Темы
Евгений Сапегин
ГОРОДОК
1. Городок и его обитатели
Разрешите представиться: Иннокентий Владимирович Иванов… вы хмыкнули или мне показалось? В любом случае, не смущайтесь, я сам не в восторге от своего имени! При такой, вполне демократической, фамилии – имя, которое не каждый произнесёт с первого раза! Хорошо, хоть на экранах стал появляться Иннокентий Смоктуновский и люди стали привыкать, что – это имя, а не ругательство!
Я прилетел в Городок в феврале 67-го года. В день своего 21-летия. Зачем прилетел? Жить, работать. Упрямство, нежелание делать как все, - называйте, как хотите! Но вот я здесь, в этом старом, маленьком, тихом городке. Поселившись в гостинице, я пошёл прогуляться по улицам с целью ознакомления. Собственно, знакомиться было особенно и не с чем – однообразные, обшарпанные, серые дома, весь город можно обойти за час. Мой друг, Валерка, отговаривал меня уезжать непонятно куда, ему так же, как и другим моим знакомым было не понятно, почему я, после гастролей по всему Советскому Союзу в составе джаз – оркестра, побывав в самых блистательных городах страны, выбрал этот заштатный городок! Да, наш оркестр было решено ликвидировать, но ведь оставалась работа в столице республики! Валерка, так и не поняв моего решения, махнул рукой и попросил:
– Как посмотришь город, дай телеграмму – одним словом назови, что это такое…
Осмотрев город, я пошёл на телеграф и написал на бланке, как он и просил, одно слово. Когда очередь подошла, строгая старушка в белом платке, прочитала мою телеграмму, возмущённо посмотрела на меня и отрезала:
– Эту телеграмму я не могу принять! Этого слова я не знаю!
– Как же вы его не знаете? Слово, как слово – клоака!
– Да, я не знаю этого слова. Объясните, что это такое?
Я набрал уже воздуха, чтобы разъяснить ей, что это такое, но, вдруг сообразил, что не смогу объяснить, в какой связи я пишу это слово.
– Какое вам дело, что обозначает это слово – ваше дело передать телеграмму, а там уж поймут, что это такое!
– Как же я передам то, чего не понимаю, а вдруг – это шифр! А вдруг вы – шпион! У нас граница рядом!
Ну уж это слишком! Под неодобрительными взглядами стоящих в очереди, я вырвал у старушки бланк и вышел из помещения!
В гостинице, едва я расположился один в двухместном номере, в дверь постучали, пришли две представительные дамы и сходу предложили работать в Доме Офицеров! Вот разведка работает! Пришлось извиняться – ведь я приехал работать в музшколе, мне неизвестно, какая у меня будет нагрузка, если будет свободное время, тогда можно будет подумать. Дамы поскучнели и ушли. Впоследствии я понял, что в этом городе все обо всех всё знают!
На следующее утро я появился в музшколе, мне не дали и рта раскрыть:
– Знаем, уже знаем, давно ждём!
Тут же я перезнакомился со всеми педагогами школы – их оказалось… трое! Стало быть, со мной и директором – пятеро. Забегая вперёд должен сказать, что работать в этом коллективе было одно удовольствие, коллеги, как могли, заменяли мне и семью и друзей. Мы и были одной семьёй – никогда никакого намёка на какие-то дрязги, скандалы, нет! Только шутки, улыбки, взаимное уважение – обстановка замечательная!
Всех старшеклассников фортепианного отдела отдали мне - более двух десятков, и назначили меня зав. отделом. В этот же день нашли мне жильё – угол в квартире заведующей Городской библиотекой. Живу я теперь в соседней квартире с Владленом – моим коллегой, учителем по классу баяна. Жильё странное – трёхквартирный дом постройки XIX века, с общей террасой, без воды и туалета. В замкнутом дворике, напротив, живёт ещё одна семья, в центре дворика – колодец с солёной водой. Питьевую воду привозят два-три раза в год. Перед каждой квартирой стоят 3-4 огромные жестяные бочки, в которых отстаивается вода из Дарьи. Имеется в виду – Аму-Дарья, мутнейшая из рек мира. После долгого отстоя, вода становится чистой и очень приятного вкуса. У каждого входа в квартиру – умывальник, о конструкции которого современная молодёжь и понятия не имеет: сосуд со штоком в днище, пока надавливаешь рукой на шток – льётся вода, отпускаешь – вода останавливается. Очень экономичный прибор. Естественно, умываемся мы только солоноватой водой из колодца. К тому времени, как я приехал, в город уже провели газ, так что с приготовлением пищи особенных проблем не было. Канализации никакой. Туалет – деревянный домик вне двора. Дом наш – в пятидесяти метрах от электростанции, но первые два дня моего проживания прошли под знаком абсолютного отсутствия электроэнергии. Но зато это способствовало долгим беседам с хозяйкой, незабвенной Полиной Тихоновной – пожилой, тучной кубанской казачкой. Что-что, а говорить она умела! А я умел слушать. Весь город её знал и уважал. Постоянный заседатель народного суда - к её справедливому мнению прислушивались все! А как она готовила! Пальчики оближешь! Не было ни одного праздничного застолья в городе, чтобы её не попросили чего-нибудь испечь! Булочки, эклеры, торты её приготовления – ничего вкуснее я не пробовал!
Я тогда считал, и сейчас так думаю, что получив угол в её доме, я нашёл вдобавок и бесценный клад! Каждый день, когда я прихожу домой, на террасе меня встречают две смеющиеся веснушчатые мордочки:
– Кеша, привет!
