Саша Пушкин: "Мне очень важно ощущение творчества"

Саша Пушкин (www.sashapushkin.com, www.youtube.com/sashapushkin) – живущий в Берлине известный музыкант, композитор, вокалист. Группы Pushkin Boom Beat, Pushkin Funplugged, Sasha Pushkin & special guests, коллективные проекты, сольное фортепиано.

Поэт, прозаик, фотограф, график, живописец; автор концепций и участник мультимедийных перформансов.

Елена Мадден: Ваше сценическое имя Саша Пушкин - что оно для Вас значит?

Саша Пушкин: Я комфортно чувствую себя с именем «Пушкин», я себя с ним идентифицирую. Мне нравится его звучание (я как музыкант очень люблю звучания), в нем прослеживается английское слово push, активное движение. (Один менеджер мне даже предлагал сделать проект push chin.) Но я на сцене именно Саша Пушкин, никогда не «Александр».

Е.М.: Пушкин – «наше всё» (как сформулировал Аполлон Григорьев). Фамилия задает некую программу. Может быть, поэтому Вы стали «многостаночником» в искусстве? И не только в музыке: Вы пробуете себя в литературе, профессионально работаете в визуальных жанрах. Вы ведь получили художественное образование?

С.П.: Я учился в художественной школе, закончил реставрационное училище. Так уж сложилось, что в искусстве мне интересны все грани. Началось всё с изобразительного искусства. Когда мне было 7 лет, я «маниакально» рисовал. Сначала вечерами, потом мы с мамой договорились, что я встаю в 5 утра и рисую перед школой. Обычно детей в специальные школы отводят родители, я пошел туда сам в 9 лет. Маме просто сообщил, что поступил в художественную школу. Увлечение визуальным было очень сильным, но параллельно существовали и занятия музыкой, и одновременно я пытался писать стихи.

Е.М.: А сейчас - есть приоритеты или Вы по-прежнему стараетесь параллельно работать в разных видах искусства?

С.П.: Для меня существует только то, чем я занят в данный момент. Приоритетов нет - просто так сложилось, что большую часть времени я занимаюсь музыкой. Я не выбирал - музыка меня «перетянула». На литературу и изобразительное искусство просто остается мало времени. Но я люблю еще и синтезировать, например, соединять визуальный, словесный и музыкальный элементы в концертах-перформансах.

Недавно я пригласил в Берлин молодую московскую поэтессу Наталью Трейю - мне очень нравится, как она пишет, она очень талантлива. В нашем перформансе мы оба читали стихи, на фоне визуальных проекций с моими фотографиями, при этом я играл на клавишных и электронных инструментах.

Е.М.: Я помню перформанс с танцором Эдселем Скоттом и Театром каллиграфии. Таких было много?

С.П.: С танцовщицей из Доминиканской Республики Татьяной Мехийя мы делали проект, при этом я и сам немножко двигался, а еще играл и использовал голос. В Петербурге, куда я скоро полечу, планируем сделать дуэт с танцовщицей из Англии. Она к тому же фотограф и интересуется синтезом, может быть, мы используем ее фотографии. Был и очень интересный проект с японской экспериментальной танцовщицей Юко Казеки (Yuko Kaseki) и американцем Исааком Имануэлем (Isak Immanuel).

Е.М: Часто ли Вы бываете в России? Когда бываете, больше выступаете соло или в совместных проектах?

С.П.: Последние годы меня приглашают всё чаще и чаще. Обычно лечу в Москву и Петербург.

Типичный пример: в декабре у меня будет сольный концерт в Эрмитажном театре, но также и несколько проектов. Например, «киноконцерт»: с тремя музыкантами играем живую музыку к знаменитому фильму моего приятеля, режиссера Файта Хелмера (Veit Helmer) «Тувалу», в галерее "Эрарта" - это одна из лучших галерей современного искусства, и зал там очень приятный. Запланирован концерт с правнуком изобретателя терменвокса Петром Терменом: он играет на терменвоксе, я - на фортепиано, используя электронику. При этом мы показываем фильмы по Гоголю, всё вместе называется «Пушкин, Гоголь и Термен». Будет выступление по картине художника: передо мной картина, и я играю по ней, как по нотам.

Я проводил интересные эксперименты: на больших арт-форумах организаторы выбирали из картин 40 художников одну, закрывали черным полотном, на глазах у публики полотно снимали, и я играл по мгновенному впечатлению. Такая акция будет и в этот раз. Кроме того, в одной из московских галерей мы с легендарным джазовым саксофонистом Сергеем Летовым играем живую музыку к фильму «Аэлита». Обычно в Москве проходят и концерты в области фанк-рок-джаза, я собираю вокалистов и интересных музыкантов, и мы импровизируем. Мгновенное создание музыки, композиции - это моя специфика.

ЕМ.: Вспоминаются «Египетские ночи» Пушкина.

С.П.: На меня когда-то сильно повлиял Сергей Юрский в фильме «Маленькие трагедии» в роли поэта-импровизатора, который выходит на сцену и без подготовки, с ходу создает стихи.

ЕМ: Вы называете свой стиль «Экспровизация». А в чем разница между импровизацией и «экспровизацией»?

