Юрию Любимову – 95!

Пресс-конференция, посвященная юбилею Мастера

Юрий Петрович Любимов, лауреат Государственной премии СССР (1952), Государственной премии России (1997), Международной театральной премии им. К.С. Станиславского за вклад в мировое театральное искусство (2003) и многих других, режиссер и актер, отмеченный всемирной славой, отметил свое 95-летие не в созданном им Театре на Таганке, которому отдал без малого полвека, а там, где свою театральную деятельность начинал после окончания Театрального училища им. Б. Щукина, – в Театре им. Е.Б. Вахтангова. Прерванная войной карьера продолжилась в 1946 году, когда он вступил в труппу Вахтанговского театра. На этой сцене Юрий Петрович осуществил свои первые постановки и здесь с курсом А.А. Орочко поставил спектакль, с которого началась жизнь Таганки, – «Добрый человек из Сезуана» Б.Брехта. Здесь же, после скандальных событий на гастролях своего театра и ухода с поста художественного руководителя, нашел теплый прием и поставил один из самых впечатляющих спектаклей нынешней театральной Москвы – четырехчасовую эпопею «Бесы» по роману Ф.Достоевского.

Трагедия учителя, против которого восстали собственные ученики, могла бы сломить кого угодно, но не Ю.П. Любимова, за свою жизнь от ударов судьбы становившегося только «крепче на изломах», если говорить словами Хемингуэя. Он по-прежнему красив, артистичен, полон сил и творческой энергии, по-юношески одержим работой, осуществляя смелые замыслы, благо в сценических площадках, приглашающих Мастера, недостатка нет.

 Он прервал репетицию, чтобы в стенах Вахтанговского театра, которым, кстати, руководит один из его учеников, Римас Туминас, дать юбилейную пресс-конференцию, пошутив, что «в этот день не я должен говорить о себе, пусть другие скажут обо мне».

С этого и началось, когда представитель знаменитой династии Симоновых, актер и режиссер Рубен Симонов взял слово в начале встречи.

- Юрий Петрович встречает свой юбилей не где-нибудь, а дома, откуда он вышел. Жизнь иногда предоставляет такие сюжеты, которые никогда не придумаешь. Подумайте, Юрий Петрович сидел в одной гримерной с моим дедом Рубеном Николаевичем. Мой отец ставил «Маленькие трагедии», где Юрий Петрович играл Моцарта. Когда уходят из жизни твои старшие родственники, ты остаешься один. И тогда твоими родителями становятся те, с кем твои родители общались и были вместе. Поэтому в какой-то мере Юрий Петрович для меня – отец, с которым связан целый мир. И это великое благо и великое счастье, что он вернулся в наш театр. Здесь его родной дом.

Я помню, когда Театр на Таганке отмечал свое 15-летие, мы с папой на сцене именинников пели:

«Пройти не можем мимо мы

Событий, цифр и дат

И Юрия Любимова приветствует Арбат.

Тебя мы помним юношей, теперь ты мудр и сед.

Любовь к тебе свою ношу я с самых юных лет.

Я помню, как со Щукиным играл ты лучше всех,

Показывая трюки нам в надежде на успех.

И признан ты на Западе не по своей вине.

Твоя святая заповедь – творить в родной стране.

Ну, мог ли Юрий Петрович на это не откликнуться? И откликнулся, живо, в лицах, рассказав о своем первом выходе на сцену этого легендарного театра в 1937 году, еще студентом».

- Я играл с Щукиным какого-то связиста в «Человеке с ружьем». Я должен был доносить Ильичу, что что-то там отбили и установили нашу власть. Мне сказали, что вот здесь будет стоять Ленин, и я, не напрягаясь, должен доложить. Но во время спектакля я вошел, а его нет.

Спрашиваю: «Где Ленин?».

Все стоят, молчат – текст не по роли. Я снова:

– А Ленин-то где?

Вдруг Щукин с другого места отвечает:

- Я здесь.

Ах, ну тогда я повернулся и начал ему докладывать. Потом надо уходить. Я резко повернулся, но не рассчит, и прокрутился почти что на 360 градусов. И опять оказался с ним лицом к лицу. Смутился и убежал. А за дверями думаю, надо бы заглянуть еще разок. Так и сделал, публика засмеялась, раздались аплодисменты. А за кулисами стоял Глазунов, мощный артист.