– Привет, соседки! – каждая из них получает от меня по конфетке, и с восторгом обе бегут домой!
Вечером лежу с книжкой и слышу за окном Наташа, жена Владлена, отчитывает своих дочек (одной 6 лет, другой 5):
– Нельзя взрослых называть просто по имени и на «ты». Вы должны запомнить, его зовут Иннокентий Владимирович. Ну? Повторяйте за мной – Ин-но-кен-тий Владимирович...
«Бедные дети, подумал я, вот им ещё нагрузка, такое трудное имя учить»...
На следующее утро выхожу на террасу, приготовив две конфеты – у дверей стоят рядышком по стойке смирно обе веснушчатые егозы, и в один голос проговаривают:
– Доброе утро, Иннокентий Владимир Ильич!
«Несчастные – от смеха ничего выговорить не могу – несчастные создания: мало того, что у отца такое имя странное, тут ещё и сосед попался с труднопроизносимым именем!»
… Свет у нас, наконец, сделали. По этому поводу, как и положено, Полина Тихоновна накрыла стол, поставила и бутылочку. Монтёр – Хамрашка, был сражён, когда увидел мой портативный магнитофон. Чудо техники того времени, «Орбита-1», развлекал нас голосами начинавших входить в моду «Битлз». Хамрашка глаз не отрывал от магнитофона, и, когда он немножко оправился от первого потрясения, я решился сказать ему, сколько стоит эта игрушка. От этого удара он уже не смог оправиться.
На следующий день Владлен уговорил меня пойти с ним на базар, и непременно взять с собой магнитофон – за нами ходила довольно многочисленная толпа, и слышно было, как они спорят – кто я, москвич или иностранец!
Было воскресение, и этого обстоятельства было достаточно, чтобы была устроена грандиозная выпивка. Потом Полину Тихоновну наградили медалью – опять выпивка… Я начал беспокоиться – если так и дальше пойдёт, то в семье у нас появится настоящий пьяница! Слава Богу, у меня в организме что-то не так – к выпивке у меня не вырабатывается привыкания: я могу пить, но потребности в этом у меня нет. Со временем я научился виртуозно уклоняться от приглашения к питейному столу, и, надеюсь, это избавило меня от многих проблем!
Зато проблема возникла вдруг совсем с неожиданной стороны – в городе не работает единственная баня, а больше искупаться негде! Наконец, и эта проблема каким-то образом решилась, баню, в конце концов отремонтировали. Пришёл день выборов. Весь процесс выборов заключается в том, что говоришь свою фамилию, год рождения, против этого пишут «да», потом бросаешь три бумажки в урну и идёшь домой. Или – в баню, как я. Вымылся я, можно сказать, хорошо, а можно и не сказать. Покрыт я теперь вместо грязи слоем соли. Но, ничего, это всё-таки лучше!
Вечером мы с Полиной Тихоновной делали торты. Сделали два. Один не для себя, а для знакомых. Торт получился на славу! А когда стали готовиться ко второму торту, то оба признались, что торты, практически в пищу не употребляем. Торт должен был полностью делать я сам, чтобы как следует запомнить, как это делается, но под присмотром Кулинара №1. Потом мы пришли к обоюдному соглашению: делать торт на пробу – не из восьми яиц, а из четырёх. В результате получился блин, очень похожий на диск для метания. После того, как диск немного остыл, я начал его украшать кремом. Шприц был паршивый и, кроме того, мне надоело вырисовывать узоры. Я решил создавать на торте абстрактную картину под звучным названием «Сотворение мира и человека». Правда, человека я потом там не нашёл, но протоплазма была – это точно. Когда я создавал этот шедевр, Полина Тихоновна чуть не умерла со смеху. В общем, в конце концов, мой торт приобрёл крайне несъедобный вид. Но трескал я этот торт с таким удовольствием, какого не видел ни один другой торт!
Некоторое время спустя, у Полины Тихоновны появился «пунктик». Крайне неприятный для меня «пунктик». Она решила меня женить! Я поднял её на смех:
– «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!»
– Но ведь это неприлично, в таком возрасте, уважаемому человеку ходить бобылём!
– Где вы видите возраст? Где вы видите уважаемого человека?! Да я ещё пацан!
Полина Тихоновна обиделась, но своего мнения не поменяла. Под всякими предлогами она меня водила к своим знакомым в гости, в семьи, где томились принцессы на выданье… Каждый раз домой мы возвращались всё в более мрачном настроении… Наконец, моё «одиночество» неожиданно кончилось! Мне подарили очаровательного котёнка! Розового цвета! Весёлого и уморительного. В доме опять поселились смех и хорошее настроение. Котёнка назвали Кузьма. Пока я был дома, он от меня не отходил ни на шаг, когда я приходил домой на обед или вечером, он с разбега прыгал мне на грудь, на пальто, громко мурчал и тёрся о мою щеку!
В один прекрасный вечер, едва я закрыл калитку и зашёл во двор, вдруг послышался жуткий крик, и из нашей двери выскочил полуголый пьяный мужик, а из квартиры раздался хриплый хохот моей хозяйки! Мужик обалдело повернулся – стала видна его спина, вся в кровоточащих царапинах. Из двери вышла хохочущая Полина Тихоновна с Кузьмой на руках.
– А, Кеша! Познакомься с моим сыном!