С.П.: Под импровизацией часто понимают вариации на тему. Но я не просто импровизирую «на основе» - мне интереснее сочинять собственную композицию. В основу термина «экспровизация» положено слово «экспромт» - моментальное сочинительство. Другие ассоциации – «экспрессионизм» (это течение мне близко) и «эксперимент».

Е.М.: Когда и почему Вы уехали из Петербурга?

СП: У меня многое в жизни происходит спонтанно, незапланировано. Я делал в Германии проекты с интересными музыкантами. Укреплялось ощущение, что творится лучше - здесь. Это для меня один из основных факторов: где я себя творчески лучше чувствую; добавлялись и другие. Вот еще ответ: в Берлине ощущается открытость миру, здесь я познакомился с огромным количеством музыкантов из разных стран - в России меня ограничивала монокультура.

Дату переезда назвать трудно: я не уезжал «враз». Я бы сказал, это было постепенное «перетекание». Я мотался туда-сюда, первый раз был в Берлине в 1989, случайно приехал дней за 10 до падения Стены - и застал революцию, друзья-немцы втащили меня на Стену у Бранденбургских ворот... Раз за разом периоды моей жизни в России стали сокращаться, периоды в Германии удлиняться. «Перетекание» закончилось где-то году в 1993-м.

Е.М.: Вы часто играете в тандемах. Состав их необычен и диапазон художественных языков особенно широк: африканские ритмы и городской фольклор, балалайка и американский свинг 30-х, вокал тувинской певицы и авангард... Какие из Ваших парадоксальных комбинаций оказались наиболее удачны? И почему именно они?

С.П.: В таких концертах важны не столько сочетания (к примеру, балалайка с каким-нибудь трэш-хип-хопом или джазовый саксофон с тувинской певицей), сколько качество результата. И творческая экспрессия, эмоциональный уровень. Очень удачным был проект Interworld Drummers: я пригласил барабанщиков, перкуссионистов из разных стран, сам играл на клавишных и дирижировал. Там были японский барабанщик, израильский, играющий на индийских таблах и других инструментах, был африканец, невероятный мастер из Республики Берег Слоновой Кости - ему 73 года и он владеет многими инструментами, был высочайший мастер игры на балафоне (это африканский деревянный ксилофон)...

Е.М.: Наше время любит смещения. Как Вы думаете, откуда у художников эта потребность - соединять несоединимое (а у публики - потребность насытить в одном концерте все 5 чувств)?

С.П.: Мне всегда нравились экспериментальные звучания и всегда было важно творчество, всё инновативное. Можно работать в рамках традиции, как в Азии: по изученным образцам, правилам, параллелям; это может быть очень интересно, но это не совсем мое. Как только возникает ощущение ограничения, мне становится неприятно, душно. Если я повторяюсь в каком-то движении, последовательности, появляется ощущение скуки - и конца. Потому я в постоянном поиске.

Е.М.: Вопрос «литературный»: о языке qwelia, который Вы с доктором Баяном открыли и на котором говорят в "Радяньской Дойчланде", но также и в Поволжье, "где нет Херман-платца и бир-буды нет"...

С.П.: Quelia - от немецких слов quälen, мучить, и Quelle, источник: творческий источник, который мучает. Меня этот язык настолько мучал, что я должен был выплеснуть ощущения. Проект смешной, вырос из веселых посиделок с друзьями. Началось с того, что я составил словарь из 150 слов и выражений (слово, пример, перевод), сделал «папирус» с распечаткой и подарил приятелю на день рождения. Приятель (он путешественник, программист, знаток истории и литературы) восхитился и предложил развить проект. Тогда я написал песни, некоторые с друзьями, с доктором Баяном мы записали альбом. Он выйдет, когда появятся желающие выпустить его. У меня руки не доходят.

Е.М.: Когда Вы на этом языке говорите, как реагирует публика («немецкие» немцы, русские, «русские» немцы), адекватно?

С.П.: С пониманием. Некоторые, правда, злятся - как раз те, которые этим языком лучше всего владеют (хотя не знают об этом). Но большинство понимает, что происходит, и смеется. Сам я на языке qwelia разговариваю только во время выступлений в рамках проекта. То есть я стараюсь на этом языке не говорить. Однако иногда иначе не получается: проще сказать Termin, чем подыскивать соответствия...

ЕМ: Ваш адресат опять-таки разный: пожилым - аранжировка классики, маленьким - стишок про толстого кота с авторскими иллюстрациями или песенка «Жил-был у гроссмуты кляйненький штайнбок...» С кем Вам легче всего работать, какая публика Вам больше нравится?

С.П.: Теплая и внимательная.

Никаких ограничений по возрасту у меня в принципе нет.

Мне очень нравится публика, которая приходит на мои фортепианные концерты в серьезной манере: когда играю, в зале никто не шелохнется, полная концентрация внимания, в такой ситуации могу очень, очень, очень много дать. Но и дети - прекрасные слушатели, я читал им стихи на детском фестивале - они тоже рвались выступать.

Любую публику люблю - хорошую...

С Сашей Пушкиным беседовала Елена Мадден.