RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Евгений Сапегин

СКАЗКА – ЛОЖЬ, НО В НЕЙ…

ТБИЛИСИ



Я любуюсь прекрасным пейзажем – синее море и белоснежные барашки прибоя. Стайка неизвестных птиц низко летит над кромкой воды, высматривая, видимо, что-нибудь съедобное, что доброе море может выбросить на берег. Вдруг  невиданные птицы резко взметнулись вверх – что-то их напугало. Я приподнялся и над кустами увидел… чудо! От кустов к воде медленно идёт – нет, плывёт в воздухе, не касаясь земли, – сказочно прекрасная женщина! В белых воздушных одеждах, несомненно, национальных грузинских, двигается красавица! Лица, правда, я не вижу, хочу её окликнуть, чтобы она повернулась. Но как, какими словами, чтобы красавицу не напугать? Я покашливаю, чтобы обозначить своё присутствие. Красавица медленно ко мне поворачивается, и я вижу… небритую горбоносую физиономию, которая тоже откашливается и сипло, с лёгким акцентом сообщает:

–  Наш самолёт начинает снижение. Прошу занять свои места и пристегнуть привязные ремни. Через несколько минут самолёт приземлится в аэропорту столицы Грузии Тбилиси.

Ф-фу..! Я проснулся в кресле самолёта. Значит, я всё-таки заснул. Никогда раньше ничего такого со мной не случалось. Значит, мне не показалось. И сегодняшнее недомогание – действительно не плод моего воображения.


В октябре 1975 года я учился на четвёртом курсе Института Искусств. Меня вызвали в ректорат и сообщили, что я еду на Всесоюзный конкурс вокалистов им. Глинки в Тбилиси. В качестве концертмейстера, конечно. Собственно говоря, конечно, правильнее сказать, что едет Батыр Алиев, баритон оперного театра, а я – с ним. У нас давно уже готовый «дуэт», не один конкурс позади и не один сольный концерт. Но, конечно, подготовка нужна серьёзная, поэтому моя учёба подождёт (можно подумать, что я этому не рад)!


Когда мы прилетели в Тбилиси, нас поселили в номер на троих: я и два баритона – Батыр Алиев и Юра Саркисов. Накануне первой репетиции у меня поднялась температура, по ощущениям – не менее сорока градусов. Меня трясло, лихорадило. Что делать!? Мои «сокамерники» взялись меня лечить. Лечение предложили старым «театральным» способом (лечение подобного – подобным). Купили бутылку водки (те же сорок градусов), сходили на базар, притащили «лекарства» – перец чёрный молотый, перец красный жгучий, перец зелёный, совершенно нам не известный – огромные конусные, сплющенные в процессе маринования плоды. Заставили меня принять огненно-горячую ванну, потом придвинули стол к  кровати, укутали меня, как матрёшку, налили водки с перцем, которую я закусывал опять же перцем! Что будет..? 

Но лечение мне понравилось! В процессе лечения появился зверский аппетит, я пропотел, за ночь три раза менял мокрое бельё и наутро был как огурчик!


В Тбилиси жила Сохадзе Ольга Теймуразовна, вокалистка, которая пару лет работала в Ашхабаде – преподавала вокал в музыкальном училище. Ей нужен был стаж для пенсии, но почему-то в Тбилиси это было невозможно, хотя педагог она была прекрасный. Какое-то время мы даже жили с моей женой и Ольгой Теймуразовной в одной съёмной квартире и очень подружились. Естественно, нас пригласили в гости! Конечно, мы пришли втроём с конкурсантами. Познакомились с мужем Ольги Теймуразовны Акакаием Владимировичем и сыном Темури. Ольга Теймуразовна по секрету рассказала, что её свекровь сына называла Акаки, и когда спрашивала «Акаки, ты кушал?», она (Ольга) всегда смеялась, чем сильно смущала мужа.


Ольга Теймуразовна прилично играла на вдрызг расстроенном рояле и пела старинные грузинские и русские романсы, а  Акакий Владимирович сокрушался, что никак невозможно в Тбилиси купить приличный рояль, поэтому Ольге приходится работать за старым разваливающимся инструментом. Я заметил:

–  А у нас в магазине в Ашхабаде свободно продаётся отличный рояль "Blüthner".


Акакий Владимирович не поверил:

–  Этого не может быть! Ты просто так сказал? Пошутил? 