-Ты чего там делал, что тебе хлопали?

Я говорю: «Сальто свернул».

– Как ты смел, не было этого в рисунке роли!

– Вдохновение было у меня, я Ленина увидел.

–Ну, тогда иди.

Потом меня вызвал завтруппой: «Ты знаешь, так больше не делай».

На этой встрече Ю.П. был весел, много шутил и делился воспоминаниями, и печальными, и радостными.

- Я работаю уже 80 лет с 14-ти – монтером во МХАТе 2-м, потому что родители сидели в тюрьме, жил с дедом и надо было работать. Самая первая роль – мальчика из парикмахерской во французской пьесе «Мольба о жизни». Но проработал недолго - скоро театр разогнали, актеров разбросали по разным коллективам. Там, на лесенке за сценой, ведущей в гримуборные, стояли люди, замечательные актеры, которых распределяли кого куда, и плакали. Я это видел. Стояли и зрители на улице, которых спокойно оттесняли милиционеры.

Рассказывал об отце.

- Отец был категорически против, чтобы я шел в артисты. Для него это было просто какое-то унижение. И вот, потом уже, придя в Театр Вахтангова и посмотрев моего Бенедикта (в спектакле «Много шума из ничего»), он заметил: «Ты знаешь, что-то в тебе есть». И это была высшая похвала. Ведь он так хотел, чтобы я был инженером-электриком.

Однажды во время войны увидел Сталина — в метро, а вот на его похороны не попал:

- Пытался, но кончилось это тем, что с Неглинной улицы народ хлынул вниз, и началась давка. Я был в солдатской форме: в гимнастерке, в сапогах. Там грузовики стояли, и я вскочил в кузов и начал людей спасать. Перекидывать на другую сторону. И не только я. Там многие так делали. Я поспасал, поспасал и пошел домой.

Однажды оказался свидетелем, как в Большой театр за кулисы явился Берия, чтобы дать ценные указания о предстоящих гастролях, и иронизируя над своеобразным восприятием оперы руководством страны, воспроизводя не только интонации, но и тембры голосов, поделился воспоминанием:

- В Рим поедет песня о вожде. И вторая песня – обо мне. И еще поедет ансамбль ваш, где эти девки ляжками хорошо играют, они поедут, - распоряжается Берия.

Театральное начальство, дрожа, поясняет:

- Это, Лаврентий Павлович, половецкие пляски.

- Неважно, они телом хорошо работают.

Отвечая на вопрос, почему решил поставить свою редакцию оперы «Князь Игорь» в ГАБТе, Любимов объяснил:

- В опере главное – музыка, вокал. А сейчас название оперы ассоциируется именно с «Половецкими плясками».

И, словно мимоходом, заметил:

- Вот они мне закрыли Таганку, а я, как поет князь, «свой позор сумею искупить», - и,повернувшись к Туминасу, добавил, - У вас.

Естественно, задавались и вопросы о Таганке, в том числе и о том, сможет ли он туда вернуться. Любимов задумался, помолчал, а потом твердо сказал:

- Нет. Я утратил с ними контакт. Раз они позволили себе так вести с руководством, я не желаю. Я не знаю, зачем. А зрителей Таганки я увидел здесь, в театре Вахтангова. Очень многие люди, которые годами ходили туда, сейчас приходят на «Бесов». А свои спектакли я хочу снять с репертуара. В том виде, в каком они сейчас идут в Театре на Таганке, их показывать нельзя. Они утратили первозданный вид, потеряли форму, и только я сам с помощью репетиций смог бы их восстановить.

Подтвердив, что там собираются создать мемориальный кабинет, все стены которого украшены автографами знаменитостей, руководителей разных стран, на вопрос, а будет ли Таганка отмечать его юбилей, с неподражаемым сарказмом ответил:

- В этом я не сомневаюсь – напьются и будут лить крокодиловы слезы: ай-яй-яй.

На вопрос, считает ли он, что режиссер должен быть диктатором, и, рассуждая о состоянии современного театра, заметил:

- На Станиславского писали доносы артисты... Даже если разбирать - великие. Мы любим доносы писать... При чем тут коллектив? Это не колхоз! Это штучная работа! Ну, неужели у нас это нельзя понять?! Это штучная работа! Спектакль делает мастер, а коллектив должен слушать мастера, а не говорить: я не хочу. Я хочу, чтобы вы поняли: коллектив тут ни при чем. Это мои убеждения. И сейчас я думаю и верю, что театры будут переводиться на кастинг, на контрактную систему, о которой я все время говорю. Иначе ничего тут не будет, всё - только репертуарные театры. У мастеров есть школы. Они - полностью профессиональные люди.