Я знал из рассказов хозяйки, что у неё есть взрослый сын, который живёт где-то отдельно, своей семьёй, с которой Полина Тихоновна не очень ладит, но я никогда его не видел и, вообще забыл о его существовании. Видимо, Славка, сын, тоже ничего не знал обо мне. Поэтому, когда жена в очередной раз выгнала его из дома, он, после работы направился прямиком к матери, по странной привычке, разделся до пояса перед дверью, умылся и, только после этого зашёл в дом. Кузьма, как всегда, ждал меня, сидя в засаде. Увидев, что «я» наклонился, чтобы разуться, пулей вылетел из засады и с разбега прыгнул на спину! Тут-то я и услышал этот звериный рёв ужаса из-за двери!
Отхохотавшись, мы замазали йодом раненного бойца и сели за стол. Славка попробовал намекнуть, что надо бы как-то отметить факт знакомства, но Полина Тихоновна положила тяжёлую казацкую руку Славке на плечо. И коротко сказала:
– Цыц! – и всё. Больше об этом не вспоминали.
… Я ничего не рассказал об обитателях соседней квартиры, по другую сторону нашей. Их никогда не было слышно, и очень редко видно. Там доживали свою долгую жизнь баба Валя и дед Николай. При хорошей погоде дед сидел на стуле возле двери, всем улыбался и еле заметно кивал головой. Потом я узнал, что дед ничего не говорит после инсульта. Баба Валя ухаживает за ним и хлопочет по хозяйству. Когда-то дед Николай занимал высокий пост, был уважаемым человеком. Теперь все забыли о его существовании, а дети давно умерли, теперь у них никого нет… Очень печальное окончание жизни…
По другую сторону двора, во времянке, живёт ещё одно семейство. Полина Тихоновна неохотно о них говорит, презрительно поджимая губы. Джума, пожилой туркмен, его жена – худая, гундосая Ирка, и их две взрослые дочки. Периодически из их дома слышны матюги, сдавленные крики, что-то падает, что-то разбивается. Полина Тихоновна, не выпуская изо рта папиросы цедит:
– Не обращай внимания. Они беседуют.
Чем они занимаются, я долго не мог понять, но из поджатых губ иногда срывались клочки информации. Они занимаются, говоря нынешним языком – бизнесом. Джума и его благоверная полдня собирают бутылки. Вторую половину дня Ирка их моет во дворе, затем вставляет вверх дном в металлическую сетку старой кровати для просушки. Рано утром я иногда просыпаюсь под звон тары, которую в мешках грузят в тачку, и Джума всё это хозяйство куда-то увозит. Потом Джума возвращается пьяный, потом они пьют вдвоём, а вечером – «беседуют»! Чем занимаются дочки – можно только гадать. Впрочем, глядя на раскрашенные их физиономии, догадаться не трудно. С соседями они давно не разговаривают. Но, как-то, подвыпивший Джума, видимо, остро нуждающийся в собеседнике, постучался, зная, что Полины Тихоновны дома нет, расположился на кухне (она же – прихожая, она же – столовая). Я плохо его понимал, потому что, во-первых, некоторые буквы он пропускал, как малозначительные, а, во-вторых, некоторые произносил, так, как ему нравится. Он, что-то рассказывал про своих дочек – какие, мол, это хорошие девки:
– Чичас, немного тенги копим, потом свабба бутем телат. Тва сразу. Тва жиних ест – Пётр и Пётр.
– Что, оба – Петры, как же вы их будете различать?
– Нет, отин – Петя, а тругой Петя.
Меня разбирает смех, мне очень трудно сдерживаться, но я держусь.
– Ничего не могу понять, у обоих имя – Петя? – Джума начинает закипать:
– Ты сопсем меня не слышиш? Отин Петя, тругой Петя! – потом с усилием произносит: - Пе-дя!
– Ну, теперь понятнее стало… Джума… а зачем жениться, тому, который Педя? Ему же, как я понимаю, женщины безразличны…
Джума совсем рассердился и решил сменить тему. Перешёл на международные новости. Я прикрыл лицо рукой, чтобы не смеяться, решил только кивать и не отвечать. Но когда он сказал:
– РСПСР – Педеративная республика Россия… - Тут уж я не выдержал и раскололся! Джума плюнул и убежал, а я никак не мог остановиться…
В музыкальной школе нагрузка у меня была максимальная. Кроме воскресения, свободных дней в неделе не было. И, тем не менее, меня позвал Владислав Леонидович, директор:
– Зайди, Иннокентий, побалакать надо.
Кроме него, в кабинете оказался Евгений Иванович – директор Дома Культуры. Разговор состоялся непростой. Речь пошла о состоянии Дома Культуры и о культуре вообще. ДК находился в помещении бывшей церкви. Имелся, довольно большой зал, в котором находились четыре, изрядно потрёпанных бильярдных стола, столы и стулья для любителей шахмат. Была сцена и «артистическая уборная». Были кое-какие музыкальные инструменты, микрофоны, усилитель и магнитофон. Не было только музыкантов и певцов. Мне было предложено наладить это дело – найти людей, которые что-то могут и хотят петь, играть, читать стихи и прочее. То-есть, надо было создать, то, что тогда называлось – «Самодеятельный коллектив исполнителей».
Наш ансамбль
Задачка не из простых, прямо скажем, но я был полон энергии, были кое-какие идеи. В общем, я согласился.
Не буду много говорить о процессе подбора «артистов», но мы подыскали музыкантов, создали квинтет – ф-но, контрабас, электрогитара, саксофон и ударные. Несколько вечеров репетиций, и в ближайшую субботу в Доме культуры состоялись первые, после длительного перерыва «Танцы». Сарафанное радио очень быстро распространило новость по городу, и народу было уже прилично. Постепенно нашли и людей с голосом и к Майским праздникам уже провели первые концерты. Потянулись к нам и исполнители из Дома Офицеров – у нас в концерте принимал участие бард, капитан Кравец, он, кроме своих песен спел и парочку песен из репертуара «Битлз». Мы с местным поэтом Пашей Кижаевым тоже написали какую-то песенку.
