг публики. Балетная труппа в экзотических нарядах и 90-голосный хор позволили оценить не только неповторимый музыкальный характер оратории Орффа, но и глубокомысленность средневековых текстов, посвященных превратностям судьбы.

Совершенно иную трактовку оратории предложил американский балетмейстер. В его постановке «Кармина Бурана» была показана в Портленде. В ней участвовали помимо танцоров 50 музыкантов и 200 хористов. Музыкальные и театральные критики восторгались этой своеобразной сценической версией «Декамерона», дополненного скоморошеством Тиля Уленшпигеля. Многие постановщики обходились без балета, полагаясь лишь на музыку и вокал. Но были и такие, кого волновала исключительно музыка. «Кармина Бурана», поразительно созвучная духу нашего времени, не знает жанровых или каких-либо иных ограничений.

И разве могла Россия пройти мимо столь грандиозной феерической фантазии! Правда, по ряду причин шансы сценической кантаты Орффа на успех в России были не слишком велики. Но знакомство всё же состоялось. Дирижировать спектаклем приезжал в Москву Вальтер Хаупт. Сценическое пространство вместило 50 тонн декораций, вознесенных частично на 20-метровую высоту. В спектакле были использованы более 300 костюмов разных эпох и стилей, а также современная световая и звуковая техника. Мистерию Орффа ставили и в других российских городах — Иркутске, Новосибирске, Томске, Челябинске, Петрозаводске. Так что же это за чудо такое? И почему на протяжении многих лет поддерживается повсюду столь устойчивый интерес к творению мало известного у нас немецкого композитора? Разгадка кроется как в личности самого Орффа, так и в необычных текстах, положенных им на музыку.

Получив музыкальное образование, Карл Орфф работал капельмейстером в различных театрах Германии, но к началу 30-х годов ХХ века вернулся в родной Мюнхен. Интересовали его в первую очередь пластика и ритм танца, а также проблемы педагогики, и он написал учебник, которым пользуются в музыкальных школах Германии до сих пор. Его любимыми жанрами были оратории, кантаты и средневековые мистерии, музыка барокко. Он написал несколько удачных сочинений для хора и оркестра, но, возможно, ему никогда не удалось бы создать шедевр мирового значения, если бы не случайная находка в монастыре провинциального баварского городка Бенедиктбойрен.

Монастырь во времена раннего Средневековья основали бенедиктинцы, очевидно, увлекавшиеся фольклором. Право первооткрывателя принадлежало, однако, не Карлу Орффу. В 1805 году в подвале монастыря случайно обнаружили пергаментную рукопись, содержавшую примерно 200 текстов песен на латыни, старонемецком и французском.

Это были сочинения вагантов — бродячих певцов, музыкантов и студентов, записанные в 1230 году, как полагают ученые, по заказу местного князя — правда, не в Бенедиктбойрене, а в Штирии, то есть не в Баварии, а в соседней Австрии.

К бенедиктинцам рукопись попала не полностью. Более 80 текстов считаются окончательно утерянными, но и оставшейся части хватило, чтобы произвести сенсацию. Находку отправили на исследование в Мюнхен, в книгохранилище курфюрста, и в 1847 году скромный библиотекарь Йоханн Андреас Шмеллер придумал название для рукописи, начертав на пергаменте по-латыни «Carmina Burana», что означало «Песни из Бойрена». Тематически они подразделялись на четыре цикла — «carmina moralia», «carmina veris et amoris», «carmina lusorum et potatorum» и «carmina divina». А иначе говоря — светские сатирические куплеты на моральные темы, лирические сюжеты о весне и любви, застольные и игровые песни и сочинения религиозного содержания.

Рукопись долго пролежала в архивах, но когда, наконец, она попалась на глаза Карлу Орффу, блестящему знатоку средневековой поэзии, композитор не мог устоять перед искушением попробовать создать на основании оказавшегося у него в руках исторического материала монументальное полотно и в первый же вечер написал мелодию для хора «О, Фортуна!» В то время, в начале 30-х годов, он как раз собирал и обрабатывал баварские народные песни и танцы, консультируясь с известным этнографом Куртом Хубером. «Песни из Бойрена» потрясли Орффа разнообразием и пестротой сюжетов, непринужденной формой изложения и богатейшей коллекцией характеров. Магическое колесо Фортуны давало возможность прикосновения к таинствам прошлого. Переплетение легенд и мифов с реальностями светской и религиозной жизни позволяло создать неповторимое музыкальное полотно.

Надо сказать, что средневековые тексты пробудили в нем не тоску по прошлому, что свойственно было бы романтикам, а желание выразить «элементарные» человеческие страсти средствами музыкальной речи. В трактовке Орффа «Кармина Бурана» пережила второе рождение. Композитор дал своей кантате и второе название — «магические картинки».

Трудно и, пожалуй, даже невозможно выделить в кантате какой-нибудь один сюжет. Языческие наслаждения, начиная с грубого чревоугодия и пьянства, которым возносит хвалу «Песня жареного лебедя», и кончая утонченной эротикой средневековой знати, означают разгул чувственности, которым незримо управляет могущественная Фортуна. Контрасты Добра и Зла, Красоты и Смерти, мистика потусторонней жизни и многочисленные пороки человечества... Этот пестрый карнавал увлекает всех его участников в бешеный водоворот страстей, приближая их к той роковой черте, за которой начинаются владения Смерти.

Однако Судьба, наблюдающая за вакханалией порока, изменчива и капризна. Играя на людских слабостях, она делает порой щедрые поблажки смертным. И тогда наступают моменты нравственного и духовного очищения. Фортуна милостиво разрешает своим подданным воспевать высокие идеалы Любви и Верности, Добра и Справедливости. Но вот опять происходит смена декораций. Жизнь кончается Смертью, за свадебной процессией следует похоронная, триумф Любви уступает место торжеству Ненависти. И за всем этим наблюдает Вечный Странник, на которого возложены обязанности бесстрастного летописца. «Песни из Бойрена» напоминают одновременно и примитивные наскальные рисунки, и вычурные картины придворных живописцев, и полотна Босха, оживающие по велению Судьбы, и итальянскую комедию масок.

У искушенного зрителя «Кармина Бурана» может вызвать ассоциации с музыкальным спектаклем Игоря Стравинского «Свадебка». Знатоки считают, что это произведение, написанное Стравинским в начале 20-х годов прошлого века, оказало влияние на Орффа. Сочинение, задуманное в 1912 году и завершенное в 1923 г., своими хореографическими сценами с пением и плясками в русском стиле и в самом деле обнаруживает жанровое родство с кантатой «Кармина Бурана».

Оно столь же монументально и многопланово и тоже было впервые исполнено полностью лишь много лет спустя после своего завершения. Премьера состоялась в Принстоне (США) 27 апреля 1985 года, через 14 лет после смерти Стравинского. И это тоже была всемирная сенсация.

При желании, разумеется, можно обнаружить и другие параллели. Перед знатоками открывается просторное поле для исследований. Но как бы то ни было, «Кармина Бурана» останется одним из наиболее ярких и самобытных произведений современности. Как и всякое классическое произведение на вечную тему, оно всегда будет созвучна современности.