Тут уж я обиделся:

–  Я говорю только то, что своими глазами видел: новенький, ещё заблокированный, чёрный, полированный, кабинетный рояль. Цена – 1800 рублей.

–  Дорогой, когда приедешь в Ашхабад, проверь ещё раз, если он стоит и продаётся, немедленно звони, я тут же вылечу в Ашхабад! – Похоже, он так и не поверил мне. Долго ещё сидел в задумчивости за обильно заставленным столом, к которому нас пригласили.
Пришлось подчиниться всем правилам грузинского застолья – нам никому не позволили сказать тост, для этого есть тамада, он царь и бог стола, и только он решает, что говорить и кто будет говорить. А так как иссякнуть грузинские тосты просто не могут, нам пришлось выпить все напитки, которые стояли на столе, а также и те, которые в немалом количестве хранились в кладовке. Тамадой был друг сына Ольги Теймуразовны, Сандро, естественно, княжеского происхождения, как и большинство грузин. Считается, что тамада должен пить наравне со всеми и не пьянеть. Так оно и было! Мало того, мне показалось, что с каждым тостом он трезвел всё больше и больше. Мы никогда не были пьяницами, и поэтому могли много выпить. Но когда мы шли к станции метро зигзагами, несмотря на все наши попытки идти достойно, он, Сандро, шёл нормально, а ещё и нас поддерживал – на всякий случай.


Конечно, на Кавказе существует (как, кстати, и в Прибалтике) большая проблема. Существует эта проблема, наверное, ещё со времён постройки Вавилонской башни. Проблема общения русских с местным населением. Языковая проблема. Хотя  номинально, эти республики входили в состав Советского Союза, но по-русски тут говорят очень неохотно. Едва мы приехали в Тбилиси, нам рассказали анекдот:

«Некий автомобилист, русский, с семьёй решил поехать на море. Его останавливает грузинский гаишник:

–  Нарушаете! Вот вам бумага. Пишите объяснение. На грузинском языке.

–  Но я не знаю грузинского языка!

–  Ничего не хочу слышать, пишите! 

Автомобилист в растерянности: что делать..? На всякий случай вложил в бумагу пять рублей.
Гаишник посмотрел в бумагу:

–  Ну вот, а говоришь, что по-грузински не понимаешь. Уже половину написал!


В маленьком ресторанчике (я бы сказал, в харчевне или в духане, не знаю, как его правильнее назвать) мы с моими конкурсантами сидели за столиком, глубокомысленно рассматривая меню. Меню – на грузинском. Ничего, кроме цифр, не разобрать. Тут подходит грузин и что-то спрашивает меня, естественно, по-грузински. Я кивнул. Он опять что-то спрашивает, я помотал головой. Тот, удовлетворённый моим «ответом», углубился в меню. Подошёл официант, я любезно показал рукой на нового соседа, мол, он пусть первый делает заказ. Тот что-то заказал, официант повернулся ко мне, я показал три пальца и сказал: «Хинкали». Глянул на своих друзей – они смотрят на меня с удивлением и страхом.

–  А… откуда ты грузинский язык знаешь?

Я рассмеялся:

–  Ни слова не понимаю.

–  Ну, ты же понял нашего соседа и заказ сделал…

–  Э… ну он спросил что-то и показал рукой на стул. Я понял, что он спросил, свободен ли стул. Я кивнул. Потом он ещё что-то проговорил, и в массе слов я услышал «заказЫ». Я предположил, что он спросил, приняли ли у нас заказ. Я в ответ мотнул головой, мол, нет. Затем подошёл официант, я его направил к грузину. Тот заказал «Хинкали». Я подумал, что и мы от этого блюда не умрём! Вот и всё…


Мой старший брат Лёня со смехом рассказывал, как плыл на пароходе по Волге и, когда стоя у бортика, любовался пейзажем, к нему обратился стоящий рядом господин на беглом немецком. Надо сказать, что все иностранные языки были от моего брата «беглыми». Но он, как всегда, со значительным видом, ответил на «чистом немецком»:  

– О, я! –  Немец, обрадованный приятным новым знакомством, ещё что-то спросил.

