Литературный Рейн. Михаил Рушанов

Михаил Рушанов родился в Москве в 1962 году, учился в Ивановском и Московском медицинском институтах, врач по специальности, работал в лечебных и научных медицинских учреждениях в Москве, автор ряда научных статей и пяти книг по проблемам головной боли, опубликованных в России. В Германии живет с 1991 года, работал в психиатрических и психосоматических клиниках в Тюрингии, Северном Рейне-Вестфалии, Саксонии-Анхальте, Баварии, осуществляет переводы материалов для русскоязычной прессы.

Как журналист и переводчик он занимается юридическими и социальными проблемами русскоязычного населения Германии, увлекается современной конфликтологией.

Встречи с людьми, понимание сложностей их жизни в новой стране, факты и события из этой жизни дают ему материал для повестей и коротких рассказов, в которых слышны печаль, грустная ирония, проникнутые искренним сопереживанием.

Даниил Чкония

Михаил РУШАНОВ

За чем уехали?

Альберт Гамершмит переселился в Германию из Казахстана вместе с семьёй, чтобы жить здесь как немец среди немцев. Родился он через много лет после войны, но досыта нахлебался оскорблений и драк с пацанами, дразнившими его «немецкой овчаркой». Когда Альберт повзрослел, бить перестали, но если возникали конфликты на работе или в быту, ему сразу намекали на его немецкое происхождение.

Вот они с женой и их уже повзрослевшие дети — две дочери и сын — вернулись на свою немецкую родину, не забывшую своих некогда ушедших в дальний путь сыновей.

Альберт представлял, как он, наконец, заживет, полный достоинства, как с чувством безопасности и спокойствия станет строить свою новую жизнь, а дочери выйдут замуж за приветливых, белокурых, работящих немецких парней, и нарожают ему внуков, которые будут говорить по-немецки и которым не придется испуганно оглядываться на крик «бей фашистов».

В Германии их хорошо встретили, дали квартиру в бывших бельгийских казармах и устроили на курсы переквалификации. Через год Альберт уже работал в сборочном цеху, фирма даже оплачивала сверхурочные. Альберт был очень горд, получив первую зарплату. Теперь он настоящий, работающий немец, Герр Хаммершмидт, а не Алик Гамер, как его иногда называли в Казахстане. Слегка выпив по радостному поводу, он пришёл в добродушное настроение. Ему хотелось обнимать всех встречных и благодарить за то, что они, немцы, построили такую замечательную страну.

Завидев сидящих за столиками респектабельных бюргеров, Альберт направился к ним. Волнуясь, он попытался выразить свои чувства на странноватой смеси диалекта поволжских немцев и русских слов. Бюргеры, не очень вникая в то, что он хочет сообщить им, согласно покивали головами, но, уже отходя от столиков, Альберт услышал за спиной негромко произнесенные слова: «Руссише швайн». Настроение упало, и Альберт пошёл домой. Дома навстречу ему из кухни вышла дочь Тамара, ведя за руку молодого человека экзотической наружности, как потом оказалось, тамила с острова Шри Ланка. Смущённо улыбаясь, но все же тоном, не предполагающим возражений, Тамара сообщила, что теперь Кантамапутра, как звали ее друга, будет жить у неё в комнате, и родителям придется с этим смириться. В Германии так принято. Альберт посмотрел на потерянное лицо жены и, ничего не сказав, пошёл на балкон, перекурить эту неожиданную новость.

И хорошо сделал. Там он застал младшего сына Андрея, роющегося в его ящике с инструментами. После настойчивых расспросов отца Андрей признался, что молодые переселенцы поссорились с контролирующими район курдами и он боится выйти на улицу. Сын хотел выбрать отвёртку побольше, чтобы отпугивать курдов, если они на улице начнут обзывать его «нечистым свиноедом». Альберт посмотрел на жену, дочь, держащего отвёртку сына, улыбающегося Кантамапутру и решил сходить в магазин за бутылкой водки. В такой день, как сегодня, останавливаться на уже выпитом ранее не следовало.

Рассказ об интеграции

На складе и на производстве работали одни русаки. Только в конторе сидели две немки из местных. Между собой рабочие частенько говорили на своем диалекте. А то и по-русски несколько фраз вставляли. Хозяин, господин Карл Блюбке, предпочитал общаться с ними через бугра, тоже российского немца, который жил в Германии уже лет двадцать пять. Платил Карлуша, как его за глаза звали работяги, не очень, зато всегда находил повод загрузить их сверхурочными. «Я до ночи сижу, и рабочие мои должны за своё место держаться, — поучительно говорил хозяин. — В Германии так принято, работать, работать и ещё раз работать. Поэтому мы, немцы, и живём хорошо!». Ещё он любил вспоминать, как сам начинал мальчиком на производстве, где потом вырос до руководителя. Тут Блюбке немного лукавил и не говорил, что предприятие, где он начинал учеником, принадлежало его отцу.

Рабочие не жаловались, а больше помалкивали в тряпочку. При нынешней безработице и такая зарплата на улице не валяется. Всё лучше, чем пособие. А если есть какой-никакой заработок да еще жена на базис работает, то жить можно. Некоторые построились, залезли в долги на двадцать лет и пуще всего на свете боялись этот заработок потерять. Как-то заглянул к ним на производство представитель от профсоюза, уговаривал в профсоюз вступить, обещал защиту их прав перед работодателем. Рабочие его понимали плохо, уж больно мудрено говорил, как статью из газеты читал. Да и Блюбке недвусмысленно намекнул, что членов профсоюза он у себя на производстве не потерпит. В общем, ушёл профсоюзник не солоно хлебавши.