Журналистов интересовало, какие этапы своего пути Любимов считает главными победами.

- Я думаю те, о которых писали во многих странах мира. Это - театр, который я создал и который известен во всем мире, это - спектакли Брехта.

Мне «пришили», что я – политический театр, но это - неправильно, я занимался эстетикой, расширением палитры – какие краски можно прибавить в работе с пространством, стилем. И это русское, а не какое-нибудь французское искусство.

Кстати, Брехт ставил условием, что его зонги должны исполняться непременно с музыкой Курта Вайля. Мы этого не знали и написали свою. Когда Брехт увидел наши постановки, то только нам разрешил исполнять их с этой музыкой.

Открывая суть своих творческих стремлений, Мастер осмысляет их как синтез неожиданных элементов:

- Как известно, смешение угля и селитры дает порох. Я тоже стремлюсь к взрывчатым сочетаниям сценических элементов, желая, чтобы они дали вспышку, озаряющую все вширь и вглубь, бросающую яркий отсвет на душевную жизнь человека. Мне кажется, новое легче искать на стыке жанров. Творчество – это, как говорил Маяковский, «езда в незнаемое», открытие нового. Я стараюсь, чтобы все мои спектакли отвечали духу времени. Вот когда я работал над «Бесами», произошла трагедия в Норвегии, и я два месяца переделывал текст постановки, чтобы он отвечал тому, что происходит в мире.

Но для того чтобы актер был готов выполнить поставленную перед ним задачу режиссера, он должен обладать определенными профессиональными навыками.

- Я учу тому, чтобы русский театр говорил внятно. Надо учить этому, и жестко учить тому, что согласные тоже звучат. «Шумм», а не «шу». Я старался этого добиться в «Бесах». Надеюсь, вечером, на спектакле, мои артисты не подведут и будут говорить ясно. Ответственность велика. Достоевский – поразительный русский писатель, и это-  довольно сложное произведение, один из самых его фундаментальных романов, в котором он считал, отвечает на главные вопросы. 

Профессия режиссера – всё видеть. Где это, где то. Что неверно сделано, где перепутан свет. Поэтому нужно быть сердитым.

Но в этот день он был весел и доброжелателен, не рассердившись даже на несколько бестактный вопрос очень молодого корреспондента о том, что такое старость и как ему удается сохранять силы, отшутился:

- Меня предупредили: чтобы не проявить свой возраст, если тебе что-то предложили, не дай бог, сказать – нет. Надо проявить интерес и восторгаться.

И, уже серьезнее:

- Я старюсь быть в форме, как спортсмен. У меня свой комплекс упражнений, я каждый день занимаюсь гимнастикой. Надо работать.

А на вопрос, какой подарок хотел бы получить, ответил:

- Чтобы сегодня вечером хорошо играли артисты, были свободны.

В этот вечер в Вахтанговском играли «Бесов» по Достоевскому, поставленных Любимовым в прошлом сезоне. Заторопившись на репетицию, юбиляр завершил пресс-конференцию, пообещав, что на остальные вопросы обязательно ответит ... в следующий юбилей.

Замечательную дату Юрий Петрович встретил в кругу семьи, вспомнив родителей, брата. А потом, засучив рукава, принялся за работу: премьера «Князя Игоря» намечена на середину декабря, затем – постановка спектакля по Мольеру в «Новой опере», контракт с Киевским театром оперы и балета, где планирует воплотить свое видение «Волшебной флейты» Моцарта. Так что, весь будущий год расписан. Ведь, говоря его же словами, что отличает подлинного мастера? Перспектива. И мы желаем ему творческого пути, широкого, просторного, по которому хорошо вести за собой своих единомышленников.

P.S. Уже после того как материал был подготовлен к публикации, пришла тревожная весть: Юрий Петрович попал в больницу. Волнение постепенно начало спадать – Мастер шел на поправку, но вновь страшное известие: кома. К счастью, сейчас он пришел в себя, общается с медиками. И мы желаем ему осуществления всех его планов, сил и здоровья.

Нила Петрова (Москва)