Лёня опять с воодушевлением ответил:

– Я, я! – Немец, начал стрекотать на немецком, Лёня кивал, улыбался, а сам мучительно пытался вспомнить хоть одно немецкое слово. Немец опять что-то спросил. Лёня всё так же с энтузиазмом воскликнул:

–  Я-а, я-а! – и, видимо, не попал…

Немец осёкся, обиженно посмотрел на Лёню, повернулся и ушёл…


А Бен Исаков, ещё один мой большой друг, будучи педагогом кафедры хорового дирижирования Института Искусств, организовал познавательную поездку студентов кафедры в Ленинград. Пожалуй, это была единственная поездка такого рода за всю историю существования института. Похоже, Бен был первым и последним энтузиастом в нашем тихом мирке искусств. Поездка была очень интересная, студенты получили массу впечатлений от шедевров архитектуры, познакомились с музеями и вообще с красавцем-городом! Но речь не об этом. В группе студентов был один – страшный, как смертный грех и, мягко говоря, очень смуглый. В толпе на дворцовой площади  его приметил какой-то африканец – турист. Видимо, принял за своего. И начал расспрашивать его о чём-то на своём гортанном наречии, эмоционально размахивая руками. Студент испуганно от него отскочил, говоря:

–  Извините, товарыш негр, я – не издешний!..


Тот же Бен Исаков, будучи теперь Главным редактором Нью-Йоркской газеты «Голос мира», частенько звонит мне и обязательно рассказывает пару-тройку анекдотов. Вот один из них:

«Грузинский учитель русского языка:

–  Русский очен трудно. Наст-и-я – это красивый дэвушка. А не-наст-и-я  – это дожж».


Одно грузинское слово всё-таки мы выучили. Когда нам понадобилось купить хлеба для вечерней трапезы в гостиничном номере, то, конечно, мы не могли разобраться, в какой из лавок надо искать хлеб. Все лавки одинаковые, на всех вывески, но прочитать, что на них написано, мы не могли. Наконец нам повезло: мы увидели, как дюжие молодцы в белых фартуках таскают стопки лепёшек из машины в лавку. Встали в очередь, которая быстро таяла. Но за это время мы успели много раз услышать, как каждый покупатель спрашивал продавца:

–  Ахали?

–  Ахали, – отвечал продавец и приносил требуемое количество лепёшек. У нас они называются «чурек», а здесь все просят «лавашѝ». Когда подошла наша очередь, Юра тоже спросил:

–  Ахали?

–  Ахали, –  подтвердил продавец и вопросительно посмотрел на нас. Юра  показал два пальца.

–  Лавашѝ? –  Уточнил продавец. Юра энергично кивнул.


Интуиция нам подсказала, что «ахали» – это «свежий», и потом это подтвердилось. Так что теперь мы между собой частенько это слово используем. И много позже, уже в Ашхабаде, наш друг Бен как-то воскликнул:

–  Ах, какая девушка!

А мы трое, не сговариваясь, в один голос сказали:

–  Ахали!

–  Что? Вы её знаете? Её зовут Ахалия?..


Ещё когда мы были в гостях у Ольги Сохадзе, я спросил у Темури, что нам нужно успеть посмотреть в Тбилиси, что – самое интересное? Темури подумал и посоветовал:

–  Ну, конечно осмотреть Парк Вакé, потом Пантеон Мтацминда и Тбилисский фуникулёр. И обязательно посетить серные бани. Их много, вам легче всего будет найти баню на ул. Леселидзе, это ближе всего к вашей гостинице.

 

 Парк Ваке

На следующий день у Юры была репетиция, а мы с Батыром и семейством Темури отправились в Парк Ваке. Я привык парком называть небольшой сквер, в котором можно погулять на аллеях, посмотреть на аттракционы, покатать детей на карусели, в конце концов, посмотреть вечером фильм в летнем кинотеатре. Площадь же Парка Ваке – 200 га! Это целый город! Чтобы осмотреть весь парк, нужно очень много дней прогулок. Конечно же, мы не располагали такой уймой времени – ведь на территории парка кроме огромной широкой лестницы с каскадом фонтанов были и кинотеатр, и дендропарк, и стадион, и Черепашье озеро (в котором нет ни одной черепахи), и канатная дорога, и рестораны, мемориал и прочие сооружения. Посетили мы и Кладбище Ваке, находящееся на территории парка. Темури, оглянувшись, вполголоса обронил, что очень много могил с одной датой на надгробиях. Это жертвы жестоко подавленного мятежа после смерти Сталина.