После этого Блюбке только русаков и брал на работу. Критерий отбора был простой: новичок должен иметь покладистый характер и не очень хорошо говорить по-немецки, мол, не шибко грамотный и других баламутить не станет. На производстве, рассуждал хозяин, работать надо, а не в профсоюзы или демократию играть.

Как «специалиста по переселенцам» депутаты райсовета выбрали Блюбке ответственным за интеграцию «новых граждан с миграционным фоном». В присутствии коллег-депутатов и членов местного отделения своей партии Карл Блюбке любит поговорить об интеграции новых сограждан в социальную и общественную жизнь современной ФРГ, о необходимости знания немецкого языка для полноценного участия в жизни страны и прочих очень важных вещах. Говорит он всегда складно, убедительно, так что товарищи по партии намереваются выдвинуть его на пост земельного уполномоченного партии по делам интеграции и переселенцев. Господин Блюбке уверен, что пройдет на этот пост. Так и жене сказал: «Все они там теоретики, а я практик интеграции, вон сколько переселенцев трудоустроил! Не то что другие. Молодец твой Карл? Мы еще нашу фирму вместе с этими рабочими нашим детям передадим, Габиляйн».

Скупой платит трижды

Эльвира Гердт уже пять лет работала уборщицей в специализированной фирме по уборке, зарабатывала хорошо, иногда до тысячи евро в месяц. Хозяином фирмы был турок, а бригадиршей Ольга — своя, землячка из шахтерского города в Сибири. Работницы были отовсюду — таиландки, турчанки, русачки, женщины из бывшей Югославии. Начальство посылало на работу в разные места. Если везло — то убирать офисы: работа не тяжёлая и не грязная. Иной раз приходилось чистить склады и производственные помещения, здесь уже корячились, чтобы отскрести масла, копоть и прочие остатки производства. После такой работы за ужином от усталости вилка в руке дрожала. Но Гердты недавно построились, и без Эльвириной зарплаты не потянули бы кредит за дом. В семье было двое детей.

Муж, Вальдемар, считал каждый цент. Он очень сердился, если месяц выдавался неудачным и она зарабатывала меньше обычного. Сам Вальдемар работал на стройке, тоже уставал, дома ужинал, немного смотрел телевизор и рано ложился спать. Рабочий день у него начинался в семь утра. На зиму строительная фирма увольняла Вальдемара, а весной опять принимала на работу.

Наряды на уборку помещений выдавала Ольга, женщина в летах, но по характеру чистый фельдфебель в юбке. Все сотрудницы старались подмазаться к ней в надежде получить работу полегче, не забывали поздравить с днём рождения и сделать маленький презент. Бригадирша была с понятием, работу распределяла по справедливости. Эльвира, как и все, раз в год давала десять евро на общий подарок ко дню рождения Ольги. На этот раз Вальдемару словно шлея попала, он долго хмурился, и наконец заявил, что бригадирша без их десяти евро обойдётся, денег и так нет, он с работы уволенный, а для земляков Ольга должна радеть и без подношений. Поэтому, когда на работе сотрудницы пустили по кругу конверт, куда каждая кидала по десять евро, Эльвира стыдливо отвела глаза и молча передала конверт дальше. Никто не сказал ни слова.

На следующий день Ольга направила Эльвиру на самую грязную работу на склад, до которого надо было ехать час на двух автобусах с пересадкой. Весь следующий месяц Эльвира не вылезала из этой точки. Домой приходила никакая, и даже обычно нетребовательный Вальдемар начал ругаться, что она ни в доме, ни в постели ничего не может. Раздосадованная Эльвира подстерегла Ольгу в коридоре и попробовала поговорить с ней о справедливости. В ответ бригадирша грубо отрезала, мол, если не нравится, увольняйся, на твоё место уже три турчанки претендуют. Эти ни по-русски, ни по-немецки не говорят, а просто молча делают, что велят. Дома заплаканная Эльвира рассказала мужу о своих неприятностях. Вальдемар почувствовал себя мужчиной, стал кричать, что он этого так не оставит и пожалуется хозяину фирмы.

На шум как раз заглянул дядя Виктор. Бывший прораб-строитель в производственных отношениях разбирался и вызвался поговорить с землячкой. На следующий день он перехватил строгую бригадиршу на выходе с работы, подошёл к ней, представился, мягко взял за руку и попросил уделить ему пять минут для важного разговора. Ольга хотела было вырвать руку и уйти, но дядя Витя с доброй улыбкой как бы случайно упомянул шахтерскую пенсию мужа Ольги и их дом в России, который они сдавали внаём. Ольга насторожилась и быстро отошла с Виктором подальше от выходящих из здания фирмы сотрудников. Дядя с невинным взглядом поинтересовался, платит ли она в Германии налоги с зарубежных доходов? А то здесь с этим строго. Ещё посетовал на неопытность молодежи, которую вот им, Виктору и Ольге, умудрённым жизнью людям, учить надо, и попросил добрее относиться к Эльвире, пообещав, что неразумная племянница исправится. Ну кто же без греха в жизни сей?

Бывалый прораб ловко подсунул Ольге флакон марочных духов, купленных в магазине за восемьдесят евро. Ольга задумчиво посмотрела на этикетку флакона и пообещала забыть недоразумение. Вальдемару и Эльвире дядя Витя сказал, что подарочные духи стоили сто пятьдесят.. Супруги без разговоров отдали ему деньги, радуясь, что он так хорошо уладил дело. Вечером Виктор выпил, вспомнил, как пятнадцатилетним пареньком начинал на стройке, подручным каменщика таскал мастерам пиво, и подумал, что нет у нынешней молодёжи той советской закваски. Как же они без неё жить-то будут?