Коллектив нашей самодеятельности
Жители Городка, неизбалованные «живой» музыкой, очень тепло встречали каждый номер концерта. Не скрою, приятно, когда при переполненном зале, объявляют:
– Иннокентий Иванов, две прелюдии. Исполняет автор!
Публика замечательная. Конечно, в каком-нибудь другом зале, может быть я и не решился бы играть свои несовершенные произведения, но здесь – это было замечательно.
Постепенно мы начали выступать и на других площадках Городка, и даже ездили на Головное сооружение Каракумского канала. В другой раз ездили на серные рудники, в город Гаурдак.
Но дома, в Городке, мы постоянно играли на танцах, где нас все знали и очень уважали. «Вышестоящие» товарищи, правда, нас строго предупредили – только, чтобы никто не пытался танцевать Твист и Шейк. Какие-то случаи были, когда танцующих Твист выводили из зала милиционеры. Нам это показалось грубым нарушением прав человека, поэтому мы продолжали играть музыку в ритмах Твиста и Шейка. И вот настал день, когда пришли за мной! Всех танцующих «попросили» из зала, Дом культуры закрыли, а меня «арестовали» и повели в милицию. Должен сказать, что весь мой ансамбль, и некоторое количество посетителей пошли следом за мной. Их, конечно, в милицию не пустили, и они остались ждать на улице. В милиции, в кабинете начальника сидели крупные чины, представители горсовета. Все с каменными лицами взирали на негодяя, то бишь, на меня. Все сидели, кроме меня. Начальник грубо спросил:
– Кто такой, фамилия? – я назвался. Краем глаза я увидел, что в этой комиссии сидит женщина, майор, мамаша одной из моих нерадивых учениц. Она встала и стала что-то шептать на ухо начальнику, видимо, достаточно лестная характеристика была, потому что, он начал разговаривать чуть мягче.
– Когда вы приехали и где живёте, адрес? – я назвал.
Видимо, адрес оказался знакомым, потому что он спросил:
– Вы снимаете угол, у кого?
– У Полины Тихоновны! – реакция было неожиданной:
– Э… что же вы стоите, садитесь, Иннокентий Владимирович! Товарищи, все свободны!
Мы сидели вдвоём и беседовали, как близкие знакомые, хоть я так и не понял, почему такая перемена.
– Иннокентий Владимирович, на нас давят, чтобы мы не допускали разных там Шейков на танцах, вы нас поймите…
– Нет, не могу понять, почему, во всём Советском Союзе и даже в Ашхабаде – нет никаких ограничений, везде это танцуют и будут танцевать.
– Но, поймите, у нас же рядом граница!..
Где-то я уже слышал эти слова…
Когда я вернулся домой и рассказал Полине Тихоновне о странной реакции начальника милиции, она, узнав, кто сейчас начальник, расхохоталась!
– Лет пять тому назад, он, видимо, сговорившись с моей подругой, припёрся, когда я мылась у неё в ванной. Я только вышла из ванны, вытираюсь, а он тут как тут, и лапы тянет. Ну, ты видишь, рука-то у меня тяжёлая, я ему по уху дала, он и нырнул в ванну. В мундире! Теперь он меня пуще огня боится! Не столько меня, сколько языка моего! Так что, Кеша, не боись! Пока я жива – играй свои Твисты, сколько влезет! Ха-ха-ха!..
…Пятьдесят лет уже прошло со времени этих событий, полвека – много это или мало? Когда я думаю о том, что почти ни кого из тех о ком я написал, нет уже на свете – мне кажется, что много. А когда, мысленно, я их всех вижу – вот же они, живые, рядом, – время не имеет никакого значения…
Ашхабад, Май 2016
2. Охотник
Видит Бог, как я люблю рыбалку и охоту, но, увы – времени абсолютно нет, да и всё моё снаряжение осталось в Большом Городе, а я, провидением судьбы, какое-то время должен прожить и отработать положенное в Городке.
Мой сосед и коллега Владлен, тоже заядлый охотник и рыболов… правда из тех, кто говорит:
– А чего тут уметь? Наливай и пей!..
У него есть своя постоянная компания, с которой он ездит на охоту. Ну, это правильно, в компании охотников не должно быть случайных людей, все должны быть давно знакомы, каждый в каждом должен быть уверен!
В охотничий сезон каждое воскресение отдаётся только любимому делу. Вся рабочая неделя – это нетерпеливое ожидание, и обсуждение мелочей предстоящей поездки. У каждого члена команды есть свои постоянные обязанности – кто-то предоставляет свой транспорт, кто-то лодку, кто-то палатку, кто-то готовит обед, кто-то моет посуду – мало ли работы на охоте и после неё? Наверное, существуют и люди, в обязанности которых входит доставка домой Владлена…
После воскресной работы на танцах, когда я возвращаюсь домой, Владлен уже со свистом храпит на старой кровати во дворе – после охоты домой ему вход запрещён!