 

Баня

 На следующий день мы нашли улицу Леселидзе и отправились в баню. Наш поход был скорее экскурсионным. Во-первых, потому, что ознакомиться со всем прейскурантом услуг, красиво написанным грузинской вязью, мы не могли, да и карманы уже были почти пусты. Но мы поплескались в тёплом бассейне с попахивающей серо-водородом водой. И с большим интересом наблюдали за работой массажистов. Они вдвоём  истязали какого-то пузатого клиента, который стонал не от боли, а от удовольствия. Потом, пока один намыливал пузатое тело шерстяной рукавицей, другой намыливал полотняный мешочек (40 х 40 см), надувал его, затем пропускал  сквозь кулак, с мешка падало огромное количество пены. Процедура повторялась несколько раз, пока туша совсем не скрылась под горой пены!


Много позже я прочитал «Путешествие в Арзрум» А.С.Пушкина, там он с восторгом рассказывал о таком же сеансе массажа. Он был в Тифлисе в 1829 году, а полувеком позже, почти так же об этих банях писал Дюма-отец. Годы прошли, а сами бани ничуть не изменились! И нигде и никогда я больше не видел надувающихся полотняных мешочков, из которых можно добыть гору мыльной пены!

 

Фуникулёр

 

Фуникулёр. Не так много в мире городов, где существует такой вид транспорта. И в каждом городе – свой вид этого необычного средства передвижения. Тбилисский фуникулёр соединяет центр города с парком на горе Мтацминда. Три станции – Нижняя, Средняя (Пантеон) и парк Мтацминда, или Верхняя станция. Оригинальность этого сооружения (Бельгия, 1903-1905) в том, что по одной колее навстречу идут два вагона, и на Средней станции происходит разъезд. Вагоны связаны между собой тросом – то есть, тот, что идёт вниз, помогает поднимать поднимающийся. Очень экономичная конструкция.

 

Вид со смотровой площадки Верхней станции


 Тбилисский фуникулёр увековечен на картине Пиросмани, Ильф и Петров упоминали его в романе «Двенадцать стульев». Мы поднялись на Верхнюю станцию. Конечно, рестораны нас не интересовали. Мы погуляли, полюбовались на город с горы, потом спустились на Среднюю станцию и долго ходили по Пантеону, где похоронены общественные деятели, актёры, писатели, поэты. Пантеон находится возле храма Св. Давида. Первым там был захоронен Александр Грибоедов в 1829 году. Очень много знакомых имён – по истории и литературе. Все надгробия исполнены известными скульпторами. Печальное, красивое и чистое место… 


Могила Екатерины Геладзе, матери И.В.Сталина



Ну что ж, мы не получили призов на конкурсе, зато увидели сказочно красивый город, прикоснулись к его истории, культуре и навсегда запомнили его…


В аэропорт нас провожала Ольга Теймуразовна с сыном. Они  всучили большую бутылку чачи, закупоренную по всем грузинским правилам маленьким сухим початком кукурузы. В аэропорту первый раз я увидел «таможенный контроль» – усатый таможенник в лётной форме заметил у меня в сумке бутылку, решительно меня остановил:

–  Что в бутылке?

–  Чача.

Таможенник откупорил бутылку.

–  Сейчас посмотрим, что это за чача.

Понюхал, потом запрокинул голову с бутылкой, отпил пару добрых глотков, закупорил бутылку, скривился:

–  Это разве чача!? На, проходи! Следующий!

Вся очередь грохнула!


Храм Метехи


 P.S.    В Ашхабаде, после того, как по телефону я подтвердил наличие в магазине рояля "Blüthner", Акакий Владимирович и его сын прилетели, купили и отправили рояль в Тбилиси. Я выбрал замечательную дыню – сорта вахарман и пригласил их отведать душистого чуда, которого, конечно же, в Тбилиси они никак не могли попробовать. К моему удивлению, восторгов я не услышал. Акакий Владимирович довольно кисло и нерешительно, полуутвердительно спросил:

–  Ну, аджики у тебя, конечно, нет?

–  Почему нет? Я же из Грузии приехал, привёз отличную настоящую аджику!

Тут я вторично удивился, когда увидел, что они каждый кусок дыни намазали толстым слоем аджики. Зато теперь уж насладился их восторгами!

Поистине, в каждом монастыре – свой устав…

Ашхабад,  июль  2018
      





<< Назад | Прочтено: 176 | Автор: Сапегин Е. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы