Темы
Н.М. Штиль
НЕСТИРАЕМАЯ ПАМЯТЬ ВОЙНЫ
Моих воспоминаний о войне не очень много, но они действительно запечатлелись накрепко и не "стираются"...
В основном это те моменты, когда было очень страшно, например, бомбежки... Ночь, темень, приближающийся гул бомбардировщиков... Вот прожектора пытаются "нащупать" хоть одного. В случае удачи в дело вступают зенитки. Зенитки расположились на пригорке, где-то в 300 метрах от нашего домика, поэтому грохот стоит оглушающий.
Это была окраина города, никаких бомбоубежищ там не было, да и были ли они где-то вообще? Мы старались запрыгнуть в канализационный люк, вмещающий одного - двоих человек. Но я не о себе. Я хочу рассказать о том, как запомнилось это страшное время моей маме, и о том, как в уже смягченном виде ее рассказов остались эти воспоминания в моей собственной памяти.
Проклятый день 22 июня 1941 года сразу разрушил все планы, мечты миллионов людей, разделил жизнь на "до" него и на "после", вручил каждому путевку на его дорогу в страшное время войны. Моих родителей - сельских учителей в одном из колхозов Запорожской области - этот день тоже разлучил. Навсегда.
Отец, Спиридон Федорович Олейник, ушел на фронт. Мать, Степанида Ивановна, какое-то время еще оставалась в селе, замещая ушедшего на фронт председателя сельсовета. С приближением линии фронта было принято решение эвакуировать колхозный скот. Мать с несколькими односельчанами некоторое время его сопровождала, но только до Донбасса, где пришло время мне появиться на свет. До зимы мы с мамой находились там, в городе Макеевка Донецкой (тогда Сталинской) области. Но в селе оставались еще мои старшие брат и сестра, жившие у бабушки.
Информации об обстановке там не было никакой, мама не выдержала, и зимой 1942 года, уложив меня на санки, побрела домой. Через несколько дней вечером добралась. Немцев в селе не было, но ее тут же "поприветствовал" ее сосед, бывший когда-то ее учеником, теперь - "полицай", пообещал утром зайти. И зашел. В полдень она была уже в запорожском гестапо.
Да, ее биография предыдущего периода всем была видна: одна из первых комсомолок, затем руководитель комсомольской ячейки, председатель Комбеда (раскулачивание, коллективизация и т.д.) - в то время было много событий, где она оказывалась на переднем плане. Односельчане послали ее в учительский техникум, по окончании которого кроме работы учителя ей по-прежнему приходилось выполнять много работ по установлению советской власти на селе.
Именно это и вспомнило гестапо после опознания ее раскулаченными односельчанами. Уже поздно вечером ее втиснули в камеру, где люди не могли даже сесть, но никто не мог и упасть - настолько много их было.
Так и стояли, невольно поддерживая друг друга. Все это были люди с подобной маминой судьбой, коммунисты, и утром их ждал, как все понимали, расстрел. Под утро маму вызвали и перевели в другую камеру, она все время не могла понять, по какой причине, и узнала об этом только после войны - позже мы к этому вернемся.
Затем началась "новая" жизнь, которую журналист Н.Хапланов назвал "Семь кругов ада" (по количеству концлагерей, в которых довелось побывать маме). К сожалению, почти за 60 лет текст очерка сохранился не полностью, но уцелевшие фрагменты я приведу ниже.
После освобождения мама, естественно, вернулась домой. От папы ни адреса полевой почты ни похоронки так и не было. Не было и меня: когда маму забрали в гестапо, я ведь был совсем маленький, и никто не знал, чем все кончится. И сестра мамы, т.е. моя тетя с мужем усыновили меня, и я уже жил там же, где родился - в городе Макеевка Донецкой области. Мама, естественно, хотела вернуть меня, но время и обстоятельства продиктовали другое. После войны люди начали возвращаться домой, откуда войной они были изгнаны. Рядом с нашим домиком освобождалась землянка, и моя приемная мама предложила такой вариант: мама будет там жить, а, значит, будем жить одним двором, одной семьей, и все дети будут вместе. Так и решилось. Мама всегда меня видела, я играл с моими братом и сестрой, считая, что они - наши родственники. Так всё и было - я ходил в школу, где преподавала моя мама, мы действительно жили одной семьей, но тайна оставалась всегда.
Теперь о папе. Стало ясно, почему от него не было ни полевой почты, ни "похоронки". Как рассказал его односельчанин, который был с ним до конца, они очень скоро попали в окружение и, как следствие, в плен. Куда-то везли... Но, очевидно, партизаны постарались - подорвали состав. Воспользовавшись общей суматохой, друзья сбежали. Долго бродили по лесам, искали партизан. Нашли. Там и воевали дальше. К концу войны партизанские отряды вливались в Красную армию, у которой появилась дополнительная "забота" - очищать приграничные территории от "бандеровцев" и прочих банд.
В одном из боев папа погиб, похоронен в братской могиле в Тернопольской области. Я служил в Западной Украине и однажды на учениях стоял перед этой могилой. Жаль, что тогда я не прочел фамилий всех, кто там похоронен. О том, что мой отец похоронен именно там, я узнал только через несколько лет, когда уже учился в мореходном училище - мама получила официальное извещение.
Несколько слов о случае в Запорожском гестапо, когда маму утром неожиданно перевели в другую камеру. После возвращения ее домой выяснилось, что один из ее учеников был там "полицаем", но "нашим", ему-то и удалось перевести ее из "расстрельной" камеры.
В детстве я часто смотрел на татуировку на руке мамы "77842", не понимая ее значение. Уже повзрослев, понял, что это и есть "автограф" Освенцима. Мама так и работала учительницей, воспитательницей в детском доме. Многие детдомовцы навещали ее даже после службы в армии - она и для них ведь тоже была мамой.
Ушла из жизни мама в 1994 г.
Мне понравилось?
(Проголосовало: 2)Комментарии (0)
Удалить комментарий?
Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!
Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.
Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>