В понедельник мы с ним встречаемся на работе в музшколе и мне, в ярких красках, живописуются приключения минувшего воскресения. Каждый охотник обязан уметь рассказать о самых интересных случаях на охоте, причём некоторые преувеличения считаются обычным делом, как и восторг и удивления слушателей! И не важно, что баланс между описанным количеством битой дичи и тем, что приносится домой, мягко говоря, не сходится! Правда, в прошлый понедельник я не дождался обычного рассказа, а, когда потом случайно встретился на улице с одним из членов его компании, узнал, что в то воскресение Владлен, в чьи обязанности входила доставка спиртного, забыл свои патроны дома. А так как у него единственного было ружьё 16-го калибра, а у всех остальных – 12-го, то поделиться с ним боеприпасами никак не получилось. Зато спиртного было достаточное количество. И когда охотники, отстрелявшись на утренней зорьке, вернулись к становищу, нашли огорчённого товарища крепко спящим на берегу водоёма. Причём постоянные изменения уровня воды чуть не сыграли злую шутку с ним – он лежал, почему-то головой к озеру, а резкое повышение уровня воды почти совсем залило ему нос, и когда товарищи нашли его, он уже начал пускать пузыри! Но и после того, как его вытащили на сухое место, он не проснулся. Ох, и опасное это дело – охота!
У Владлена в кладовке стоит и ржавеет мотоцикл! Сколько лет он там стоит, я не знаю. Но он любит повторять, мечтательно вглядываясь вдаль:
– Вот получу права, мы с тобой поедем на рыбалку…
– Так в чём проблема, у меня-то есть права! – Владлен, моментально смешавшись, торопливо говорит:
– Ну, надо его привести в порядок, что-то там с мотором, я его как-то пробовал завести…
Понятно. Это нереальное дело. Как нереально и то, что он получит когда-нибудь права… Трудно найти человека, который был бы так далёк от любого вида техники. Достаточно было посмотреть на его велосипед…
В воскресение я, как всегда поздно возвращаюсь домой, и, как всегда после охоты, Владлен храпит на кровати рядом с колодцем. Мне в эту ночь как-то особенно плохо спится, я часто просыпаюсь. В очередной раз я просыпаюсь от каких-то непривычных звуков, что-то в привычном храпе не так, как обычно. Сон, всё равно нарушен, поэтому я встал посмотреть в окно. Что-то не так! Я вышел на террасу – смотрю, Владлен, почему-то лежит поперёк кровати, причём матрас валяется около ложа. Головой он лежит на земле, морда уже синяя, ноги свешиваются с другой стороны кровати, но храп так же могуч, разве что, с какими-то дополнительными руладами и стонами. У кровати стоит Наташка, жена, всхлипывает, и тихонько причитает:
– Скотина, паразит, сволочь, убить тебя мало, покоя нет от тебя, так нажрался… – увидела меня – ой, Кеша, я не могу его нормально положить, сил у меня не хватает, помоги!
Мы вдвоём, кое-как его положили на кровать. Бесчувственное тело не так уж легко поднять. Вдвоём-то еле-еле водрузили его на место, куда уж ей одной, хрупкой женщине…
– А матрас – то, что…
– Обойдётся, гадина, так ещё никогда не напивался!
– Слышь… Наташ… а ты уверена, что это Владлен… морда-то, смотри – опухшая какая-то и синяя…
– Ты чё – смеётся Наташка – он это, как напьётся, сам на себя не похож, но я то привыкла уж… Охотник… – и презрительно сплюнула, направляясь к себе…
В понедельник я начинаю работу на час позже Владлена, и по пути в свой класс, заглядываю к нему. Он сидит хмурый, небритый, кулаком подпирает щеку.
– Здорово, охотник! Чего ты такой смурной сидишь? Как успехи, каковы трофеи?
Владлен долго молчит, затем неохотно отвечает:
– Я вчера… это… ружьё дома забыл…
Я, честно, все силы приложил, но не выдержал и расхохотался!
– На охоту? Ха-ха! Ружьё не взял?! Ха-ха-ха!
– Наташка теперь… не верит, что я на охоту…
Владлен наклонился, вытащил из тумбы стола бутыль с мутной жидкостью, налил полный стакан, осушил одним глотком.
– Ох, хорош самогон! Будешь?
Что мне нравится во Владлене – он не жадный. Если так случится, что он где-нибудь раздобудет крысиного яду, он попробует, и скажет:
– Отличная штука! Будешь?..
Ашхабад, Июнь 2016
3. УЧИТЕЛЬ
Воскресенье. Денёк – замечательный! Солнышко греет, но, слава Богу, не обжигает! Весна! Окна после зимы можно открыть настежь – благодать! Мой кот-юниор, Кузьма, жмурится на солнышке, растянувшись на узких перилах нашей общей веранды. Общая веранда – это, следствие революционных перемен 1917 года. Всё стало общим, ну, и дом наш, когда-то принадлежал какому-то семейству, а теперь в нём живёт три семьи, а веранда – общая! Дедушка Коля, сосед, как и мой Кузя, тоже сидит на стуле у двери и греется на солнышке. Он уже очень старенький, в отличие от Кузьмы, но так же получает удовольствие от тёплых лучей, а может и больше, чем Кузя! После давнего инсульта, дедушка уже много лет молчит и только улыбается и кивает головой. Телевидение ещё не разрушило общественных отношений в наших краях, поэтому дедушке неоткуда получить визуальную информацию, разве только наблюдать жизнь в нашем дворе. А посмотреть есть на что – люди при первой возможности выходят во двор, не сидеть же им дома в солнечный день!
С улыбкой наблюдает дед за котом, который изо всех сил показывает, что ему нет никакого дела до майн (индийских скворцов), которые нашли корку хлеба и теперь громко спорят, у кого больше прав на обладание лакомым куском. Когда их спор стал похож на скандал базарных торговок, Кузя потихонечку стал подползать к ним поближе, продолжая изображать абсолютное безразличие. Видимо, он почувствовал себя вполне взрослым, бывалым охотником, и, подобравшись близко к дерущимся птицам, спрятался за колодцем в центре двора. Уши прижаты к голове, глаза – как плошки, и только задница подёргивается от нетерпения! Наконец – прыжок! Боже, что это?! Майны моментально перестали драться (а, может, это была провокация), и дружно набросились на юного бандита, да не только они – тут же прилетели ещё такие же решительные птицы! От бедного Кузьмы летела шерсть, он в ужасе позорно бежал в квартиру зализывать свой позор! Думаю, нескоро он осмелится появиться во дворе…
Зато, дед Николай получил, думаю, награду за долгие часы наблюдения за двором, в котором так мало интересного обычно происходит. А тут, зевая, на сцену выходит следующий персонаж. Владлен, другой мой сосед, заглядывает в окно:
– Читаешь? Выходи, Кеша, есть другие интересные дела!
– Например?
– Засохнешь тут за своей книжкой – и многозначительно постукивает пальцем по горлу!
– Владлен, ты же знаешь, что мне это совершенно не интересно,.. разве что, ты раздобыл бутылку Бурбона…
– Ну! Его-то я и добыл! Настоящий бурдон, бурдее не бывает! О-о! Славка, ты тоже здесь! Вот повезло! Вот настоящий компаньон! Выходи!
Славка выходит, нерешительно озираясь.
– Ну, ты же знаешь, я мамашке обещал, что не буду пить и к жене с дочкой вернусь…
– Надо было соображать, что обещаешь! Да она и не узнает ничего, мы понемножку, по сто грамм! Чо ты озираешься, нет баб дома! Я их всех в магазин отослал… и мамашку твою, и бабу Валю. Я сказал, что в магазин привезли муку американскую, только по два килограмма дают…
- Ну… только понемножку если… Э-э, а чё это такое? Почему оно синее?!
– Кеша же сказал – бурдон! Денатурат высшего класса!
– Не, я такое не буду пить… это же… стрихнин какой-то!
– Да чего ты? Это же спирт чистейший! Я тебя научу, как его надо пить – сразу глотаешь, и, не вдыхая, запиваешь водой! Всё!
Некоторое время препирались, наконец, мастер алкогольного спорта победил и всучил стакан Славке. Рядом на перила поставил ковшик с водой. На Славкином лице отразилась невообразимая гримаса отвращения. Славка выпил, и, мгновенно, будто изнутри какой-то поршень вытолкнул всё это обратно. Славка согнулся над перилами, и весь «бурдон» фонтаном пролился над не успевшими распуститься бутонами цветника!
– Какая гадость! – гримаса отвращения никуда не ушла. Славка долго ещё полоскал рот водой и выплёвывал в цветы.
– Э-э, слабак! Учись, как надо пить настоящий напиток!
Владлен налил себе полный стакан синей отравы, в левой руке денатурат, в правой – ковшик с водой.
– Учись!
Картина повторилась во всех деталях! Дед Николай сидел с открытым ртом и беззвучно смеялся! Картина была настолько живописная, что я тоже за окном угорал!
– Что за чёрт! – ругнулся Владлен, - я же пил его и всё было нормально! Может, наоборот надо было – сначала воду выпить? Щас ещё раз попробую!
Владлен вылил в стакан остатки бурды, выпил из ковшика воду, следом сразу же денатурат – и, как ни пытался удержать его, он струйкой отправился в ни в чём неповинный цветник!
Мы, зрители, получили большое удовольствие от спектакля. Тем временем вернулись из магазина женщины. Владлен, сразу как-то сжался, стал меньше ростом, однако, все пришли, как ни в чём бывало, оживлённо разговаривая.
Владлен, с фальшивым оживлением в голосе спросил жену:
– Ну, как дела? Чем порадуете? Муку взяли?
– А как же? Сейчас тебя кормить буду. Из американской муки блинов напеку. А может, ещё какие-нибудь пожелания будут? А то там ещё плётки из английской буйволиной кожи завезли, по две штуки в руки, не желаешь? А?!..
… Весна! В воздухе разливаются ароматы цветущих фруктовых деревьев, раздаётся птичье щебетание. Во всём ощущается обновление, слышны звуки какой-то новой жизни… И только из соседской квартиры раздается старая песня – резкий голос рассерженной женщины и оправдывающееся бубнение мужчины…
Ашхабад, Май 2016
4. ДЯДЯ АНДРЕЙ
Некоторое время мне случилось проработать в одном Городке. Название его столь незначительно, что и упоминать о нём не стоит. Я был молод, разумеется, был несколько самонадеян, и, на крыльях романтических фантазий, навеянных рассказами моего отца о молодых его годах, проведённых в глуши, решил, что просто обязан пройти похожий путь. Поэтому, когда мне сказали, что в Городке очень нужны преподаватели музыки, а профессиональных пианистов там вообще никогда и не видели, я тут же собрался, и, забрав в Министерстве культуры направление, отправился в путь.
Музыкальная школа, директор и преподаватели произвели на меня очень хорошее впечатление, которое таковым и осталось у меня в памяти навсегда! Коллектив дружный, маленький – всего 5 человек, включая директора. Этакая производственная семья! Забегая вперёд, замечу, что все семейные и прочие праздники отмечались всем коллективом. Причём, если у кого-нибудь из нас был день рождения – волей директора музыкальная школа закрывалась на ключ, занятия отменялись в этот день, накрывался стол, звенели стаканы, фонтанировали шутки и не смолкал смех! А когда, позднее, в наш коллектив влились ещё юноша и девушка, которые решили создать семью и объявили о свадьбе, школа закрылась на три дня! Был конец 60-х, тогда это считалось само-собой разумеющимся делом.
