Лучик, останься... Памяти Олега Попова

Памяти Олега Попова

Майя Беленькая (Мюнхен)

В ноябре не стало Олега Попова. Одного из лучших клоунов двадцатого столетия. Впрочем, читателям нашего журнала не надо ничего объяснять... Вспомним вместе, помолчим, вздохнем, улыбнемся...

Обязательно улыбнемся. Он хотел, чтобы улыбались. И сам, несмотря на внешнюю суровость и неприступность, тоже любил посмеяться. Хотя и сказал мне в интервью для «Новой газеты», что профессионала рассмешить очень трудно.

Было это в июле 2010 года, перед восьмидесятилетием Олега Константиновича: одно из первых интервью для центральной прессы после того, как Попов остался в Германии.

Я потом ужасно гордилась, потому что во время разговора мы много смеялись, и даже в ответ на мой вопрос «А когда Вы в последний раз вот прямо хохотали в голос?» он как раз в голос и захохотал и сказал: «Да вот сейчас, с Вами».

В тот день, когда Олега Константиновича не стало, небо было хмурое-хмурое. А потом солнышко неожиданно прорезало безнадежные мюнхенские облака. И я вспомнила нежнейший цирковой номер «Лучик». После которого, как объяснил мне Олег Попов, его стали называть солнечным клоуном.

– Это в Лондоне было, после первых наших гастролей за рубежом. Там всё по классике: в Москве погода ясная, а в Лондоне – туман. И действительно, был небольшой туман. А после нашего выступления кто-то написал, что вот приехал клоун и, как солнышко, всех согрел.

С ним так интересно было разговаривать.

Как-то соединялось в нем это: суровость и нежность, взрослость, даже вроде бы умудренность, и почти неуловимая детскость.

Когда спросила, какая погода самая любимая, ответил просто и трогательно:

– Половина солнышко и половина – дождик.

И на вопрос, какие люди самые любимые, отреагировал мгновенно:

– Честные.

Сам был такой. Говорил, что чувствовал. И не молчал, никогда не молчал, если видел несправедливость. Горевал, что и его самого она коснулась. Может быть, поэтому самым ценным подарком считал – внимание.

Его тут, в Германии, называли «Счастливый Ганс». На мой вопрос – почему так, он ответил, что и сам не знает. А потом помолчал и добавил «Ну, хорошо, было бы веселый Ганс или как-то по-другому. Нет, счастливый! Не знаю… Наверное, почувствовали, что я людям нужен. А это счастье».

Конечно! Очень нужен! Сейчас особенно...

Тогда, шесть лет назад, он мне рассказал, что в Германии ему заменили колено. И добавил: «Съедает природа потихонечку». А я в ответ: «Главное, чтобы юмор не съела». А он улыбнулся и сказал очень точно: «Главное, чтобы не съела мозги». Ничего этого с ним не случилось. И юмор, и мозги, – все было с ним до последнего. Только вот его самого теперь нет... Веселого и грустного «Лучика».

Лучик, останься!