Как-то я обнаружил в школе незнакомого человека с запоминающейся внешностью – явный алкаш, руки грубые, под ногтями траурная каёмка, небритое лицо улыбается во весь беззубый рот. На голове невообразимая ушанка с полуоторванными «ушами», какая–то, то ли куртка, то ли бушлат, короче, - то, что моя хозяйка Полина Тихоновна называет «полперденчик». Как ни странно, но все педагоги сердечно здороваются с ним:
– Доброе утро, дядя Андрей! Как дела? – он всех приветствует, пришепелёвывая, видимо, из-за неполной «клавиатуры» во рту, да ещё и присвистывая во время разговора.
Владислав Леонидович, директор, рекомендует меня, знакомя с ним:
– Вот, Андрей, приехал к нам новый специалист, пианист, Иванов Иннокентий Владимирович, наш зав. отделом, знакомься! – и, обращаясь, ко мне:
– Наш истопник, настройщик – дядя Андрей!
Более колоритной фигуры я ещё не видел! Потом, в разговоре с директором я удивился:
– Где вы такого бомжа нашли? – Владислав Леонидович усмехнулся:
– Не такой уж он бомж, это муж бухгалтерши из нашей объединённой бухгалтерии. Ты не обольщайся, не смотри на его внешний вид. Поговоришь с ним, поймёшь, что он далеко не так прост!
Откровенно говоря, мне не очень-то хотелось не только разговаривать, но и вообще, видеть его. Однако, через несколько дней, когда я сидел в своём классе, заполняя журнал (самое ненавистное из всех занятий), я услышал деликатный стук – в дверях стоял дядя Андрей.
– Добрый день, Иннокентий Владимирович, я к вам за помощью, - засвистел-зашепелявил дядя Андрей, - я сейчас должен на утреннике в детском садике играть, а ноты читать-то я не умею, хи-хи-хи…
Я уставился на него! Как – играть? На чём играть?!
– Вы мне покажите только, с какой ноты начинать, а дальше я сам…
Я недоверчиво взял у него ноты, поставил на пюпитр, сыграл начало каждой песни, каждого танца. Дядя Андрей огрызком карандаша под каждым названием написал: «ЛЯ» или «ДО», - с какой ноты начинать. Я все-таки не поверил, что он запомнит - так много всякой музыки надо играть. Поэтому предложил ему присесть за пианино. Он охотно согласился!.. Вы не поверите – играя, он ни разу не ошибся!!
Вечером, когда я уже собирался запирать свой класс, уже темно совсем, смотрю – по пустой школе слоняется какой-то ученик.
– Ты чего разгуливаешь по школе? – пацан обречённо отвечает:
– А учитель спит…
– Как спит!? – смотрю, дверь в класс Владлена открыта, и в тишине слышен молодецкий храп!
Захожу – баян на стуле, а учитель сидит, пристроив голову на раскрытые ноты, и выводит невыразимые рулады!
– Владлен! – и даю ему тумака по спине. Голова поднимается:
– А?..
А я смотрю на него и не узнаю… Вроде – он, но… нос свёрнут набок – как лежал, мордой вниз, так нос и остался набок, от этого лицо стало неузнаваемым…
– Владлен,.. ученик уже устал, отпусти его.
– А?... – глаза начинают понемножку чего-то видеть, мозг мало - по малу просыпается, – а что он здесь делает?
Та-ак, беру ноты, отдаю ученику – иди домой, позанимайся дома как следует, придёшь в следующий раз!
Владлен подёргал рукой нос – вроде теперь можно его узнать.
– Давай, бери свой велосипед, только – веди его в руках и иди домой. Только не садись на него, а то свалишься!
Слаб человек, некоторые родители нерадивых учеников, нащупав слабину, приходят с бутылкой, чтобы как-то умаслить строгого учителя… Должен сказать, что больше такое никогда не повторялось, во всяком случае, я ничего похожего более не видел.
Вернувшись, чтобы, наконец, запереть свой класс, слышу шаги - появился дядя Андрей, уже «хороший»! Да что же сегодня за день такой!
– А я к тебе. Ты меня сегодня выручил, – из кармана «полперденчика» извлекается полупустая бутылка – будешь?
– Дядя Андрей, вы же знаете – я не пью!
– Хорошо, хорошо, но стакан-то у тебя есть? Я за твоё здоровье выпью. – Выпил, занюхал рукавом, потом просвистел:
– Давай, я тебе сыграю – от души!
– Ну, разве что от души, вздохнул я…
Заиграл что-то из времён своей молодости, что-то вроде – «Стаканчики гранённые…», потом ещё что-то подобное, хорошо сыграл, несмотря на нетрезвость.
– Дядя Андрей, от души и для души не такую музыку играют, - он помолчал, потом со вздохом сказал:
– Ты прав, - и заиграл, что-то незнакомое, какую-то лирическую мелодию. Хорошо, подлец, играл, я заслушался… Потом он подсел к столу, допил своё зелье.
– Я же детдомовский, в Костроме в детдоме меня начали учить музыке. Была у нас училка – немка. Ставила коробок спичек на руку и заставляла играть – если коробок упадёт, била линейкой по рукам! Долго я терпел, потом украл коробок, поджёг ноты и сиганул из окна! Больше меня не поймали. Бродяжничал, с бродягами пить пристрастился, воровал… всякое было. Потом в кабаке прирабатывал, посуду мыл, потом на пианино стал там играть… зарабатывать стал… так, выгнали… за пьянку…
Прошло несколько дней, ученик на урок не пришёл, заболел, я вышел в фойе, поболтать с коллегами. Тут же и дядя Андрей, как всегда с улыбкой на щербатом лице. Сидим, разговариваем, в соседнем классе худосочный хор учеников поёт. Песня заканчивается на высокой ноте, дядя Андрей поднял вверх кривой палец и изрёк:
– О, - фа! – Владлен, поддразнивая его, говорит:
– А по-моему – ми.
– Да – фа! Слышу же! – поднимается и подходит к пианино, стоящему в соседнем, открытом классе, нажимает клавишу – вот, фа! Торжествует дядя Андрей!
Вот это да! У него ещё и слух абсолютный! Абсолютный слух – это дар Божий, который достаётся только немногим избранным! Среди моих знакомых музыкантов такого слуха нет ни у кого! Есть слух хороший, есть очень хороший, но абсолютный слух – это уникальное явление!
Из своего класса вышел смеющийся Владислав Леонидович, который является не только директором, но и педагогом по скрипке и фортепиано:
– Товарищи музыканты, зайдите ко мне, у меня тут светило новое нарисовалось.
Мы зашли, расселись вокруг обширного директорского стола.
– Вот, наш будущий знаменитый скрипач Моня, решил внести некоторые изменения в теорию музыки. Я хотел только помочь ему получше узнать музыку великого Баха.
– Моисей, в какой тональности написана эта пьеса?
Моня, до этих пор сосредоточенно копавшийся в собственном носу, обратил свои чистые очи на педагога:
– Ба-мажор, Владислав Леонидович! – мы все аккуратно прикрыли свои ухмылки. Я лучше других смог сохранить серьёзное выражение на лице, поэтому смог тоже задать вопрос:
– Моня, а какие ноты знаешь? Можешь их назвать? – Моня смотрит на потолок, и перечисляет:
– До… ри… мя… ли… ся! – все хохочут, Моня тоже хихикает.
– А что же…- сквозь смех пытается сказать директор – а, что же ты… ничего не сказал про ноту Ба?..
– Я забыл! – громче всех хохочет Моня!
Тем же вечером я сидел в классе за пианино и вспоминал программу, с которой я заканчивал музучилище. Засиделся я допоздна. В Городке темнота, уже в 10 часов – глубокая ночь. Вдруг услышал стук входной двери, и затем специфическое свистящее дыхание дяди Андрея.
– Уфф! Кеша, как хорошо, что ты ещё здесь!
– Дядя Андрей, вы, что, бежали что-ли? Гонится, кто-нибудь за вами? Полперденчик кому-нибудь приглянулся?
– Слышь, - засвистел дядя Андрей - по радио такую музыку передавали, так за душу меня взяла, а что такое, кто автор – не сказали! Вот я и побежал к тебе, может, ты её знаешь?
– Ну вы даёте, дядя Андрей! Я-то её не слышал, нет у меня в классе радио!
– Так, я тебе её сейчас сыграю! Щас отдышусь только…
– Как это – сыграю? – опешил я. – Сейчас только услышали – и сыграете?!
– Ну да! Пока помню.
И дядя Андрей сел… И сыграл… вы думаете, какую-нибудь песенку модную? Не-ет… Волосы у меня встали дыбом, я моментально стал мокрым от пота… Он сыграл… Ноктюрн Шопена! Нет, вы представьте! Один раз услышал по радио, и запомнил… от начала и до последней ноты!! Это произведение профессиональные пианисты по нотам месяцами учат, прежде, чем отваживаются исполнить его на концерте!! А он – услышал по радио! И нот он читать не может! Я слабым голосом попросил:
– Дядя Андрей, сыграй ещё раз… пожалуйста.
И пока он играл я думал: вот ведь, какая штука… Когда Господь раздавал таланты, что-то его отвлекло, и дал он великий талант не глядя, и достался он тому, кто и не понял, какой ценный дар ему достался! Я вдруг каждой клеточкой своего существа ощутил, что нахожусь в обществе Гения! Я вспомнил утреннего Моню, который названия нот никак не запомнит, и родители его заставляют учиться, а он, лентяй, ничего не делает, потому что искры в нём нет, пустота! А здесь – есть всё, здесь Гений, почему же ни он сам, ни те, кто знал его, не подозревали о его даровании? Его жена и дочка – стесняются его!! Он – истопник!..
Поистине, неисповедимы пути твои, Господи… А ведь, окажись он в других условиях, в нормальной семье, может, был бы у нас сейчас свой Моцарт!..
Дядя Андрей вдруг перестал играть, вскочил, и быстрым шагом вышел из класса. Когда он проходил мимо моего окна, мне показалось… что я услышал сдавленные рыдания… Наверное, показалось…
Ашхабад, Май 2016
БАЯНЧИК, ЧО-ЧО, ХАЛЫШКА И ДР...
СКАЗКА – ЛОЖЬ, НО В НЕЙ… ТБИЛИСИ
ЛИСТОК ИЗ КАЛЕНДАРЯ ОДИНОЧЕСТВА
ТРИ КРОХОТНЫХ НЕВЫДУМАННЫХ РАССКАЗА
КАК ПЛУТОВАТЫЙ ПОВАР СПАС КОНЦЕРТНУЮ БРИГАДУ
Hat mir gefallen?
Bewertet: 1)Kommentare (0)
dlt_comment?
dlt_comment_hinweis
Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich
Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.
Zur Anmeldung >>